Екатерина Вильмонт - Перевозбуждение примитивной личности
Выйдя из магазина, я растерялась. Где же рынок? Очевидно, вон там. Точно! Я не помнила, таким он был раньше или нет? Провал в памяти. Хорошо помнила только Тишинский, Палашевский и Центральный, а Рижский – нет. Но мне понравилось тут. Я сразу устремилась к мясному прилавку, высматривая парную телятину, как вдруг какая-то женщина выронила сумку, из которой посыпались помидоры. В руках у женщины были еще пакеты и хозяйственная сумка, она заметалась, куда бы их поставить. Я инстинктивно нагнулась и стала собирать помидоры.
– Ой, спасибо, ну что вы, не надо, – бормотала женщина, и в какой-то момент мы с ней чуть не столкнулись лбами.
– Дина? – ахнула она.
Я всмотрелась в нее, что-то страшно знакомое…
– Не узнаешь? Я Надя Коваль, помнишь меня?
– Надька!
Мы обнялись, потом собрали помидоры и отошли к пустующему прилавку.
– Господи, Динка, какая ты стала!
– Только не говори, что я иностранка!
– Да нет, просто совсем другая, худая очень, раньше ты полнее была. А я наоборот! Ну до чего ж я рада тебя видеть! Все хотела тебе позвонить. Костя сказал, что ты здесь! А ты чего в такую рань на рынок приперлась?
– Да в доме ничего нет! Говорят, у тебя три сына?
– Костя сказал?
– Костя и Тоська. Ну как ты живешь?
– Ай, разве это жизнь? Кручусь как белка в колесе, по-хорошему бы надо бросить работу, все-таки трое парней, не шутка, но не могу, без театра жизни мне нет, я все три раза в декрет в последний момент уходила и просто с тоски пропадала, пока на работу не выйду! Хоть это и гадюшник, но без него уже не могу.
– А как парней-то зовут?
– Евгений, Борис и Вячеслав! По отчеству Львовичи! А про тебя я в общих чертах уже знаю. Но Костя-то наш каков стал?
– Да… – промямлила я. Догадывается она или нет?
– Ты его на сцене-то видела?
– Нет, он меня не пустил на спектакль.
– Вот дурной! А ведь хороший актер, первоклассный, можно сказать.
– Надька, а муж тебя к актерам не ревнует? Ты такая хорошенькая, аппетитная, прелесть просто!
– Да нет, он знает, я актеров за мужчин не держу!
– Почему?
– Ну ты что? Правда, и муж у меня мужик только по названию…
– Ничего себе, а трех детей как завела?
– Да разве в этом мужик проявляется? Мужик должен быть опорой… А мой… ему самому опора нужна… ладно, фиг с ним, не хочу! А у вас с Костей что, серьезно?
– Ты о чем? – я притворилась, что не поняла вопроса.
– Динка, вся Москва уже знает про ваш роман! Я, например, как Костю увидала, сразу поняла – в очередной раз влюбился, а он мне сразу про то, что Шадрина в Москве! Все без слов понятно! А вчера в газетах… слушай, Динка, у меня со временем зарез, я на колесах, пошли, подброшу тебя куда-нибудь, ты где живешь?
– На Сретенке.
– Подвезу. Ох, мне еще тут кое-что купить надо.
– Мне тоже.
– Вот и хорошо! Через десять минут встречаемся вон у того выхода.
Когда мы загрузились в ее старенькие «Жигули», Надя сказала:
– Динка, любишь Костю?
– Слушай, это…
– Меня не касается? Понимаю, но если любишь, бери дело в свои руки!
– То есть?
– Жени его на себе! Ему пора уже завязывать с холостой жизнью, а ты на эту роль подходишь! Только ему нужна настоящая жена, имей в виду!
– Что значит настоящая?
– Ну чтоб душу в него вложила… Заботилась бы о нем – мамка, одним словом. Он вчера встречает меня в театре, отводит в сторонку и говорит: «Надюша, ты в состоянии посмотреть на меня непредвзято?» «Вполне», – говорю. А он: «Мне вчера одна баба сказала, что у меня всегда неухоженный вид!» Это не ты случайно ему сказала?
– Да нет, – рассмеялась я и рассказала, как было дело.
– Фигня, да? А он, знаешь, как расстроился? Просто ни о чем другом говорить не мог.
– Надеюсь, ты его разубедила?
– Ну еще бы! Но мне это надо? Я и так у него заместо жилетки. И девок отваживаю, знаешь, у него сколько девок? Они вокруг плясы устраивают, а он и поддается. Ему жениться пора! Динка, он тебя столько лет любил, ты одинокая, выходи за него, по крайней мере, хоть жена интеллигентная, приличная будет, а не эти профурсетки… Он хороший парень, но его надо в руках держать. Первое время он еще по старой вольной привычке колбаситься будет, а потом ничего, осядет, самому уж небось холостяковать надоело… Его ведь понять надо, а эти сопливки разве поймут…
Не знаю, поймут или не поймут Костю сопливки, но я отчетливо поняла – Надя сама без памяти любит Костю, давно и безнадежно. Вероятно, когда-то у них что-то было, а потом у нее хватило ума сохранить с ним дружбу, стать ему необходимой… И я почти уверена, что в какой-то момент, когда ему будет по-настоящему плохо, она бросит своего мужа и, несмотря на троих детей, вложит-таки душу в Костю… Если я до того не вложу в него свою душу… или кто-то еще. И Надька с этим смирится. Она подружится со мной или с кем-то еще… Она, скорее всего, даже себе самой не признается в этой любви… И уговаривает меня, абсолютно искренне желая ему добра. Вот это любовь! Я на такую просто не способна. Она и троих детей родила, чтобы избавиться от этого чувства…
– Динка, ты чего задумалась?
– Да так…
– Правильно, ты подумай, подумай над моими словами! Но если не любишь по-настоящему, не надо за него идти…
– Надя, ты все это сама придумала. Никто жениться не собирается.
– Кто знает, может, и соберетесь… Так ты запомни – просто так, потому что красивый и знаменитый, – не надо! Просто так с ним не получится. Куда тут повернуть?
– Спасибо, Надюшка, вот здесь остановись, я дойду! Ты на встречу-то придешь?
– Обязательно! Ну, рада была повидаться!
Мы расцеловались, и я вылезла из машины.
– Запомни мои слова! – крикнула она, отъезжая.
А мне вдруг стало тоскливо. Я очень ясно себе представила, что, если выйду замуж за Костю, все вокруг начнут меня учить, как надо с ним обращаться, а в первую очередь Надя. «Дина, ты не понимаешь, он артист, ему этого нельзя, этого нельзя, а вот то ему просто необходимо, а ты куда смотрела?» Но в одном Надюшка права: Косте нужна «настоящая» жена, иными словами, клуша, которая будет падать в обморок, услыхав, что у него неухоженный вид. А я разве способна стать такой? Просто не знаю, не пробовала. А может, это и есть мое призвание, которого я не осознавала раньше? Я прислушалась к себе. Не заноет ли сердце в стремлении стать клушей? Не заныло. Значит, не это мое призвание… Или Костя не тот человек, ради которого я готова квохтать и хлопать крыльями? А Рыжий? Рыжий и вовсе к квохтанию не располагает. Ах, боже мой, я опять заблудилась в двух соснах… От всех этих не слишком глубоких мыслей проснулся аппетит. Я сварила себе кофе, сделала два бутерброда с семгой и в предвкушении вкусного завтрака включила телевизор. Но тут зазвонил телефон. И кто это в такую рань? Мура!
