Татьяна Корсакова - Старинный орнамент везенья
– Не понимаю, о чем вы.
– Ну, вы же сами только что сказали, что спокойно жить вам мешаю я, Марина и еще кто-то. Вот я и подумал…
– Вам показалось, – отрезала она.
Глаза-незабудки потемнели, под их внимательно-насмешливым взглядом Липе стало неспокойно, сразу вернулись вчерашние сомнения и подозрения.
Кто он вообще такой, этот Тимофей Чернов? Откуда взялся на ее бедную голову? То, что квартира куплена наобум, чистая ложь. Ему что-то нужно, знать бы еще, что. А может, взять и спросить? Вот прямо сейчас!
– Что вы от меня хотите?
– Я от вас?! – Его удивление было почти искренним. Почти. Этой малости хватило, чтобы Липа еще сильнее укрепилась в своих подозрениях. – Олимпиада Витальевна, у вас паранойя или мания величия, я еще не определился. Поверьте, уважаемая, я вижу вас второй раз в жизни, и мне от вас ровным счетом ничего не нужно. Я просто пытаюсь быть вежливым, навожу мосты.
– Не надо наводить мосты! – заорала она. – Просто держитесь от меня подальше.
– Хорошо, хорошо, – Чернов примирительно поднял руки, – не стоит так волноваться!
– Я не волнуюсь! – Липа выхватила у него полотенце. – И прекратите подлизываться к моей кошке!
– Я подлизываюсь к вашей кошке?!
– Да, вы кормите ее всякой ерундой, а она потом отказывается есть нормальную пищу.
– Ветчина – это не ерунда, – Чернов опасливо покосился на полотенце, которое Липа нервно наматывала на кулак, – но если вы настаиваете…
– Я настаиваю! Это не ваша кошка, и нечего устанавливать тут свои порядки!
Липа оттолкнула соседа и, рухнув на табуретку, сжала виски рукам. Что-то неладное творилось с ее бедной головой. Еще недавно ясная и светлая, сейчас она буквально раскалывалась от боли. А во всем был виноват этот… уголовник.
– Вам нехорошо? – Ей на плечо легла тяжелая ладонь.
– Уберите руку, – сказала Липа устало, боль окончательно вытеснила остатки злости. Что на нее вообще такое нашло? Совсем нервы ни к черту.
– Что-то болит?
– Голова. – Пререкаться не было сил. Все ее силы ушли на недавнюю вспышку гнева. Вот он, синдром хронической усталости: и поволновалась самую малость, и покричала совсем ничего, а чувствует себя после этого столетней развалиной.
– Вам не стоит так нервничать, Олимпиада Витальевна. – Ладонь с плеча переместилась на затылок, через мгновение к ней присоединилась вторая. Липа дернула головой. – Спокойно, я хочу помочь.
Он хочет помочь – Липа усмехнулась, – сейчас свернет ей шею, и все дела. А у нее нет сил даже послать его к черту…
Сначала было немного больно: и затылку, и шее, и плечам, а потом сосед велел расслабиться, и она расслабилась, даже глаза закрыла…
* * *
…Девчонка отключилась, Тим удовлетворенно кивнул. Честно говоря, такого быстрого результата он не ожидал, да и не планировал, но девчонка оказалась на удивление… отзывчивой.
Этому фокусу Тима научил Ассан. Показал парочку приемов, объяснил, на какие точки нажать, чтобы уменьшить боль, остановить кровотечение, доставить женщине удовольствие. Последнее пригодилось Тиму особенно – знание нестандартных эрогенных зон дорогого стоит. Никакого конкретного названия у методики не было, но действовала она всегда безотказно. Вот и сейчас сработала, да еще как.
Тим задумчиво посмотрел на мирно спящую девчонку. Что же это за чудо такое? То бьется в истерике, то отключается на полуслове. У него было единственное разумное объяснение, и, сказать по правде, оно ему не слишком нравилось. Тим неодобрительно покачал головой, поднял девчонку на руки, отнес в спальню, сгрузил на кровать. Постоял немного в раздумьях и вернулся на кухню.
Не его это дело – выяснять, что творится с этой несчастной. Жалко ее, конечно, но тут каждый сам за себя. И вообще, она не невинная овечка. Знала, куда лезла. А что ситуация оказалась ей не по зубам, кто ж виноват?
На кухне появилась кошка, потерлась боком о Тимову ногу, требовательно мяукнула.
– Твоя полоумная хозяйка запретила мне к тебе подлизываться, – сказал Тим строго.
Кошка подошла к холодильнику, мяукнула громче.
– Хочешь продолжения банкета?
– Мяу!
Тим открыл холодильник, отрезал большой кусок ветчины, положил на блюдце. Черт с ними, с запретами! Все равно к тому моменту, когда соседка проснется, не останется никаких улик.
Тим смотрел, как кошка уплетает ветчину, и думал, что сегодня ему предстоит ответственный вечер. Может быть, если он будет достаточно изобретательным и осторожным, удастся выведать у Марины что-нибудь стоящее. У него, к сожалению, пока есть только часть головоломки. Если добавить к этому то, что знает Марина, может получиться целостная картинка, и удастся, наконец, понять, что хотел от него отец. А не удастся, так можно просто поговорить с Мариной, узнать, как отец жил последние годы, хоть на шаг приблизиться к разгадке тайны его смерти.
Сразу по возвращении в Москву Тим побывал в милиции, но ничего обнадеживающего не узнал – ведется следствие, о результатах оного будет сообщено дополнительно. Вот и все, разбирайтесь, господин Чернофф, самостоятельно.
Положа руку на сердце, не больно-то и хотелось разбираться, хотелось первым же рейсом улететь обратно в Дакар, но отец перед смертью загадал загадку, и было бы проявлением слабости и малодушия ее не разгадать. Вот именно поэтому на сегодняшний вечер Тим возлагал такие большие надежды. Впрочем, не только поэтому, интересно посмотреть на Марину другим, беспристрастным взглядом, подтвердить или опровергнуть теорию Коляныча.
Для чего? Да просто так, ради интереса…
Тим глянул на часы – до назначенной встречи осталось не так много времени, а ему еще предстоит уйма дел. Он заглянул в спальню – девчонка спала, подтянув к животу острые коленки, рядом пристроилась кошка. Картинка получалась умильная, если не сказать идиллическая. Тим нахмурился, прогоняя сантименты. Эта девица, Олимпиада, прости господи, Мартьянова, не так проста, как кажется, коль уж отец включил ее в свой хитроумный план. Не просто так он прислал Тиму ключи от квартиры, которую отписал ей. Значит, у Олимпиады Витальевны тоже есть часть головоломки. Или она сама является частью головоломки, и, похоже, весьма существенной частью. Ладно, с соседкой он разберется позже, а сейчас пора…
Тим заехал за Мариной в половине седьмого, не без внутреннего трепета переступил порог дома, из которого был изгнан десять лет назад. Странно, думал – перегорело все, превратилось в пепел, ан нет, до сих пор что-то щемит в груди.
Ему открыла сама Марина, окинула одобрительным взглядом его костюм, ослепительно улыбнулась, сказала:
– Никак не могу поверить, что ты стал таким.
