Вирджиния Эндрюс - Все, что блестит
– Замечательно.
– Ну а твои встречи?
– Лучше, чем ожидал, но жаль, что тебя нет со мной, – сказал он.
– У меня все в порядке. Я поеду домой завтра утром. Мы позавтракаем с Домиником, – сказала я. Ложь обожгла мне язык. Поль помолчал.
– Хорошо, – сказал он через минуту. – Счастливо тебе добраться.
– И тебе тоже, Поль.
– Скоро увидимся. Пока.
– Пока.
Трубка стала каменной в моей руке. Глаза затуманили слезы, и грудь пронзила боль. Бабушка Кэтрин обычно говорила, что обман – это сад, в котором растут самые черные сорняки, и те, кто сеет их семена, пожнут бурю. Я надеялась, что это не про нас с Полем. Меньше всего на свете я хотела причинить ему боль.
Бо знал изысканный французский ресторанчик недалеко от Джексон Сквэа. Я взяла кеб до нашего любовного гнездышка, а оттуда мы пошли пешком. Мы ели чудесное «квоил» в вине, пили ароматный кофе с апельсиновым крем-брюле. А потом долго бродили по вечерним улицам.
– Я вся набита едой, – простонала я.
Держась за руки, мы медленно шли по Французскому кварталу, на котором бурлила ночная жизнь. После захода солнца там царило совсем иное веселье. Женщины, стоящие в дверях и на аллеях, были вызывающе разодеты и сильно накрашены. Музыка рыдала, певцы пели скорбными голосами, кругом царил блюз и слезы. В местах, где собирались туристы помоложе, гремел задорный джаз, раздавались пронзительные крики и смех, от которого волосы вставали дыбом, – все стремились получить максимальное удовольствие. Чего бы это ни стоило. Все магазины были ярко освещены. Тротуары заполнила праздная толпа и бедные музыканты. На каждом углу просили милостыню, но никто не возмущался. Как будто эти нищие были неотъемлемой частью Французского квартала, подчеркивая его уникальность. В толпе сновали мошенники в поисках легкой добычи.
– Извиняйте, сэр. Спорим, я точно скажу, откуда вы родом. А если нет, я дам вам десять баксов, но если да, вы мне дадите двадцать. Вот мои десять. Че скажете на это?
– Нет, спасибо. Мы знаем, откуда мы родом, – отозвался с улыбкой Бо.
Так чудесно было идти с ним, и я подумала, что да, я могу иметь другую, тайную жизнь с ним здесь. Мы сделаем уютным наше любовное гнездышко и будем наслаждаться городом, его жителями, едой, обманем судьбу.
Мы кружили по кварталу, пока не вернулись в маленькую квартирку, где я приняла импульсивное решение – провести с ним ночь. Мы занялись любовью, едва закрыв за собой входную дверь. Мы оба были нагими, прежде чем добрались до спальни. Он поднял меня на руки и бережно положил на кровать, а сам встал подле кровати на колени и начал осыпать меня поцелуями, всю, с ног до головы. Я закрыла глаза и ждала, когда он доберется до моих губ, горевших от желания. Мы занимались любовью под аккомпанемент музыки и гул людских голосов, доносящихся с улицы. Это пьянило, и я крепко прижимала к себе Бо, шепча его имя, шепча о своей не умирающей любви и буквально обливаясь слезами, когда мы, потрясенные оргазмом, лежали друг подле друга в приятной истоме. Утром мы рано встали и пошли в кафе «Дюмонд» попить кофе с булочками. Потом он проводил меня в отель. Мы договорились встретиться через неделю, когда я вернусь, чтобы закончить приготовления к выставке, и привезу Доминику остальные работы. Я поцеловала его на прощанье и поспешила в отель за вещами.
Я боялась, что меня ждет сообщение, что Поль пытался связаться со мной прошлой ночью, но его не оказалось. Я быстро собралась и через несколько минут была уже на шоссе, которое должно было привести меня домой. Я чувствовала себя полной жизни, воскресшей, цветущей, такой, какой видел меня Бо. Но мой восторг был недолгим. Он закончился в тот момент, когда я подрулила к дому.
По мрачному выражению на лице Джеймса, спустившегося по ступенькам, чтобы помочь мне с вещами, я сразу поняла, что случилось что-то ужасное. Первые мои мысли были о Перл.
– В чем дело, Джеймс? Что случилось?
– О, это – миссис Флемминг, мадам. Боюсь, она получила плохие новости.
– Где она?
– Наверху, ждет вас в детской Перл.
Я поспешила в дом, взлетела по лестнице и застала миссис Флемминг сидящей в качалке с белым лицом и бледными губами. Перл спала в своей колыбельке.
– В чем дело, миссис Флемминг?
Она подняла руки, как будто хотела отвести невидимую паутину, и тесно сжала губы. Затем кивнула на Перл, медленно поднялась и подошла ко мне.
– Моя дочь в Англии, – сказала она, обретя наконец силы говорить. – Она попала в автомобильную катастрофу, и у нее серьезные повреждения. Мне нужно ехать.
– Конечно, – сказала я. – Какой ужас. Я помогу вам с отъездом.
– Я уже в основном обо всем позаботилась, мадам. Я только ждала, когда вы вернетесь.
– О, миссис Флемминг, мне так жаль.
– Спасибо, дорогая. Знаете, мне невыносимо уезжать. Вы заставили меня почувствовать себя членом семьи. Я знаю, что вы очень увлечены своей работой, и я нужна вам, чтобы помогать с Перл.
– Ерунда. Вы должны ехать. Я буду молиться за вас и вашу дочь.
Она плотно сжала губы и кивнула. Слезы струились по ее лицу.
– Печально, что нужна беда, чтобы свести любимых вместе, – сказала она.
Я быстро обняла ее и поцеловала в щеку. Джеймс принес мои вещи наверх, а ее чемодан отнес вниз. Она заказала такси.
– Целуйте за меня малышку каждое утро, – попросила она.
– Я знаю, что она будет ужасно скучать по вам. Дайте нам знать, как у вас дела и что мы можем сделать для вас, миссис Флемминг.
Она пообещала и уехала. Казалось, налетел ураган и унес мое счастье. И я с горечью думала о том, что, наверное, капризная судьба решила наказывать за мои грехи всех, кто мне близок.
Нина Джексон, повариха Дюма, бывало говорила мне, что, может быть, давным-давно кто-то зажег черную свечу против нас. Бабушка Кэтрин ведь была знахаркой, отгоняла зло, но после ее смерти Папа Ля Бас опять появился, терпеливо ожидая любой оплошности с моей стороны, чтобы вмешаться в мою жизнь.
Неужели я дата ему такую возможность?
10. Завершение
Вечером позвонил Поль из Батон Руж, и я рассказала ему про миссис Флемминг.
– Я немедленно еду домой, – сказал он.
– Не надо, Поль. У нас все в порядке. Просто мне очень грустно из-за нее и ее дочери.
– Я хочу быть рядом с тобой, когда тебе грустно, Руби, не люблю, когда ты одна в такие моменты, – сказал он.
– Ты не можешь оградить меня от любой неприятности, которая сваливается на меня, Поль. Кроме того, у меня не было няни, когда я жила в хибаре, и мне было в два раза труднее, помнишь? – ответила я, но тон мой был резче, чем мне бы хотелось.
– Извини. Я не хотел сказать, что ты не можешь сама все делать для Перл, – произнес он упавшим голосом.
