Рапсодия в тумане (ЛП) - МайГрид Нален

— Ты меня уже гладил! Ничего не знаю!

— Тогда ты курлыкал и, уж прости, мало напоминал человека.

— Но я-то все помню. Как же приятно, когда тебя трогают, ты не представляешь.

Да уж, четыре года просидеть в полной изоляции — тут у любог о бы на тактильности был сдвиг. Ну или полная противоположность, не смог бы вообще терпеть прикосновений.

— Так Аман был прав, ты не пытался нас с рыжим покусать, потому что от нас пахло твоим братом?

— Да. Вы ощущались как свои. Ты сильнее почему-то. Как он так сделал, не пойму.

— Аман предположил, что это феромоны от укуса во время интима.

— Он вас дурманил? Но зачем? Вы были против?

Аш чуть приподнимает голову, чтобы посмотреть на меня, а я пожимаю плечами и отвечаю честно, не вижу смысла сейчас лгать:

— Без понятия, думаю, тут логичнее у него спрашивать. Про отношения с рыжим я ничего не знаю, кроме того, что они были, а я первый раз был против. Второй нет, сам попросил.

— А мне разрешишь когда-нибудь тебя попробовать?.. Когда его запах уйдет.

Я плохо понял вопрос, как-то он совсем странно звучит, причем во всех смыслах этого слова. На всякий случай решаю переспросить:

— Ты сейчас про секс или про кровь?

— Про кровь, — улыбается. — Про секс рано, мы же еще ни на одном свидании не были.

Закатываю глаза от наглости некоторых крылатых. Но это звучит настолько мило, что не могу не улыбнуться.

— Попробовать разрешу. Но даже не думай превращать меня в регулярный перекус, — и щелкаю его по наглому носу, который он сразу забавно морщит. Хотя почему наглому?  Аман вон первые разы вообще не спрашивал, просто брал, что ему в голову взбредет, так что о том, кто из братьев наглее, еще подумать надо.

— Договорились.

Аш переводит взгляд на улицу, всматриваясь в потемневший двор, и вдруг перемещается по мне выше, совсем укладываясь и забираясь руками мне за спину, обнимая. Я не успеваю до конца оценить пикантность этой позы, лишь удивляюсь столь быстрому переходу, но Аш уже срывается с подоконника, крепко прижимая меня к себе, и вылетает в окно. Почему-то мне сразу вспоминается тот случай, когда Аман меня со скалы скинул, и я испуганно обхватываю плечи Аша, хотя когда мы вчера с ним летали, ничего подобного мне в голову не приходило. Может, воспринимая его умным, но зверем, я доверял ему больше? Животные-то вообще не умеют предавать…

Аш не поднимается высоко, мы парим в метре над землей, и это успокаивает, но не утихомиривает слишком быстро бьющееся сердце.

— Не бойся, я тебя не уроню.

Смотрю вниз, приходя к выводу, что если и уронит, на такой высоте ничего ужасного не случится, максимум ушиб заработаю, если неудачно приземлюсь. Вдруг Аш совершает еще один странный поступок: трется щекой о мою, и это заставляет забыть о страхах, вводя в недоумение.

— Что ты делаешь?.. — спрашиваю, повернув голову и нос к носу сталкиваюсь с игривым взглядом.

— Глажусь. Нравится?

— Ты мягкий… — отмечаю отсутствие щетины, но тут же беру себя в руки, поясняя: — Ты же больше не зверек, чтобы так ластиться…

— Я им и не был. И мне всегда нравилось так делать.

Аш закладывает вираж, обдавая нас ветром, я опять вжимаюсь, подсознательно боясь упасть, и мы влетаем в окно. Аш возвращает меня на подоконник, усаживая. Стоит ощутить опору, как меня целуют в уголок губ и уносятся с кухни, но на этот раз через дверь. Не совсем понимая, что сейчас произошло, я касаюсь пальцами того места, где мгновение назад были его губы, и тут откуда-то сверху раздается радостный смех Аша. Забавный.

Собираюсь слезть с подоконника, но планы прерывает ворвавшийся на кухню Аман. Решительно хватает меня за бедра, рвет на себя и впивается в губы агрессивным поцелуем — будто клеймит, утверждая свое право. Не то чтобы мне не нравилось, как он целуется, но… что это за собственнические замашки?! Я ему что, кукла, с которой что хочешь, то и делаешь?

Хоть и знаю, что Аман как скала — не захочет, хрен сдвинешь, но все равно упираюсь руками в каменную грудь, пытаясь отстранить.

