Екатерина Карабонцева - Осторожно! Мечты сбываются.
Наконец, Катя увидела неподалеку от разбитого мотоцикла тело, накрытое серым брезентом. Она пошла по направлению к нему, и люди сами собой начали расходиться, пропуская ее вперед… Ничего не понимая от удивления, девушка приблизилась к месту происшествия и опустилась на колени рядом с закрытым трупом. Она в страхе оглянулась на прохожих, но те лишь сочувственно смотрели на нее. Повернувшись, она дрожащей рукой подняла брезент и увидела… Искаженное от увечий лицо Криса!
Все ее тело затряслось от ужаса. Не в силах ничего понять, Катерина вопрошающе обратилась к стоящим вокруг, но все они исчезли, все до единого… Они вдвоем остались на этом пустынном мокром асфальте, одни посреди ночи и холода со своим горем и отчаянием… Катя вопила во весь голос о спасении, но ни одна живая душа не слышала ее, словно во всей Вселенной не осталось никого, способного ей помочь…
Наконец, ее разбудил кашель. Она судорожно подняла голову и увидела, что Крис открыл глаза. Трубка не давала ему дышать и он начал хрипеть. До смерти перепугавшись, Катя нажала кнопку вызова врача, и, спустя пару секунд, люди в халатах вбежали в комнату и принялись извлекать из его дыхательных путей этот оказавшийся невероятно длинным интубирующий шланг. Крис глубоко и ровно задышал, а у Кати на лбу появилась испарина.
Что все это могло означать? Предвестником чего могло стать подобное видение, если Крис все же очнулся и, похоже, начал приходить в себя? Врачи суетились вокруг него, кто-то из них одобрительно похлопал ее по плечу, давая тем самым понять, что все в порядке, но в ее душе прочно засело ощущение, что этот кошмар – лишь отдаленный намек на те трудности, которые ожидают ее впереди…
* * *
Спустя несколько недель после этого случая, когда врач официально подтвердил, что состояние Криса стабилизировалось, Катерина взяла свой аттестат и, исполнившись энтузиазмом, отправилась к доктору за выпиской.
– Помимо всего прочего, Вам понадобятся услуги массажиста и ежемесячная консультация профессионала, – добавил тот ей вслед.
На машине «скорой помощи» неподвижное тело Ривера доставили к его дому, и услужливые санитары на носилках занесли его на второй этаж, в спальню. Спустя несколько минут, дороги назад уже не было. Они с Крисом остались наедине, одни в целом мире… И только в этот момент Катерину по-настоящему охватила паника.
Она смотрела на него и боялась… Боялась сдаться, еще даже не начав сражения. Здесь, в стенах этого дома, где надеяться она могла лишь на себя, все смотрелось под совершенно другим углом. Ее безумно пугала перспектива просто возненавидеть его и разувериться в своих силах.
Для начала им нужно поговорить, хотя бы наладить контакт. Она обязана вытрясти душу из этого безжизненного тела, чего бы ей это ни стоило. Катерина хотела пробудить настоящего Криса, того соблазнительного мужчину, которого она знала. Она смотрела в его беспомощные глаза и не могла его узнать. Как она ни старалась, она не могла в них его разглядеть. Это был не он. Перед ней лежал некий предмет, лишь внешне похожий на него и являвший собою скорее комнатное растение. Даже с домашним животным общение кажется намного более интерактивным, чем оно было возможным с ним.
И Катя поддалась только и поджидавшему своего часа отчаянию! Она бросилась в соседнюю комнату, стесняясь собственной слабости, и, от безвыходности, завыла на весь дом. Горе просто разрывало ее изнутри. Казалось, что она упивалась этим горем. Девушка просто не знала, что ей делать дальше, сколько еще ей предстоит расплачиваться за совершенную ею ошибку? Она так стремилась все сделать правильно и теперь оказалась в тупике. Она не могла представить, что за стеной сейчас лежит тот, за которого, когда-то давно, она была готова отдать все на свете, о ком боялась даже мечтать, чтобы не теребить свое болезненное сознание. Неужели это был он? И почему ей так сложно сейчас почувствовать к нему любовь и даже сострадание?
А в этот момент, в соседней спальне, Крис не находил себе места от душевной боли. Он слышал ее отчаянные крики, и, хоть и не понимал их смысла, так как они были на ее родном языке, но отдавал себе полный отчет в том, что именно он является их причиной. Не так он все себе представлял! Не такими он видел их будущие отношения! Неужели это и есть его самое страшное наказание – не муки расставания, а ее равнодушие или, еще хуже, ненависть? Он этого совсем не хотел! Он скорее был готов умереть, чем испытать такое! От острой, душившей боли у него из глаз хлынули слезы и он заорал что-то невразумительное.
Голос Кэтрин мгновенно затих, а через несколько секунд она показалась в проеме. Ее лицо исказилось от ужаса, а затем она бросилась к нему.
– Прости меня! Прости меня, пожалуйста! – взмолилась она, – Этого больше никогда не повторится, я тебе обещаю! Я жестокая сволочь, я знаю! Прости меня, любимый!
Катя осушала его глаза поцелуями, казня себя за то, что допустила подобную ситуацию, и давая самой себе клятву в том, что подобного не случится больше никогда…
Ах, если бы она только знала, как сильно обманывала в тот момент и себя, и его! Если бы только могла предположить, что подобное случится еще не раз, и с каждым разом отчаяние и жестокость будут принимать все новые формы, то лучше бы прикусила себе язык. Но в эту минуту ей так хотелось верить, что ее силы духа и любви хватит на них обоих, что эндорфины раскаяния и примирения просто затуманили ей мозг…
Эту ночь они провели в одной постели. Но она несказанно отличалась от их первой ночи, проведенной вместе, как будто это теперь были совершенно другие люди с совершенно иными чувствами. Но Катерине было просто необходимо абстрагироваться, ведь, если бы она этого не сделала, то просто не смогла бы выполнить все то, что ей предстояло.
А предстояло ей обзавестись очень грубой кожей, чтобы научиться делать больно во имя того, чтобы человеку впоследствии стало лучше. И началось все с самого элементарного – с завтрака. Романтический «кофе в постель» обернулся для них настоящей пыткой, ставшей первой преградой на пути к светлому будущему. У Криса полностью отсутствовал глотательный рефлекс, и прием пищи являл собою сущий кошмар.
Спустя несколько дней, Катя уже сама просто не могла есть. У нее напрочь был отбит аппетит, принимая во внимание также тот факт, что ее пациенту необходимо было не только кушать. Она старалась ничем не выдать своего ужаса. Проводя унизительные процедуры, она лишь гладила его и повторяла: «Все ОК, все хорошо!» Но все было просто нестерпимо. Проводя над ним манипуляции или просто убирая постель, Катерина должна была передвигать его с места на место. Тело, в котором полностью отсутствовал мышечный тонус, и которое изначально весило почти в два раза больше, чем ее собственное, было очень тяжелым. У Кати несказанно болели надорванные мышцы рук и живота, но каждый раз она, с криком, вновь принималась за свое.
