Полина Поплавская - Зной
– Переведи мне сначала, как ты меня теперь будешь звать.
– Дабау. Это одно из имен священного крокодила. А теперь приготовься.
Взяв в руки новорожденного, Тин-Тин села на пеструю циновку напротив своих гостей. Дэн что-то сказал ей, и она отрешенно закрыла глаза. Арабелла уже успела заметить – туземцы закрывают глаза, давая этим понять, что слышат собеседника.
Она поняла, что может начинать. Ровным голосом, не повышая тона, делая остановки, чтобы Дэн мог «перевести» ее слова для Тин-Тин, она сообщила ему, что любит его, несмотря на то, что он чуть не отправил ее на съедение крокодилам, а потом посоветовала ему не забыть про мешок, который он, войдя в хижину, незаметно поставил за дверь. Дэн в это время рассказывал Тин-Тин одну из немногих известных науке священных легенд покомо о происхождении бетелевой пальмы, а Тин-Тин слушала и сворачивала быстрыми пальцами бетелевые трубочки из кокосового листа, извести и кусочков бетелевого ореха, которые они все стали молча жевать после того, как Дэн замолчал. В пронзенной единственным солнечным лучом тьме Арабелле казалось, что все происходящее – страшный и прекрасный сон без конца и начала.
…Через час, утомленные событиями этого бурного африканского дня, с кружившимися от бетелевого дурмана головами, они лежали в своей хижине на покрывалах, которые Дэн бросил прямо на землю. Сладко замерев от прикосновения его пальцев, Арабелла легла на спину и попросила:
– А теперь расскажи мне сказку, которую я рассказала Тин-Тин.
И глядя на ее утопающее в красных, желтых и черных складках ярких покрывал золотистое тело, Дэн начал тихо рассказывать, поглаживая ее тяжелые, как лианы, густые, как джунгли, и ароматные, как плоды маракуйи, волосы. А она слушала – и знойный африканский сон продолжался.
«В старые времена демоны как-то устроили свиной праздник. Об этом услыхал крокодил-демон и вместе с женой отправился туда, чтобы получить свою долю свинины и заодно с другими мужчинами принять участие в пляске.
Возле самой деревни им встретилась девушка в возрасте цветка. Она оглядела крокодила и нашла его кожу слишком шероховатой. Поэтому она предложила демону, прежде чем идти на праздник, смазать кожу маслом и сделать ее помягче. Тогда, сказала она, он тоже станет красивым.
Пока девушка со своими подругами натирала крокодила маслом и разминала ему кожу, змей-демон увидел его красавицу-жену и соблазнил ее.
Но затем, испугавшись, что крокодил-демон будет ему мстить, змей решил опередить его. Он взял свою палицу, подобрался к крокодилу сзади и убил его мощным ударом. А сам сбежал.
Убитого завернули в мягкую кору эвкалипта и с громким плачем похоронили. На следующее утро на могиле выросло какое-то неизвестное пальмовое дерево со странными корявыми плодами, напоминающими кожу крокодила. Это была первая бетелевая пальма.
Люди попробовали ее плоды и нашли, что они приятно возбуждают. Только зубы у всех сделались черными, а слюна – кроваво-красной. Все больше народу подходило к пальме, и каждому хотелось поесть вкусных орехов. Наконец на дереве остался один-единственный маленький орешек.
Вдруг откуда-то появился никому не знакомый безобразный мальчик с кожной болезнью. Он отобрал у людей последний бетелевый орех, что-то прошептал над ним и колдовством вогнал в него червей, сделавших орех несъедобным. И хорошо, что он так поступил. Теперь этот последний орех, который еще сохранил всхожесть, можно было только посадить.
Потом из него выросли новые бетелевые пальмы, и сейчас их вполне достаточно, чтобы все люди могли жевать бетель.
Гадкий мальчик был крокодилом-демоном. Он очень беспокоился, чтобы не уничтожили все плоды, и потому вышел из могилы. Никто не узнал его. Но если бы люди были более внимательны, они бы заметили, что кожа у него шершавая, как у крокодила».
Глава 4
Убаюканная легендой, Арабелла уснула и проснулась от того, что Дэн поцеловал ее.
Она лениво потянулась – здесь, в хижине, было очень приятно: москитов отгонял пряный запах какой-то травы, свисающей с потолка. Вода, принесенная из реки в большом сосуде-калебасе, сильно нагрелась за день – Арабелла, не одеваясь, поднялась и, встав в небольшое углубление, вырытое в земляном полу недалеко от входа, вылила на себя несколько пригоршней, а потом взяла в руки наполненную водой тыкву, присела на банановые листья, лежавшие в ямке, и облила себя с головы до ног.
– Дабау, иди ко мне, – Дэн подошел к ней незаметно, и теперь губами собирал с ее кожи капли теплой воды.
Ей снова стало жарко, и ее тело задрожало от наслаждения. Ей хотелось кричать, отвечая на его ласки. Будто сегодня в хижине Тин-Тин она действительно переродилась, и теперь в ней есть капля африканской крови.
– Хочешь, я покажу тебе, как любят женщину покомо? – прошептал Дэн. – Ложись.
Она вернулась на смятые покрывала. Дэн поднял лежавший на земле цветок банана, сорванный Арабеллой по пути в хижину, и положил его между ее ног. А потом стал медленно опускаться над ней, упираясь в землю вытянутыми руками – до тех пор, пока его плоть, напрягшись еще сильнее, не коснулась ярких тяжелых лепестков. Тогда он потянулся вверх и чуть сдвинул цветок на вздрагивающий от желания живот Арабеллы. Потом повторил это еще и еще раз – и опускался к цветку до тех пор, пока ее лоно не оказалось прикрытым лишь единственным лепестком, и тогда он смял его собой и вошел в горячую бездну, которая тут же сомкнулась вокруг него, как обруч, а потом на мгновение отпустила – чтобы сжать с новой силой.
Их объятия были похожи на жаркий танец и на отчаянное сражение. Едва очнувшись от наслаждения, они снова прижимались друг к другу горячими бедрами, судорожно катаясь по покрывалам, как демоны страсти.
Огонь, который она зажгла в нем, казалось, выжжет ее дотла. Словно змей, разоривший гнездо, он сосал по капле ее новую, еще не рожденную страсть. Раскинувшись, чтобы хоть немного унять жар, пылающий внутри, Арабелла лежала на земле. Он колдовал над нею, не оставляя в ней ни одной капли ее и своего наслаждения, и эта невыносимая сухость внутри, которая несколько мгновений, казавшихся ей долгим знойным летом без дождя, мучила ее тело, вновь превращалась в благодатную влагу, которая поднималась из глубины, словно подземная река, нашедшая выход. И Арабелла снова стонала и содрогалась, отдавая себя без остатка. А в висках у нее стучал глухой африканский барабан, постепенно затихая и превращаясь в шелест трепещущих листьев.
Этот вечер принадлежал только им, и он был огромным – таким огромным, чтобы никогда больше не повториться.
Когда у них не осталось сил даже на слова, Арабелла осталась лежать на еще вздрагивающем теле Дэна, потому что вечер закончился, и ее проглотила огромная черная ночь – сон.
