Екатерина Вильмонт - Перевозбуждение примитивной личности
– Алло!
– Привет, сестра! Ну ты даешь!
– Нелли! Привет! Ты о чем?
– Отбиваешь мужика у двадцатилетней? Круто! Я в восторге, надо у тебя школу пройти!
– Нелли, что за бред?
– Ничего не бред! Все газеты, можно сказать, полны… Константин Иванишин вступился за честь своей дамы! Артист Иванишин появился на модной тусовке с таинственной незнакомкой лет сорока, по-видимому, иностранкой, которая, как выяснилось, и есть та «девочка Дина», в любви к которой он признался недавно на всю страну, и все в таком роде! Будешь отрицать?
– И не подумаю!
– Подробно расскажешь?
– И не подумаю!
– Супер! Я от тебя тащусь! Когда увидимся?
– Хоть сейчас!
– Класс! А ты не хочешь сходить в театр какой-нибудь? Я куда хочешь могу протыриться!
– Нет-нет, никаких театров, я не в состоянии сосредоточиться!
– Слушай, а что твой Рыжий? Иванишин победил?
– Это надо обсуждать по телефону?
– Ты права, ну так какая программа?
– Ты где находишься?
– На Неглинной.
– Тогда приходи пока ко мне, а там что-нибудь придумаем.
– Годится, говори адрес!
Она примчалась очень быстро, ослепительно красивая и какая-то уже родная. Мы нежно обнялись и расцеловались.
– А квартирка будь здоров, для холостой жизни самое оно! – восторгалась Нелли, заглядывая во все уголки.
– Экзамен как сдала? – вспомнила я.
– Что значит препод! Сразу про экзамены! Сдала, сдала, на четверку! Нормалек! Слушай, а ты газеты видела?
– Нет, и не хочу! А ты читаешь желтую прессу?
– Вообще-то крайне редко! Но тут Златка примчалась вся в слезах, она отслеживает своего кумира…
– И ты поспешила ей сообщить, что это твоя сестра?
– Да с какого перепугу? Но она и сама все поняла! Там же сказано, что таинственная Дина оказалась старшей дочерью известного художника Юрия Шадрина. Как дважды два четыре! Я только не сказала Златке, что мы с тобой уже встретились и даже подружились, мы же подружились?
– Несомненно.
– Ну и что теперь будет? Рыжего побоку? Замуж за Иванишина пойдешь?
– Глупости, мы просто школьные друзья!
– Да ладно тебе, Дин, там же ясно сказано: «Несмотря на то, что Иванишин был пьян, он весьма уверенно вел свой «лендровер», увозя даму сердца в неизвестном направлении. Впрочем, неизвестным оно останется лишь для читателей, ибо наш корреспондент прекрасно знает, где этот «лендровер» простоял до половины десятого утра!»
– Что, так и написано?
– Слово в слово. У меня память фотографическая.
– Черт знает что!
– Гордись, сестричка! Какого шуму наделала в твоем-то возрасте! Ты лучше скажи, за что он того мужика побил?
– Он не бил его, просто швырнул в бассейн.
– Он вообще нервный товарищ! Сколько уж раз драки устраивал… Но сейчас ему нервы еще попортят. Златка рвет и мечет! Собирается устроить скандал!
Я молча пожала плечами. Мне совсем не понравилось, что уже вся Москва знает о нашем романе. Да, история… Надеюсь, хоть Рыжий не читает желтую прессу!
