Татьяна Корсакова - Старинный орнамент везенья
Полночи Тим промаялся, ждал, что она придет. Не пришла, и он рискнул. У Марины с отцом были разные спальни. Тим считал это глупыми аристократическими пережитками. Муж и жена должны спать в одной комнате, на одной кровати и желательно под одним одеялом. Но на сей раз, это обстоятельство оказалось ему на руку.
Марина не спала. Ждала? Он очень надеялся, что ждала.
– Пришел, – сказала холодно.
– Пришел, – он опустился перед ней на колени, заглянул в глаза, – я соскучился.
– Это очень опасно.
– Знаю.
– Тогда зачем пришел?
– Марина, я люблю тебя.
– Тима, – она вздохнула, потрепала его по волосам. – Не сейчас, я приду к тебе сама.
– Я устал ждать. Давай все ему расскажем.
– Нет, еще не время.
Тим долго молчал, всматривался в любимые черты, пытался найти в них ответы на мучившие его вопросы. Не нашел. Решительно встал, сказал:
– Я все сделаю сам.
– Что?
– Расскажу отцу, что мы любим друг друга.
– Тима! – Марина поймала его руку, прижала к своей щеке. – Тима, только не сейчас, прошу тебя! – В ее голосе была мольба, перед которой он не смог устоять. Ладно, он поговорит с отцом позже. В конце концов, он прокрался в спальню любимой женщины не затем, чтобы ссориться.
Ее кожа пахла чем-то пьяняще-сладким, ее поцелуи были обжигающе страстными, и Тим потерял голову.
…Свет вспыхнул внезапно, полоснул по привыкшим к темноте глазам. Тим зажмурился.
– Как вы посмели?! В моем доме… – Голос был тихим, почти спокойным, но воздух в комнате вдруг завибрировал, стал густым и вязким, хоть ножом разрезай.
Тим открыл глаза. Первое, что увидел, – бледное, насмерть перепуганное лицо Марины. Медленно обернулся и встретился взглядом с отцом. Решение пришло само собой – он мужчина, он обязан отвечать за свои поступки, Марина не должна пострадать.
– У тебя красивая жена, – сказал он с наглой усмешкой. – Красивая и очень несговорчивая.
– Да как ты смеешь?! – отец часто задышал, сжал кулаки.
Главное сейчас не переиграть, спасая Марину, и не довести отца до сердечного приступа. Непосильная задача.
– Успокойся, папа, я ей ничего не сделал. У тебя чуткий сон.
Удар кулаком пришелся прямо в челюсть, Тим всхлипнул, закрыл лицо руками, упал на колени.
– Щенок, ублюдок! – отец врезал ему по уху. – Убью!
Мог бы и убить – в ярости отец был страшен, но вмешалась Марина, с криком повисла у него на шее:
– Сережа! Не надо! Это же сопляк! Глупый мальчишка! Ты посмотри на него и посмотри на себя!
Отец захрипел, попытался оттолкнуть Марину, но та вцепилась в него мертвой хваткой, прижалась всем телом, зашептала:
– Сереженька, родной, ведь ничего страшного не случилось. Это просто мальчишеская блажь, глупая влюбленность.
– Блажь?! – Отец посмотрел на Тима налитыми кровью глазами. – Она же моя жена! Ты это понимаешь, ублюдок?! Тебе мало было своих шалав?
Тим встал, вытер кровь с разбитой губы, сказал тихо:
– Прости меня, папа.
– Папа?! – Отец оттолкнул Марину, сгреб его за ворот футболки, притянул к себе. Под его тяжелым, ненавидящим взглядом Тиму захотелось зажмуриться. – С этой секунды у меня больше нет сына, – сказал отец устало и разжал пальцы. – Пошел вон из моей жизни.
Он так и сказал – пошел вон из моей жизни. И эта фраза в одночасье сделала Тима сиротой. Отец не простит, никогда.
Он собрался за пару минут, побросал свои вещи в рюкзак, аккуратно застелил постель, вышел из комнаты. В коридоре остро пахло сердечными каплями, из-под двери Марининой спальни пробивался свет, слышались возбужденные голоса. Тим потер глаза, захотелось расплакаться, как в детстве. Когда жизнь летит в тартарары, маленькая слабость позволительна, но Тим не стал делать для себя поблажек, стиснул зубы, решительно направился к выходу. Можно утешать себя тем, что он вывел из-под удара Марину, и с отцом не случилось ничего непоправимого, а остальное… с остальным он как-нибудь разберется, нужно только время…
Ничего не вышло, время не помогло. Отец не желал его больше видеть, Марина тоже. Она бежала от него как черт от ладана. А Тиму нужно было объясниться, попросить прощения, рассказать, как сильно он ее любит и как сожалеет о случившемся. Марине оказались не нужны его сожаления. Марина хотела, чтобы Тим оставил ее в покое, навсегда исчез из ее жизни. Она так и сказала во время их последней встречи:
– Тима, наши отношения были ошибкой. Из-за тебя я едва не потеряла самого дорогого мне человека. Все, я больше не желаю тебя видеть.
Вот так, сначала отец, потом и любимая женщина. В одночасье всеобщий любимчик Тимофей Чернов стал изгоем, и когда друг и бывший одногруппник Илюха завел разговор о далекой Африке, Тим принял решение. Он не станет никому мешать, его попросили исчезнуть, и он исчезнет, уедет так далеко, что его никогда не найдут. А они потом одумаются, и отец, и Марина, начнут искать, переживать. Ведь не чужой же он им человек, родная душа…
Глупый он тогда был. Глупый и наивный. Десять лет понадобилось, чтобы понять, что никто его не простит и искать не станет. Отец гордый и принципиальный, если сказал однажды «пошел вон из моей жизни», значит, так тому и быть. Отец всегда ненавидел предателей и аутсайдеров, а Тим в его понимании являлся и тем и другим. Да что там в его понимании?! Тимофею Чернову потребовались годы на то, чтобы переродиться в Счастливчика Тима и понять, что никакой он не аутсайдер. Предатель? Да, то, что он сделал, по-другому не назовешь. Что там в заповедях? Не возжелай жены ближнего своего? Вот, а он возжелал, посмел влюбиться в жену отца.
Марина. С Мариной все оказалось намного проще. И страдал Тим недолго, всего каких-то пару лет, а потом любовь прошла, выгорела под жарким африканским солнцем. Единственное, что Тим долго не мог понять, – зачем она его дразнила, играла в кошки-мышки, ведь не любила же никогда? А потом многомудрый Коляныч все ему популярно разъяснил: и про неземную любовь, и про кошки-мышки. Коляныч имел необычайный дар – он видел в людях самую суть. Вот и в Марине разглядел, пусть даже и заочно.
– Счастливчик, она тебя использовала. Неужели ты не понял?
Он не понял, но Коляныч, добрая душа, разложить все по полочкам.
– А тут и понимать особо нечего, все ясно, как божий день. Скажи-ка мне, Счастливчик, похож ли ты на своего отца?
Тим нахмурился, надолго задумался, потом сказал:
– Только внешне.
– Ну вот! – Коляныч хлопнул себя по толстым ляжкам. – Что и требовалось доказать!
– А что требовалось доказать? – Тим уже и не рад был, что начал этот разговор.
– Краля твоя откуда родом? – вопросом на вопрос ответил Коляныч.
Тим пожал плечами.
– Не знаю.
– Но не коренная москвичка?
