Екатерина Карабонцева - Осторожно! Мечты сбываются.
Раз в неделю мучения достигали апогея, когда приходило время принимать душ. Катерина выволакивала Криса из постели и усаживала в коляску, на которой везла в ванную комнату. Тело, под своей тяжестью, сползало вниз, и его приходилось пристегивать к каталке ремнями, которые ужасно мешали процессу мытья. Затем, изнуряющая процедура перетаскивания повторялась вновь…
Но физические страдания были не такими нестерпимыми, как страдания моральные. Однажды, во время очередного приема пищи, когда Катя пыталась впихнуть в своего пациента положенную порцию манки, он, как обычно, стал кашлять и задыхаться. Катино терпение было на исходе. Ее порядочно раздражал тот факт, что он не старается жевать и глотать. Она с раздражением засовывала ему в рот ложку за ложкой, тем самым проталкивая предыдущую дозу, до тех пор, пока у него не сработал обратный рефлекс. Это происходило довольно часто, так что Катя уверенным движением достала из-под кровати посудину и подставила ее ему. Она моментально наклонила Криса так, чтобы он не задохнулся и удерживала в таком положении, покуда рвота не прекратилась. Но все это было уже выше ее сил. Она не сдержалась и взорвалась:
– Сколько это будет продолжаться? Сколько еще я должна это терпеть? Она ударила Криса по лицу так сильно, что его голова повернулась на сорок пять градусов и осталась в таком положении.
– Ты хочешь, чтобы я снова засунула тебе в нос трубку? Скажи мне, ты этого хочешь? Дай мне знак, чтобы я поняла, чего ты хочешь! Ты же понимаешь, что я от тебя не отступлюсь? Ты понимаешь, что я никуда не денусь? Я же не могу позволить тебе умереть! Посмотри на меня и дай мне понять, что ты это знаешь! Ты понимаешь, что я никогда не оставлю тебя в покое?
Катин голос начал срываться на истеричные рыдания.
– Ты должен потерпеть ради меня! Пожалуйста! Сейчас я отнесу это и мы начнем заново, хорошо?
Крис все очень хорошо понимал, но его моральных сил просто не хватало на то, чтобы спокойно переносить ежедневные унижения. Он прекрасно знал, что после насилия с едой придут издевательства еще большие, от которых у него уже все нестерпимо болело. Но это было не самое страшное. Он чувствовал себя просто какой-то машиной по переработке пищи, сложной и бесполезной, приносящей больше мучений, чем пользы. Все это вводило его в удручающую депрессию, от которой он не знал спасения. Когда Катерина вернулась с очередной порцией завтрака, захватив при этом лубрикант и системы для испражнений, он начал, что есть силы, вопить на всю комнату. Ему хотелось просто и спокойно умереть, не испытывая в очередной раз всех этих извращений.
Катю же все это еще больше вывело из себя. Она со всей мочи бросила об стену принесенную тарелку вместе со всеми остальными приспособления-ми и, раззадорившись звоном разбивающейся посуды, истерично закричала:
– Хватит! Ты думаешь, я не люблю тебя? Думаешь, я жестокая? Так вот: я люблю тебя, очень тебя люблю… Я просто не узнаю тебя! Я очень хочу, чтобы настоящий Крис вернулся ко мне! Мне все кажется, что он просто вышел куда-то и забыл вернуться! А я все жду чего-то…
Слезы захлестнули ее, она в изнеможении упала на стул… Девушка растерянно окинула затуманенным взором масштабы созданного ею хаоса и это еще больше привело ее в отчаяние.
Тем временем, Крису от ее слез становилось только хуже. Он часто и прерывисто дышал, и, заметив это, Катя подбежала и пощупала его пульс. Сердцебиение зашкаливало. Катерина дрожащими ладонями вытерла слезы и постаралась взять себя в руки.
– О, Боже! Прости меня! Я говорю ужасные вещи! Я очень хочу быть с тобой! Я нигде больше не хочу быть в этом мире! Ты самый лучший человек на свете! И, даже если от тебя осталась только тень, эта тень для меня дороже всех живых на этой планете!
Она догадывалась, какое отчаяние накатывает на Криса в такие моменты. Однажды, во время подобного приступа паники, у него поднялась высокая температура и развилась тахикардия, после чего ей пришлось вызывать «скорую», и врач прописал ему лекарство, которое необходимо было колоть в этих случаях. Катя достала из тумбочки ампулу и набрала шприц, после чего нащупала вену и вставила иглу. Истерика не затихала, и ей приходилось стараться изо всех сил, чтобы ситуация снова не вышла из-под контроля.
– Ну, пожалуйста, любимый! Ты думаешь, что тебе хуже всех на свете? Мне так же плохо, как и тебе! Твои страдания – это и мои страдания! Мы с тобой вдвоем в этой связке! Ну, хочешь, я лягу и буду лежать рядом с тобой весь день и не встану ни на секунду? Хочешь, я привяжу себя к кровати вместе с тобой? Ты понимаешь, что ты – единственное, что есть у меня в жизни и я не могу тебя отпустить? Ты не одинок! Нас двое в этой клетке, и у нас с тобой есть только два пути: либо ты поправишься, либо я тоже умру!
Казалось, эти уверения подействовали на Криса убеждающе, да и действие лекарства вскоре подоспело. Спустя несколько минут, он успокоился и вновь смиренно дал проделать над собой все, что было запланировано. Вот только в уголках его глаз блестели слезы беспомощности, обиды и унижения…
Порой она смотрела на него и уже не понимала, любит он ее или ненавидит. Иногда ей казалось, что она его совершенно не знает, что все это время она ухаживает за абсолютно чужим человеком… Что творилось у него в душе? Возможно, ему уже давно ненавистны ее лицо и навязчивое участие? Быть может, он уже тысячу раз пожалел о том злосчастном дне, когда решил связать с ней свою судьбу? Как ей понять, чего он хочет на самом деле? Ей даже неловко было лишний раз его целовать, так как она не была на сто процентов уверена в его реакции, хотя, в глубине души, ей, конечно, хотелось верить в то, что каждое проявление нежности Крис воспринимает, как величайший подарок.
А тем временем будничные заботы делали свое дело, отвлекая ее от подобных размышлений. Каждое утро Катя просыпалась и судорожно пыталась понять, который сейчас час. Она молилась, чтобы была еще ночь, так как новый день предвещал лишь очередное начало только вчера, с неимоверным трудом, оконченного списка мучительных обязательств. Открыв глаза, она мысленно перебирала в голове действия, которые ей предстояло совершить, и в какой-то момент просто словила себя на мысли, что попала в замкнутый круг. Нудные, монотонные процедуры чередовались с определенной последовательностью, старательно выматывая ей душу. Катя боялась этой засасывающей трясины, когда думала о рождении детей, а теперь оказалась в еще большей западне.
На «ватных» ногах она плелась в ванную и, не поднимая глаз, чтобы не столкнуться со своим пугающим отражением, вполголоса бубнила: «Сейчас умоюсь, потом поставлю кипятить воду, затем вернусь в спальню и сменю катетер, после чего опять спущусь в кухню и приготовлю все необходимое для завтрака…» Это было тяжело, это было просто невыносимо, но она никак не могла позволить себе сорваться, ведь, кроме нее, Крису не на кого было надеяться. И эта мысль поддерживала ее изо дня в день, не давая возможности впасть в полное отчаяние.