В результате мы весь вечер гуляли по Москве, болтая обо всем на свете, и чем больше я узнавала свою младшую сестру, тем больше она мне нравилась. В результате я добралась до дому еле живая и сразу уснула мертвым сном. Однако сон оказался не таким уж мертвым, и мне приснился любимейший торт моего детства. Он назывался «Идеал». С виду совершенно неинтересный – присыпанный сахарной пудрой и с какой-то геометрической фигуркой в одном углу. Фигурка была жесткая и невкусная. Зато сам торт! Вот уж воистину идеал! Толстые вафли, прослоенные шоколадным кремом. От крема вафли слегка размягчались и… Мечта! Вот этот торт мне и приснился! Только он был огромный, куда больше реального. И я знала во сне, что мне предстоит его съесть. С одной стороны, у меня текли слюнки, но с другой – я понимала, что если съем его весь, то никогда уже не смогу смотреть на сладкое, а это будет жалко… Но выхода, очевидно, нет, и надо браться за торт… Не хочу! При таких условиях не желаю, не буду! А торт все разрастался, он уже надвигался на меня, грозя просто похоронить меня под своей громадой. Я проснулась в ужасе. Что бы это значило? Наверное, Додька прав, и мне надо просто уехать! И все решится само собой. А что, собственно, решится? Ровным счетом ничего! Решить могу только я сама! Легко сказать… Решить – значит выбрать… А сбежать – малодушно и глупо. Сбежать и сдохнуть с тоски в этом клятом Маасмехелене? Только в состоянии глубочайшего отчаяния можно было поселиться в этой дыре, хотя с виду она вполне симпатичная, эта дыра… Да и вся моя одинокая жизнь с момента отъезда из Москвы – не моя! Она была всякой, в ней были взлеты и падения, горе и радости, но жизнь была – не моя! А я хочу жить своей жизнью, мне еще не поздно! И судьба подкидывает мне шанс. Но выбрать я не могу! Вот пусть судьба сама и распорядится.
Я побрела на кухню, открыла холодильник. Пусто. Вчера я так и не удосужилась купить продукты. На часах еще нет семи. Осуществлю-ка я свою идею, посетившую меня в первый день, – съезжу на Рижский рынок, там рядом, говорят, круглосуточный супермаркет. Заодно куплю цветов, чтобы в квартире было уютно, когда приедет Рыжий… Или Костя придет… Тьфу! Вот напасть!
Я выпила кофе с сухим ошметком сыра, оделась и вышла на улицу. Погода была неважная, сыпал мелкий дождик, и я решила поехать на метро. В метро было душно. Помню, в детстве в метро, наоборот, было прохладно… Или это аберрация памяти? На Рижской ничего не узнать, кроме здания Рижского вокзала. Новая эстакада, универмаг, супермаркет… Начну с супермаркета. Внизу в рыбном отделе чего только нет… Я купила семги и тут же вспомнила, как маленькой девочкой мы с отцом зашли в рыбный магазин на улице Горького, где стояла громадная очередь. За семгой. Это был какой-то праздник, вернее, какая-то годовщина, дата, и по этому случаю «выкинули» семгу. Отец тогда был красив и молод. Он выбрал в очереди стареющую даму, подошел к ней и спросил, обращаясь к очереди: «Простите, кажется, я занимал вот за этой интересной дамой?» Она вспыхнула и быстро сказала: «Вы занимали передо мной!» И пропустила его. Дама всячески заигрывала со мной, папа был очаровательно любезен, и в результате мы купили килограмм вожделенной семги. А я в этой очереди узнала многих знаменитостей: диктора телевидения, эстрадную певицу и старую актрису МХАТа, которая погладила меня по голове и сказала со вздохом: «Бедная девочка, твоим детям семги уже не видать как своих ушей!» А как отец гордился, что мы с ним добытчики!
Выйдя из магазина, я растерялась. Где же рынок? Очевидно, вон там. Точно! Я не помнила, таким он был раньше или нет? Провал в памяти. Хорошо помнила только Тишинский, Палашевский и Центральный, а Рижский – нет. Но мне понравилось тут. Я сразу устремилась к мясному прилавку, высматривая парную телятину, как вдруг какая-то женщина выронила сумку, из которой посыпались помидоры. В руках у женщины были еще пакеты и хозяйственная сумка, она заметалась, куда бы их поставить. Я инстинктивно нагнулась и стала собирать помидоры.
