Салли Боумен - Темный ангел
– Это было неправильно, Эдди. Безнравственно. – Гвен закрыла лицо руками.
К разочарованию и раздражению Шоукросса, она снова залилась слезами. Будь у него побольше времени, он мог бы рискнуть проявить холодность: по опыту он знал, что ничто не приводит Гвен в себя быстрее, чем опасение оскорбить его. Решающим оружием был страх потерять его, но теперь Шоукросс медлил пускать его в ход. Пока он размышлял, Гвен встала, собрала одежду и двинулась из комнаты.
Шоукросс схватил ее за руку. Делать нечего, придется произносить все эти слова: иного пути не было. Он вперился в Гвен взглядом, в котором пылала страсть. Ломающимся голосом, полным страдания, он сказал:
– Гвен. Я люблю тебя. И потому, что я преисполнен любви к тебе, не стоит осуждать, что бы мы ни делали.
Это, к его облегчению, подействовало. Всхлипывания стихли; Гвен замерла. Опустив руки, она посмотрела на него. Никогда раньше Шоукросс такого не говорил. «Хорошо, что у меня кое-что оставалось в запасе», – подумал он. Он ждал, что Гвен бросится в его объятия, потом все пойдет куда легче. Но Гвен не растаяла, она просто долго и неотрывно смотрела на него, а затем ровным голосом, который категорически не нравился Шоукроссу, сказала:
– Так ли, Эдди? Я сомневаюсь.
Затем, к его несказанному удивлению, она легко поднялась. Отвернувшись, она одевалась, двигаясь спокойно и довольно быстро: весь ряд из тридцати пуговиц – каждая попала на место, в свою петельку, после чего она затянула корсаж и расправила воротник.
– Теперь я должна вернуться в свою комнату, Эдди. Увидимся внизу…
Шоукроссу явно не нравился тон ее голоса: Гвен и говорила, и двигалась словно во сне. Он догнал ее у двери и придержал за руку. Теперь им овладели опасения; эта новая Гвен, изменившаяся Гвен, производила впечатление, что она способна на любое. Она может решить покончить с их романом; она может пойти даже на то, чтобы во всем признаться мужу. Шоукросс был готов на что угодно, лишь бы избежать такого исхода. Перед его глазами возник образ Дентона Кавендиша с хлыстом в руке. Он страстно обнял Гвен.
– Моя обожаемая. Скажи, что ты не сердишься на меня. Скажи, что ты не изменила отношения ко мне. Гвен, прошу тебя, ты должна дать мне возможность объясниться…
– Я должна идти к гостям.
– Сейчас да, но чуть позже, Гвен, этим вечером… Нам следует встретиться. Обещай мне, моя дорогая. Поклянись, что ты это сделаешь. После обеда, после кометы у нас будет возможность остаться наедине. Ты знаешь, что мы сможем, ты сама говорила. Я приду к тебе в комнату…
– Нет, Эдди.
– Тогда здесь… нет, не здесь… – Заметив выражение ее лица, Эдди быстро сменил тему: – Ну, тогда в лесу. На нашем месте. На нашем излюбленном месте. Мы сможем ускользнуть по отдельности и встретиться там. В полночь под звездами… Дорогая моя, скажи, что ты придешь. Я хочу держать тебя в своих объятиях. Я хочу смотреть на тебя. Преклоняться перед тобой. Обожать. Гвен, умоляю. Скажи, что придешь!..
Ответом ему было молчание. Гвен открыла двери, выглянула и, убедившись, что коридор пуст, повернулась к нему.
– Очень хорошо. Обещаю, – спокойно сказала она.
Оставшись один, Шоукросс облегченно вздохнул. Скоро и ему придется идти к гостям, но первым делом следует умыться.
Он отдернул занавес в дверях. И заднее помещение, и ванная были пусты. И все же что-то не так: служебная дверь чуть приотворена. Он закрывал ее… уверен ли он в этом? Теперь она была чуть приоткрыта; даже когда он посмотрел на нее, она еще покачивалась на петлях, но тут же захлопнулась, словно от сквозняка.
Вероятно, он не закрыл ее, что было беспечностью с его стороны. Почувствовав прилив тревоги, Шоукросс пересек комнату, распахнул двери и выглянул.
Он сразу же почувствовал себя сущим идиотом: там никого не было и, конечно же, не могло быть. И на площадке, и на лестничном марше. Никаких оснований для тревоги.
Шоукросс вернулся в ванную, пустил струю чистой воды и вдохнул аромат гвоздичного мыла; затем он слегка напомадил бородку – Шоукросс гордился ее аккуратной формой; причесал волосы и освежил воротничок. Через несколько минут он будет готов.
* * *Внизу на террасе стало зябко. Поддувал ветерок, и миссис Фитч-Тенч пила чай, натянув на руки перчатки-митенки; плечи у нее были закутаны в две шали, а колени укрыты пледом. Эдди Шоукросс с книгой под мышкой пересек террасу, чтобы присоединиться к группе гостей. Уже все собрались: Дентон, Мод, которая разливала чай, – Гвен еще не появилась; супруги Хьюард-Вест, Джарвис, который на этот раз тщательнее выбрал галстук; Джейн Канингхэм, трое старших сыновей и Стини.
С появлением Шоукросса – «О, прошу прощения, я так зачитался, что совсем забыл о времени» – из-за угла выдвинулась какая-то тень, и за спиной отца пристроилась Констанца. Шоукросс с раздражением посмотрел на нее.
– А, вот и ты, маленький Альбатрос, – небрежно сказал он, устраиваясь на свободном стуле. – Лети же куда-нибудь, будь хорошей девочкой. Только не висни на мне.
Констанца отступила на несколько футов; несколько улыбок встретили это замечание, но их было не так много. Шоукросс принял предложенную ему чашку чая; горничная положила рядом с ним салфетку в серебряном кольце, тарелочку с серебряным ножом и предложила сандвич. Шоукросс заколебался – у него решительно не было аппетита – и потерял нить разговора, в который ему не удалось включиться. Когда наконец в беседе возникла пауза, он восхитительно небрежным тоном спросил:
– А где же хозяйка дома? Неужели она бросила нас?
– Предполагаю, что отдыхает!
Ответил ему Окленд, Мод поддержала его каким-то замечанием, а Констанца, ко всеобщему удивлению, возразила им.
– Ничего подобного, – четко сказала она. – Я только что видела ее на лестнице.
– Мама поднималась ко мне, – вмешался Стини. – Она сказала, что уснула и забыла о времени. А теперь она переодевается.
И действительно, выяснилось, что Стини был прав, ибо тут же появилась Гвен, отдохнувшая, спокойная и еще более обаятельная, чем обычно. Она только что причесала волосы и заколола их серебряными гребнями с черепаховыми накладками в высокую прическу; на ней было новое платье с кремовыми брюссельскими кружевами, которые шуршали, когда она двигалась.
Мужчины поднялись, улыбнувшись. Гвен попросила их занять свои места. Сама она устроилась рядом с Мод и взяла чашку чая.
– Вы должны простить меня, – обратилась она к окружающим. – Я буквально провалилась в сон! А теперь вы все должны рассказать мне, как вы провели день. Мод, ты написала письма? Миссис Хьюард-Вест, вы нашли тропку к озеру? Вы должны были там видеть лебедей. Разве они не прелестны? Дентон, дорогой мой, ты оправился от своего приступа мрачности?
