Сидни Шелдон - Незнакомец в зеркале
Глава 23
Люди лгут: время вовсе не друг, излечивающий раны, а злобный враг, пожирающий и уничтожающий юность. Месяц сменялся месяцем, и каждое время года приносило в Голливуд новый урожай мечтающих стать звездами. Конкуренты приезжали в город грез автобусами, поездами, самолетами и даже на мотоциклах. И всем было восемнадцать, как когда-то Джилл, все длинноногие, стройные, хорошенькие, с блестящими глазами, жизнерадостными улыбками и зубами, не нуждающимися в услугах дантиста. И с каждым годом Джилл становилась старше.
Однажды она посмотрела в зеркало и обнаружила, что на дворе уже 1964 год, а ей исполнилось двадцать пять.
Сначала воспоминание о том, как ее обманом заставили сняться в порнофильме, ужасало Джилл. Она жила в постоянном страхе, что кто-нибудь из шоу-бизнеса обо всем узнает и ее занесут в черный список. Время шло, и Джилл понемногу успокоилась. Но она сильно изменилась. Каждый ушедший год оставлял на ней отметку, словно годовые кольца на деревьях. Постепенно девушка возненавидела тех людей, кто не давал ей возможности получить роль, был щедр на обещания, но тут же обо всем забывал.
Джилл сменила множество мест работы – одинаково унылой, однообразной, неблагодарной. Была секретарем, моделью, официанткой, телефонисткой, продавщицей. Только протянуть, пока не раздастся так долго ожидаемый звонок режиссера. Но этого так и не произошло. Злоба и разочарование Джилл росли. Конечно, ей удавалось время от времени получить эпизодическую роль, но на этом все и кончалось. В это утро, посмотрев в зеркало, Джилл прочла послание Времени:
«Торопись! Скорее!»
Глядеть на свое отражение – все равно что возвращаться в прошлое, слой за слоем снимая обиды, усталость, унижения, несбывшиеся мечты. Правда, еще можно было различить черты лица той юной, полной надежд девочки, приехавшей в Голливуд семь лет назад, бесконечных лет… Тогда у нее не было ни крошечных морщинок в уголках глаз, ни глубоких линий, сбегающих от ноздрей к подбородку, тревожных сигналов неумолимого времени и напрасных попыток добиться признания, знаков бесконечных горьких поражений…
И когда Фред Кэппер, восемнадцатилетний ассистент режиссера на студии «XX век Фокс», сказал Джилл, что поможет ей получить хорошую роль, если та согласится переспать с ним, девушка поняла: на этот раз придется согласиться.
Она пришла к Кэпперу на студию в обеденный перерыв.
– У меня только полчаса, – объявил он. – Дай-ка подумать. Нужно найти такое место, где нам не помешают. – Он постоял минуту в глубокой задумчивости, но тут же просветлел: – Аппаратная звукозаписи! Пойдем!
Они оказались в маленькой звуконепроницаемой комнатке, где все звуковые дорожки сводились на одну катушку.
Фред Кэппер осмотрел пустую комнату и выругался:
– Дерьмо! У них тут раньше был диванчик! – И, взглянув на часы, поспешно добавил: – Придется обойтись. Снимай одежду, дорогая. Через двадцать минут заявятся звукотехники.
Джилл закусила губу, чувствуя себя последней шлюхой, ненавидя этого мальчишку. Но показать этого нельзя. Она пыталась добиться успеха по-своему и потерпела неудачу. Теперь придется делать так, как хотят они. Джилл стянула платье и трусики. Кэппер даже не подумал раздеться, просто расстегнул молнию, высвободил напряженный член, оглядел Джилл и ухмыльнулся:
– Вот это зад! Нагнись!
Джилл поискала, на что бы опереться. Прямо перед ней стояла «машина смеха», консольный пульт на колесиках с записями смеха.
– Ну, давай быстрее!
Секунду поколебавшись, Джилл наклонилась, балансируя на вытянутых руках. Кэппер встал сзади; девушка почувствовала, как его пальцы раздвигают ягодицы, и тут же кончик члена прижался к ее анальному отверстию.
– Подожди! Не туда. Я… Я не могу!
– Кричи, беби, это меня заводит! – пробормотал Фред, всаживая в нее пенис, как нож, разрывая внутренности, врезаясь с каждым воплем Джилл все глубже и сильнее. Она лихорадочно вырывалась, но Фред вцепился в ее бедра мертвой хваткой, судорожно дергаясь. Пытаясь сохранить равновесие, Джилл нечаянно схватилась за кнопки пульта, и комната огласилась раскатами маниакального смеха. Девушка отчаянно извивалась; ладони уперлись в клавиши, в ушах отдавались смешки, вопли, хихиканье, гогот, кудахтанье, рев, будто безликая толпа дружно потешалась над непристойной шуткой. Эхо билось, словно в истерике, отражаясь от стен, а Джилл вопила от боли.
Неожиданно она ощутила короткие, напоминающие дрожь, толчки, враждебный кусок чужой плоти отделился от нее; смех постепенно затих. Девушка закрыла глаза, молча пережидая боль. Когда она наконец смогла выпрямиться и повернуться, Фред Кэппер застегивал ширинку.
– Ты просто великолепна, киска! Эти вопли и вправду меня завели!
Джилл тупо спросила себя, каким же ублюдком это животное станет уже через год.
Увидев, что она вся в крови, Фред посоветовал:
– Вытрись и отправляйся на съемочную площадку. С сегодняшнего дня начинаешь работать.
После этого все остальное далось легче. Теперь Джилл была обеспечена работой на всех студиях: «Уорнер бразерс», «Парамаунт», «Юниверсал»… только никогда не обращалась к Диснею, ведь там секс был ни к чему.
Свою лучшую роль Джилл играла в постели, где любые фантазии мужчин становились сладостной реальностью. Она тщательно, словно к спектаклю, готовилась к каждой встрече, читала руководство по восточной эротике, покупала стимулирующие и возбуждающие зелья в секс-шопе на бульваре Санта-Моника. Знакомая стюардесса привезла ей из Китая лосьон с едва уловимым запахом можжевельника. Она научилась массировать своих любовников – медленно, не торопясь, пробуждая желание.
– Лежи и думай только о том, что происходит с твоим телом, – шептала она очередному партнеру, втирая лосьон в грудь, спускаясь все ниже, к животу, к ногам, легкими круговыми движениями. Пальцы едва касались кожи, лаская, гладя, обволакивая…
Когда мужчина начинал испытывать желание, Джилл обхватывала рукой твердеющий член, медленно поглаживала, проводила языком с внутренней стороны бедер до самых пальцев. Потом командовала любовнику повернуться и все повторялось снова. Если же пенис оставался вялым, вставляла его головку в свою плоть и медленно втягивала в себя, чувствуя, как он твердеет. Джилл могла довести партнера почти до оргазма, дать успокоиться и начать снова так, что под конец мужчина получал ни с чем не сравнимое наслаждение, взрыв никогда ранее не изведанных ощущений. Но заботились они только о собственном удовольствии и, получив то, за чем пришли, одевались и исчезали. Никто не приласкал Джилл, не сказал нежного слова, не попытался доставить радость ей, не задержался, чтобы дать возможность почувствовать себя в счастливом оазисе – объятиях любовника.
