Дебора Смит - Змей-искуситель
— Сядь, Николас, — приказала она. — Ради всего святого, должен же хоть кто-то в этой семье делать то, что я говорю!
— Слишком много туали заставляет меня нервни-чать. — Я кивком указал на кресло, обитое зеленоватой тканью со сложным узором.
Эдвина горько улыбнулась и покачала головой.
— Сколько гетеросексуальных армейских офицеров так разбираются в обивочных материалах, как ты?
— Я в отставке. Могу стать декоратором. Мне нужна работа.
— О, нет, Николас, ты никогда по-настоящему не уйдешь в отставку. Ты умрешь, сражаясь за какое-ни-будь доброе дело далеко от дома, пытаясь доказать то, что доказать невозможно. Что, черт возьми, ты пыта-ешься доказать вот этим? — Она указала на подарочную корзину.
— Миссис Тэкери прислала тебе подарок. Мне пле-вать, что ты с этим сделаешь, но ей я скажу, что тебе по-нравилось.
— А она тебе поверит?
— Нет.
— Тогда не стоит беспокоиться. Я ненавижу эту женщину. А она ненавидит меня.
Я кивнул:
— Все ясно. Я хочу знать, что говорит Ал?
— Разумеется, рвет на себе волосы. — Эдвина засто-нала. — Наша беременная дочь в Джорджии и отказы-вается с нами разговаривать. И ты — единственный ис-точник информации, который имеется в нашем распо-ряжении. Так что ты должен сказать, что мне говорить Алу об этих людях, которые увезли мою дочь. Расскажи мне о Дэвисе Тэкери. И о ней, его матери.
Я протянул ей последний кусок яблока.
— Попробуй вот это.
Она нахмурилась, глядя на ломтик с бело-красной мякотью на моей ладони.
— Через час я должна фотографироваться с Органи-зацией женщин-борцов за независимость или с члена-ми Фонда спасения морских моллюсков, или черт знает с кем еще. Я не помню всех мелочей из моего расписа-ния. Но губы у меня уже накрашены. — Она указала на свой четко очерченный рот. — Я не могу есть. Да я к тому же и не голодна.
— Ты хочешь знать, из какого теста сделана Хаш Тэ-кери? Кто она и как живет ее семья? Все ответы в этом, — я кивком указал на яблоко.
Эдвина уставилась на меня:
— Кажется, они основательно промыли тебе мозги.
— Попробуй яблоко.
Эдвина аккуратно откусила крохотный кусочек, по-жевала. Ее глаза вспыхнули, потом превратились в ще-лочки. Она выплюнула изжеванную мякоть на ладонь и выбросила в вазу с белыми розами.
— Что ты хочешь сказать?
— Эти люди очень ответственно относятся к тому, что создают. Они много работают и кажутся честными. Вот что я пытаюсь сказать. А яблоко просто вкусное.
— Моя дочь беременна, она вышла замуж, а мне хо-чется забиться в угол и завыть. Не угощай меня яблока-ми, не говори мне, будто тебя вдруг осенило, что она сделала правильный выбор!
— Эдди считает, что следует зову своего сердца Права она или нет, но вы с Алом нужны ей, чтобы под-держать ее выбор.
— Нет. Она должна приехать к нам. Я долго молчал, потом сказал:
— Она твоя дочь, и она беременна.
Эдвина вцепилась в спинку кресла. Ее глаза увлаж-нились, но губы были крепко сжаты.
— Моя мать не разговаривала со мной в течение двух лет после нашей свадьбы с Алом. Это было ужасно. Мне нелегко и сейчас.
— Тогда почему ты ведешь себя так же по отноше-нию к Эдди?
— Потому что моя мать была права! В свое время. Она была права, утверждая, что я сделала глупый выбор, вышла замуж за человека ниже меня по положению, по-ставила под угрозу мою репутацию и мое будущее. Слава богу, что она ошиблась насчет Ала. Ты думаешь, в то время я понимала ее мудрость? Вовсе нет. Я любила Ала, но мало знала его. Я выходила за него из-за сенти-ментальной романтичности, идеалистических мечта-ний и, честно говоря, из-за радостей секса. Мне просто повезло, что Ал оказался не только добрым человеком и хорошим любовником.
— Эдди твоя дочь, — повторил я. — Ребенку необхо-дима поддержка матери.
— А ты думаешь, я этого не знаю? — Эдвина спрята-ла лицо в ладонях. — Господи, что мне делать? Сказать ей, что она поступает правильно, разрушая свою жизнь?
— Может быть, она ничего не разрушает. Вполне ве-роятно, Дэвис Тэкери стоит того.
— Да неужели? Пока что он продемонстрировал только способность уложить в постель самую рассуди-тельную молодую женщину планеты и сделать ей ребен-ка. И она ему это позволила. Моя дочь, с которой я го-ворила о контроле над рождаемостью с того самого мо-мента, как она достаточно подросла, чтобы понять все! Я водила ее в клинику, где ей все показали на анатоми-чески идентичных куклах. Моя дочь, которая в двенад-цать лет искренне пришла к философскому выводу о том, что девственность и целомудрие можно и нужно защищать. Какой-то юнец оказался настолько ловким и хитрым, что сумел заставить ее отказаться от основных ценностей нашей семьи, наших друзей, окружающих нас людей. Какой-то выскочка с фермы смог сбить с толку мою… — ее голос задрожал, — мою девочку, такую благоразумную, и разрушить ее будущее, которое так много для нее значило…
— Оно много значило для тебя, — поправил я. — Если ты сейчас перестанешь общаться с Эдди, ты об этом пожалеешь. Ты будешь не права.
— Нет. Она вернется домой. Ты увидишь. На моих условиях.
— А что собирается делать Ал?
— Мы это обсуждаем. Я уже сказала тебе, что он до-верил мне разбираться с этой ситуацией.
Я подумал: «И это человек, нашедший меня в мек-сиканской больнице, когда мне было четырнадцать? И это человек, который привез меня к себе домой и сде-лал все, чтобы я почувствовал себя своим? Эдвина лжет. Он никогда не оставит дочь в беде».
— То есть ты хочешь сказать, что Ал зол на тебя, как черт?
Эдвина выбросила вперед палец с длинным наманикюренным ногтем, напоминающим коготь хищной птицы.
— Он не был в тот день в парке, когда мы едва не… Когда ты… Эдди — моя дочь, и я не могу забыть… — голос Эдвины прервался, и ей пришлось несколько раз глотнуть, чтобы взять себя в руки. — Черт побери, Ни-колас, она же согласилась с тем, что ее жизнь не должна пройти впустую! Мы договорились о том, что она подо-ждет с браком и детьми, пока не займет место в отделе по связям с общественностью. Что она будет делать с ребенком на руках в ее возрасте? И каким-то пустым местом вместо мужа? Николас, их брак даже не являет-ся законным! Если бы только она пришла ко мне в тот момент, когда поняла, что беременна, я бы помогла ей справиться с трудностями.
— Если ты имеешь в виду, что заставила бы ее сде-лать аборт, — медленно сказал я, — то, вероятно, как раз поэтому Эдди к тебе и не приехала. И вероятно, как раз поэтому она не хочет говорить с тобой сейчас.
Эдвина окаменела.
— Я не уверена в том, что именно посоветовала бы ей. — Ее голос звучал ровно, почти равнодушно. — Но я не заслуживаю того, чтобы выслушивать твои инсинуа-ции. Я всегда за свободный выбор, Николас. Не за аборт, а за возможность выбора.