Из его груди рвется разозленный рык, и вместо того чтобы отпустить, наоборот, крепче сжимает, стискивая, и в себя вжимает, продолжая агрессивный поцелуй.

В другой ситуации мне бы понравился такой напор. Мне вообще нравится, когда партнер проявляет эмоциональность. Думаю, это связано с тем, что сам я обычно скуп на эмоции, вот и наслаждаюсь чужими, жаль, это большая редкость, потому и сплю с кем-то нечасто, ведь чистая физиология — слишком скучно. Но конкретно сейчас меня это бесит! То бросает меня на своего странного братца,  с которым я не знаю, как себя вести,  то в кровать тащит, то с рыжими спит… Ударяю его в плечо, пытаясь отодвинуть от себя эту непробиваемую тушу, и он наконец отстраняется, а я возмущенно кричу:

— Я ж не вещь, чтобы пользоваться мной, когда вздумается!

— Ясно, — кидает коротко и, развернувшись, удаляется, опять одного оставив.

— Да и пошли вы! Оба! — рычу и, не желая больше видеть кровососущих, спрыгиваю с подоконника на улицу,  больно отбив босые стопы. Устроили балаган! Будто я кому чего плохого сделал! Да я просто помочь хотел! Чувствую себя игрушкой, что дурные родители на двоих детишкам купили, а те и рады стараться делить-перетягивать…

Достав из кармана сигареты, нервно прикуриваю и, вызвав водителя, уверенным шагом двигаю к трассе. Насрать, что ботинки остались на кухне, я туда больше не вернусь!

Глава 20. Зак

Аш

Стою в коридоре и слышу, как Ниррай уходит. Мне так горько, так холодно и одиноко, что всхлипываю. Аман тут же оказывается рядом и прячет меня в объятья.

— Я некрасивый, да? Что я не так сделал? Почему? — спрашиваю, заливая слезами футболку, в которую вцепляюсь руками так, словно  она может меня спасти.

— Ты красивый, ты вообще самый лучший, Аш. Прости, это я все испортил.

— Нет! Он сказал: «Оба»! Я ему не понравился! — не могу остановиться, словно все эмоции, что копились внутри, пока был не совсем собой, прорвались, решив вылиться именно сейчас.

Аман гладит меня по спине, шепчет что-то успокаивающее, но я за всхлипами ничего не разбираю, да и не хочу. К Нирраю хочу, а его нет, он ушел, чтобы меня не видеть.

— Это все потому, что я на нормального не похож! И крылья эти дурацкие! — выкрикиваю, захлебываясь, и молю мысленно: «Исчезните, уберитесь, скройтесь!»

И меня будто в спину шарашат. Аж воздух из легких вон. Я задыхаюсь, но это длится секунды, а потом отпускает, и я понимаю, что… их больше нет. Я их не чувствую, словно и не было.

— Как ты это сделал? — пораженно спрашивает Аман, ощупывая спину.

— Не знаю… Подумал?.. — плакать резко перехотелось и стало просто грустно. — Постриги меня.

— Я-то, конечно, могу, но может, не надо? Красивые же, прямо как в детстве. Давай заплетем?

— Не хочу косички, хочу, как у тебя! — продолжаю стоять на своем. Хочу быть красивым, хочу Нирраю понравиться.  Аман красивый, более мужественный. Я даже помню, как когда-то приходил к нему жаловаться на то, что не могу стать таким же, как он.

— Ладно, — Аман подхватывает меня на руки и тащит на второй этаж, занося  в ванную комнату. Он тоже скучал по мне так же сильно, как и я по нему. — Он тебе так сильно понравился?

Меня усаживают на бортик, и брат достает из шкафчика расческу и ножницы.

— Да, — честно отвечаю. Я понял это сразу же, как увидел.

Лицо Амана делается таким уверенным, что складывается ощущение, будто   он дал самому себе какое-то обещание.

— Не переживай, у тебя все получится, и ты будешь с тем, с кем хочешь.

— Спасибо, братик, — слегка улыбаюсь. — Не представляю, как бы я без тебя справился. Меня сейчас что-то от эмоций колышет. Расскажешь, что и как, пока меня не было?

И он рассказывает, пока состригает волосы, что падают на пол длинными черными прядками. И о том, как прошло его перерождение, и о том, как жил все это время, даже о спасении меня. Начатый в ванной разговор, мы продолжаем на кухне, где сидим, попивая лимонный чай. А потом я рассказываю про людей, которых Лук обращал, про охранников, одного из которых я выпил. Тот тип был самым противным, смеялся и пихал через прутья янтарную палочку, пытаясь меня ею задеть, про кровь животных, которой приходилось питаться, а она жуть какая невкусная.