Лейтон Мишель - Плохие парни. Спускаясь к тебе.
Как сейчас.
– Я не люблю, когда со мной играют. Не люблю, когда мне лгут. Просто скажи, что происходит. Честно.
Лицо каменное. Она собралась с духом. Полагаю, если мне когда-нибудь представится подходящий момент, чтобы бросить бомбу вроде этой, возможно, он настал.
– Я прошу тебя только об одном: позволь мне объяснить все до конца. Не убегай, пока не выслушаешь всю историю. Договорились?
Она не соглашается сразу, что заставляет меня немного нервничать. Но когда наконец говорит: «Договорились», – я понимаю, что она решилась.
Секунду я сомневаюсь, говорить ли ей снова: «То, что ты сейчас услышишь, будет ужасно», – но решаю воздержаться. Это был бы намек, что я ей не доверяю, а это не так. Просто раньше я не решался никому – никому – это доверить. Думаю, осторожность в данном случае вполне естественна.
– Я – Кэш.
Оливия несколько секунд таращится на меня. Могу только догадываться, что происходит у нее в голове.
– Я это знаю, – спокойно говорит она. – Но хочу понять, почему ты ведешь себя как Нэш?
– Потому что Нэш – это тоже я.
Недоумевающий взгляд Оливии говорит мне, что я ее совершенно запутал и сбил с толку.
– Как такое может быть?
Я понимаю, она никогда не сможет понять, что происходит, если я не начну рассказ с самого начала.
Ну вот, значит.
– Мой отец, когда был молодым, связался с довольно… неприятными людьми. Он пытался достать денег, чтобы помочь семье. Они были очень бедны. Но все это происходило до того, как он познакомился с моей матерью. – Я горько смеюсь. – Оказалось, однако, что если с такими людьми поведешься, от них уже не отвязаться. Думаю, он и сам это понимал. Но все равно пытался. И когда он вышел из игры, они решили ему показать, что это была плохая идея. Эти люди представляют свои доводы так, что об этом никогда не забудешь. На этот раз они решили использовать его лодку.
Оливия напряженно следит за мной и слушает. Не имею понятия, верит ли она хоть одному слову. Но останавливаться не собираюсь. Я расскажу ей всю историю. Прямо сейчас. Больше никаких секретов.
– Мы отдыхали всей семьей. Рождественские каникулы. Это была просто небольшая прогулка. Мама и брат спустились к берегу, чтобы взять что-то на лодке. Никто не думал, что они окажутся там так рано. Раздался взрыв. Их обоих убило. И тела сгорели в огне.
Минуты две лицо Оливии ничего не выражает, никакой реакции. Я молчу, даю время переварить услышанное. Могу точно определить момент, когда смысл сказанного проник в ее сознание. Она побледнела, ни кровинки в лице не осталось.
– Брат был твоим близнецом? Его правда звали Нэш?
– Да.
Слышу вздох Оливии. Дыхание неровное, и руки подрагивают, она нервно грызет ногти.
– Значит, Нэш все-таки был, но я с ним никогда не встречалась, – делает вывод Оливия – очень спокойно, может быть даже слишком.
– Верно.
– Значит, каждый раз ты притворялся своим братом.
– Правильно.
– Зачем?
– Люди, с которыми связался отец, подстроили все так, чтобы подозрения пали на него. Они позвонили ему и предупредили об опасности прямо перед тем, как взорвали лодку. Сказали, если он стукнет на них, убьют всех, кого он знал или любил. В тот момент они еще не поняли, что мама и Нэш были на лодке.
Мы пытались связаться с мамой, но не могли. Когда добрались до берега, обломки лодки плавали по всей бухте. Мы оба понимали, что будет разбирательство по поводу гибели мамы и Нэша и отец сядет в тюрьму. Самое меньшее, за что его осудят, – убийство по неосторожности. И приговор будет только строже, если его обвинят в двух смертях. Тогда-то я и решил стать нами обоими. Если бы Нэш выжил, то отца признали бы виновным только в одном убийстве. Что еще я мог сделать? Но я решил, что хотя бы с этим справлюсь. И справился. Думаю, в каком-то смысле нам повезло, что после взрыва и пожара нашли только немногое из останков моей матери.
– Давно это было?
– Семь лет назад. В декабре, когда я учился в последнем классе старшей школы.
Оливия смотрит на меня подозрительно. Недоверчиво, но по большей части подозрительно.
– И никто не догадался? Как такое возможно?
Знаю, мой смех пропитан горечью. Ей понравится следующая часть истории.
– Ты была права относительно меня. Я всегда был дрянным мальчишкой, бунтарем. Я бросил учиться после первого года в старшей школе. Хотел управлять клубом, который приобрел отец. Я знал, что для этого диплом мне не нужен.
Оливия поднимает брови:
– Этим клубом?
Я киваю.
– Нэш всегда был такой подтянутый, атлетичный студент-отличник. Он шел к успеху, и все в семье это знали. Черт, каждый, кто знал Нэша, не сомневался в этом. Никто из них ни на секунду не заподозрил бы, что это я хожу на занятия вместо него. Я получаю его оценки. Мне выдают диплом. Я иду в колледж. От меня никто ничего подобного не ждал. Вообще ничего, кроме жизни квазипреступника вроде моего отца. Единственное, что от меня было нужно, – это время от времени появляться на семейных вечеринках и демонстрировать людям свою задницу, чтобы они не забыли, что я вообще существую. А потом все внимание опять переносилось на Нэша. Это было легко. Люди хотели забыть обо мне.
Не могу удержать обиду, которая накопилась во мне; она выщелачивается и проявляется в словах, в тоне, каким я говорю. Мне почти что хочется, чтобы Оливия поняла это, прочувствовала. Как будто, если она все узнает, мне станет не так больно. Не знаю, отчего это. Что такое кроется в этой девушке, почему мне небезразлично ее отношение. Интуитивно понимаю: это имеет значение. Она имеет значение.
– То есть все это время ты вел две параллельные жизни. Морочил голову всему свету, включая полицию.
От этих слов я начинаю чувствовать пустоту в желудке.
– Да.
Я столько боли испытал, но, думаю, отвращение, которое я вижу на лице Оливии, ранит сильнее всего.
– Почему? Зачем? Как ты мог такое сделать? Ради живых, но и в память о мертвых?
Я чувствую усталость. Огромную усталость. Мне вдруг кажется, что дань, которую я плачу этой жизни обманом, тяжела, как товарный поезд, и давит мне на грудь.
– Этот взрыв лишил меня всего. Забрал всех, кого я любил. Все, что я называл домом, исчезло в мгновение ока. Я думал: самое меньшее, что я могу сделать, – это как-нибудь почтить их память.
– И это так ты чтишь их память?
Зажимаю пальцами переносицу, чтобы унять нарастающую пульсацию в глазницах.
– Это довольно трудно объяснить. Мои родители – и отец, и мать – хотели, чтобы мы с Нэшем состоялись в жизни. Все, что угодно, было бы лучше, чем путь моего отца. И Нэш справлялся. У него были прекрасные перспективы. Гораздо лучше, чем у меня. Просто это казалось неправильным, что он умер. Я старался как мог, чтобы родители гордились, а у Нэша сложилась репутация, которой он заслуживал. Которую имел бы, если бы остался в живых.
