Бенедиту Барбоза - Роковое наследство
— Так это ты настоящая Мариета? — спросил Маркус, и Луане ничего не оставалось, как ответить «да».
— А почему ты сбежала из нашего дома? — продолжал спрашивать Маркус.
— Потому и сбежала, — коротко ответила Луана.
— А имеет ли смысл так рисковать своим счастьем? — вступила в разговор Рафаэла.
— Это счастье можешь забрать себе, — спокойно и пренебрежительно отозвалась Луана.
— Мы приехали за тобой, — сказал Маркус. — Приехали для того, чтобы ты получила свою долю наследства.
— Нет! Не уговаривайте! Мне ничего не нужно от человека, который ограбил моего отца и опозорил всю нашу семью!
— Вообще-то это правильно, — признал Маркус, — и я тебя понимаю. Но знаешь, если Жеремиас и был когда-то вором, то давным-давно уже стал честным работягой. И разбогател не от воровства, а день и ночь трудясь на своих молочных фермах.
— Да-да, так оно и есть, — подтвердила Рафаэла, которая немало времени провела на молочных фермах вместе с дядюшкой.
— В общем-то, речь идет даже не о деньгах, а о деле, оно должно попасть в трудолюбивые руки, — продолжал уговоры Маркус. — Знаешь, как я пожалел, оставшись без отца, что не работал с ним вместе? И очень боюсь, что теперь дело его жизни пойдет прахом.
При упоминание о Бруну глаза Луаны невольно наполнились слезами, которые она всячески пыталась скрыть. Но Маркус заметил ее слезы и пустил в ход последний аргумент.
— И потом, ты выполнишь последнее желание отца, он ведь посылал за тобой, желая представить дядюшке Жеремиасу…
— Ну хорошо, — внезапно согласилась Луана и пошла к машине.
Лейя не слишком обрадовалась, когда увидела приехавшую с Маркусом Луану. Она сразу догадалась, кто эта девица, и та мгновенно стала ее врагом.
Когда встал вопрос, где разместить Луану, Лейя тут же заявила:
— В комнате для прислуге, где же еще?
Совсем недавно, когда Бруну был жив, эту комнату занимала сама Лейя и пока еще она не могла забыть своего оскорбления.
— Нет, Луана будет жить в отцовской комнате, — заявил Маркус.
Лейя не хотела ссориться с детьми при чужом человеке, но позже высказала свое недовольство сыну:
— Как хозяйка дома, — начала она, — я, кажется, имею право…
— А с чего ты взяла, что ты здесь хозяйка? — с внезапным ледяным бешенством, так напоминающим Бруну, спросил Маркус. — И о каких правах ты говоришь? Какие права у изменившей жены, у матери, которая предпочла любовника детям? Если ты будешь претендовать хоть на малую часть наследства, ищи себе хорошего адвоката. Я сделаю все, чтобы ты не получила ни одного быка. Я не хочу, чтобы их профинтил твой мерзавец!
Лейя невольно потерялась перед вспышкой гнева сына, как терялась перед вспышками гнева мужа. Но последние слова возмутили ее.
— Этот мерзавец — человек, которого я люблю, — начала она.
— Ну так и живи вместе с ним вместе, — поддержала брата Лия.
— Вы что, оба против меня? Вы что, выгоняете меня из дома? — У Лейи уже дрожали губы, и выглядела она довольно жалко.
Сын и дочь молчали, но молчание их говорило яснее слов.
Когда Лейя вышла, Маркус увидел, что сестра плачет.
— Перестань, — ласково сказал он. — Ты же понимаешь, что без денег этот негодяй с ней жить не станет, так что рано или поздно она все равно будет жить здесь…
Лия кивнула сквозь слезы.
Из-за ссоры с матерью она совсем забыла сказать брату, что в его отсутствие приходила Лилиана и что теперь уже нет никаких сомнений, что она беременна, и беременна от него, от Маркуса…
«Маркус уехал со своей любовницей, Маркус уехал со своей любовницей», — твердила про себя Лилиана, возвращаясь домой, услышанные ею слова прислуги. И чувствовала, что никогда не сможет с этим смирится.
Почему все так легко, когда думаешь? Легко все разложить по полочкам, легко принять решение. И вдобавок такое благородное, такое хорошее… но все решения разлетаются в прах, когда ты видишь, что человек, которого ты любишь, счастлив с другой. Что он забыл и думать о тебе. А ты с каждым днем дурнеешь, толстеешь. И скоро станешь такой безобразной, что все будут от тебя шарахаться, а причиной этому он, которому на тебя наплевать. Как с этим смирится? Как с этим жить?
С теми же мыслями Лилиана бродила и по своей комнате, потом вышла в гостиную и сказала сидевшей там Розе:
— Знаешь, мама, я все-таки решила, что буду бороться за свою долю наследства Бруну Медзенги. Мне кажется, что это справедливо, ведь я должна подумать о будущем своего ребенка.
— Я всегда знала, что ты у меня умница, — одобрила ее обрадованная Роза. — Честно скажу, я без ужаса не могу и подумать, что с нами будет, когда твой отец уйдет со своего поста. Я в жизни не видела более легкомысленного человека. Будь он половчее, он бы обеспечил тебя прекрасной работой где-нибудь в правительстве.
— Не будем его ругать, мама, папа добрый и прекрасный человек. Он так привязан к семье…
— Как же, как же… А та девица, о которой я тебе рассказывала? Я так и не знаю, что она значит в его жизни…
Но Лилиане было не до материнских переживаний, переживаний у нее хватало и своих собственных.
— Уверена, что ничего, папа — не Бруну Медзенга, который поселил у себя Луану, а ты не Лейя, которая уехала с любовником, так ведь?
И Розе пришлось утешиться сознанием собственной добродетели.
Дорогой в Сан-Паулу Лейя подытожила свою жизнь с Бруну и с печалью приходила к выводу, что никогда не была с ним счастлива. Он всегда казался ей слишком крупным, слишком сильным, от него всегда пахло потом, он всегда занимался делами. А ей нравились совсем другие мужчины, утонченные, любезные, праздные.
И еще с большей печалью она подумала, что Ралф — ее единственная настоящая любовь…
Ралф, узнав, что у Лейи дела идут не так гладко, как ему хотелось, вновь почувствовал, что его любовь к ней не так уж и горяча.
— У меня связаны руки, пока не найдут тело или официально не признают Бруну мертвым, — говорила Лейя, — так что нам придется подождать.
— Да-да, придется, — рассеяно повторил Ралф, а сам подумал о хорошенькой Марите, с которой только сегодня целовался, а потом отправил домой, потому что ждал Лейю.
— Ты бедная, а она богатая, — сказал он девчонке. Но если выбирать из двух беднячек, то Марита куда соблазнительнее…
Глава 20
Зе бродил по сельве, а Донана, как всегда молилась своей любимой Деве Марии, уповая на Ее помощь и клятвенно заверяя:
— Я не разожгу огонь в своем очаге, пока Зе не найдет хозяина!
Обет свой Донана выполняла неукоснительно, и, видно, доходчивой оказалась на этот раз ее молитва, потому что Зе со своими помощниками вскоре наткнулись на следы, которые красноречиво говорила о том, что кто-то из попавших в аварию остался жив.
