Изабель Вульф - Тревоги Тиффани Тротт
– Ох бедняга. Какая несправедливость.
– Да. Но я хочу сказать, этот парень не просто жаловался на свою жену, нет, нам пришлось буквально вытягивать из него все это. Какая все-таки корова его жена, у нее такие дорогостоящие привычки, а он всего лишь ходячий бумажник, которым она пользуется. Она даже не любит его, не ценит, вообще не уважает – он плакал, когда рассказывал нам об этом. Она уж точно взбесившаяся корова, потому что обвиняет его в измене, будто бы у него связь с женщинами, с которыми у него вообще ничего не может быть, постоянно твердит, что у него интрижка с Николь Хорлик…
– Но это похоже…
– …что совершенно смешно, потому что все знают, что у Николь Хорлик пятеро детей и она слишком занята, чтобы заводить интрижки…
– …на…
– Он говорил, что если бы и завел с кем-нибудь роман, так предпочел бы Джейд Джевел, потому что она так прекрасно выглядит…
– Но это похоже на…
– Пожалуйста, не перебивай меня, Тифф, я же рассказываю тебе. Так вот, этот парень, у них огромный дом в Хэмпстеде, и он оплачивает прислугу, чтобы жене помогали по дому, но он все равно должен подстригать лужайку и красить гараж, потому что она говорит, что они не могут позволить себе садовника и рабочего, хотя они явно могут это позволить. И я все думал, пока он рассказывал: вот что будет со мной, если я не изменюсь. Этот бедняга – это я через десять лет.
– Этот бедняга очень похож на Мартина, – сказала я.
– Что? Да. Мартин. Откуда ты знаешь, как его зовут?
– Он лысый?
– Да. Возможно, это следствие тех огорчений, которые она ему доставила.
– Он работает в банке «Джек Карпел»?
– Да. Откуда ты знаешь?
– Оттуда, что Мартин – это муж Лиззи, – вот откуда.
– Господи! Я не догадался. Но его фамилия не Бьюнон, а Кейн.
– Бьюнон – ее девичья фамилия. Она не взяла его фамилию.
– Тогда это единственное, чего она у него не взяла. А почему я никогда раньше не встречался с Мартином? – спросил Кит с явным недоумением. – Ведь с Лиззи я встречался довольно часто.
– Ты не встречался с Мартином по простой причине – он не бывает на моих вечеринках. Он слишком изматывается, чтобы находить время для общения с друзьями. Он встает в пять тридцать, чтобы в семь быть в офисе, и сидит там двенадцать часов кряду. А когда приходит домой в восемь вечера, то все, чего ему хочется, – это свалиться без сил, или почитать, или посмотреть телевизор, потому что он должен лечь в десять. Так что Лиззи всегда приходит одна. Вот почему.
– Бедняга. Несчастный парень. А казался таким преуспевающим – у него, кажется, и в самом деле такая жизнь. В воскресенье вечером, когда мы прощались, он посмотрел на меня и сказал очень тихо и очень печально: «Не закончи так, как я».
Спустя два дня, пятого ноября, я отправилась к Мартину и Лиззи на ежегодную вечеринку в Ночь Гая Фокса.[62] Каждый год они приглашали около тридцати своих друзей полюбоваться фейерверком над Хэмпстед-Хилл из своего сада – оттуда открывается прекрасный вид. В семь тридцать мы стояли у беседки, притопывая от бодрящего холода. Затем БУХ! ТРАХ! ПАХ! Ночное небо расцвело огромными волшебными цветами – гигантскими георгинами и хризантемами, розовато-лиловыми, желтыми и красными. Дети завизжали. Взрослые заахали и заохали. Резкий запах кордита[63] повис в морозном воздухе. Снова и снова расцветали в небе дивные цветы, затем БУМ! УИИИИИИИИИ! ТРАХ! полетели финальные ракеты. ФФФФЗЗЗЗ! Фааааахххх! Занавес серебряных искр опустился, и в этот момент появился Мартин.
– Папа, папа, ты пропустил! – пронзительно закричала Алиса.
– Жаль, золотце, – услышала я его голос, когда мы толпой заходили внутрь дома. – Я не мог раньше уйти с работы.
Он проследовал за нами в гостиную и принялся наполнять наши стаканы глинтвейном, в то время как дети побежали в другую комнату смотреть обещанный фильм.
– Что вы будете смотреть? – спросила я у Алисы.
– «Кошмар на улице Вязов».
– О господи, как страшно звучит.
– Да, – сказала она радостно. – Надеюсь, он и будет страшным. А ты видела наш новый диван? – спросила она. – Вон там.
– Красивый, – сказала я, взглянув на трехместный диван у окна в гостиной, обтянутый бледно-желтым Дамаском.
– Очень дорогой, – сообщила Алиса по секрету. – Мама сама его выбрала.
– Мартин, слава богу, что ты здесь наконец! – крикнула Лиззи, входя из сада. – Ты не принесешь оливки из кухни? Черные. Нет, не те, идиот, – прошипела она, когда он зашел в гостиную. – Не зеленые, я же сказала: принеси черные оливки. Черные, Мартин. Не зеленые. Черные. Они в холодильнике – и посмотри внимательно на банку: нужны итальянские, а не греческие.
Он покорно отнес отвергнутые оливки обратно в кухню, а мы все сделали вид, что ничего не слышали.
– Мужья, – сказала Лиззи, закатывая глаза. – Неисправимы! Никогда нельзя на них положиться.
Мартин вернулся с «правильными» оливками и начал обходить нас по очереди. Он выглядел очень усталым. Но он всегда выглядит усталым.
– Привет, Тиффани, – сказал он, целуя меня в щеку. – Как чудесно ты выглядишь. Над какой волнующей кампанией ты сейчас работаешь? Я уверен, что бы ты ни рекламировала, я захочу это купить.
– Пишу брошюру для воды «Темза», – ответила я с улыбкой. – А еще выиграла заказ на телевизионную рекламу «любовных сердечек».
– «Любовных сердечек»? Какая у тебя интересная работа, Тиффани.
– Ну да. Иногда бывает интересно.
– Хотелось бы мне сделать что-то по-настоящему творческое, что-нибудь вроде этого, – сказал он со вздохом. – А то я весь день сижу, уставясь в экран, считаю, затем перепроверяю коэффициент прибыли.
– Ну, а чем бы ты хотел заняться, если бы была возможность?
– Не знаю, – ответил он. – Я интересуюсь археологией и антропологией – вот о чем я читал, когда учился в Кембридже. Но пока девочки не подрастут, я вынужден участвовать в этих крысиных бегах.
Точно как я, мелькнула у меня горькая мысль.
– Тиффани, – откуда-то вдруг возникла Алиса. – Ты уже вышла замуж?
– Нет, еще нет, – сказала я. – Тебе не понравился фильм?
– Нет. Он скучный.
– А Эми все еще смотрит? – спросила я.
– Да. Ей нравится. Послушай, Тиффани, когда ты выйдешь замуж? – повторила она.
– Я правда не знаю, – сказала я, отпив из стакана.
– Но ты сказала, что я могу быть твоей подружкой невесты.
– Можешь, – подтвердила я, – но боюсь, я не смогу тебе сказать когда.
– Ну, а это будет скоро?
– Нет, не скоро.
– Но я никогда не была подружкой невесты. Могу я быть твоей подружкой? – спросила она у Салли.
Салли поперхнулась апельсиновым соком. Почему Салли пьет только сок? Я удивилась – обычно она бывала не прочь выпить.
