Джиджи Грэйзер - Мужеедка
Мать пожала плечами.
— Это наследственное! — взвыла Кларисса. — Я буду ужасной матерью! — И отчаянно зарыдала, рухнув головой на узенькое мамино плечо.
Слегка успокоилась она лишь после того, как мамуля потратила целое состояние на туалеты для беременных. Хотя ее беременности было всего шесть недель сроку, Клариссе не терпелось поскорее натянуть черные лосины с резиновым поясом, тапочки на манер балетных, ну абсолютно без каблуков, и прочие причиндалы, символизирующие материнство.
Сегодня. Сегодня вечером Аарон узнает…
Кларисса бросилась домой с мыслью приготовить на ужин нечто совершенно особенное, любимое бабушкино блюдо — картофельный кугель. Бабушка была воинственной, политически активной особой, которую внучка почти никогда не видела. Она то пикетировала местный супермаркет (и при этом отлупила управляющего транспарантом), то ложилась на дороге перед бульдозером, чтобы помешать строительству атомной электростанции.
Но как-то раз, когда Клариссе было лет восемь, бабушка приготовила картофельный кугель. По ее словам, сама она смотрела, как ее мать готовит это блюдо, раз в неделю. Кларисса, не отрываясь, следила, как бабушка нарезает картошку тоненько-тоненько, почти прозрачными ломтиками, укладывает на противень, а потом ставит в духовку, и там масло шипит и пузырится, а картошка поджаривается и покрывается золотистой корочкой.
Ей тоже очень хотелось бы смотреть на такое каждую неделю, но бабушка заявила, что кугель вреден для здоровья и готовить его слишком сложно. Уже в ту пору Кларисса невольно задалась вопросом, будет ли кто-нибудь в жизни любить ее настолько, чтобы готовить кугель изо дня в день?..
Воспоминания не выдержали столкновения с реальностью — мешком немытой картошки на кухонном столе.
Только глянув на него, Кларисса ощутила жуткую усталость. Пожалуй, кугель подождет… С дверцы холодильника она сняла круглый магнитик с телефонным номером. Пицца — тоже совсем неплохо.
Вернувшись домой к восьми вечера, Аарон обнаружил на кухонном столе половину пиццы с пепперони и сыром, а на диване — мирно посапывающую, свернувшуюся клубочком жену в новеньких черных лосинах и балетных тапочках.
Когда Аарон накрыл Клариссу одеялом, она всхрапнула и проснулась, обнаружив при этом, что изо рта на подушку натекла тонкая струйка слюны.
— Ты разве тут живешь? — спросила Кларисса, вытирая рот рукавом, как шестилетка.
— Еще совсем не поздно, Кларисса. Всего восемь часов. — И Аарон принялся за пиццу.
— Восемь? — переспросила Кларисса, глядя на часы над телевизором. — Значит, идут «Друзья».
Откуда же такая усталость?
— Ты так мирно спала, извини, что разбудил.
— Аарон, нам нужно поговорить.
— А, ясно, — отозвался он. — Тот самый разговор, да?
— О чем это ты?
— Я знаю, что ты сейчас скажешь, — заявил он. — Так что лучше побереги дыхание.
Кларисса уставилась на него:
— Ты знаешь, что я скажу?
Откуда он знает, что она скажет?
— Конечно, знаю. — Аарон поднялся и прошел все три шага до кухни.
Он вытащил из холодильника банку пива и открыл ее. Звук эхом разнесся по картонной квартирке.
И Кларисса зарыдала. Аарон в изумлении уставился на нее.
— Эй, — окликнул он. — Малышка, я совсем не хотел тебя расстраивать.
Кларисса лишь замотала головой, как дворники на полной мощности.
— Я просто… Слушай, я понимаю, что тебе нелегко пришлось за последние дни, — торопливо проговорил он. — Мы женимся, почти не зная друг друга, — и я тут же теряю все деньги.
Кларисса подняла на него распухшие глаза, шмыгнула заложенным носом… и опять завыла.
— Ну, пожалуйста, Кларисса, не плачь! Не могу видеть, когда девушка плачет.
Кларисса ревела, как старый пьянчуга.
В смущении и отчаянии Аарон обнял ее и сжал изо всех сил.
Кларисса задышала выброшенной на берег рыбой, тяжко и судорожно. Совершенно вне себя, Аарон вскочил и замахал руками, пытаясь ее отвлечь.
Затем захлопал в ладоши.
Запрыгал на одной ножке.
Повалился на спину и задрыгал в воздухе всеми конечностями.
Кларисса засмеялась.
— Вставай, придурок, — прогундосила она.
Аарон уселся рядом с ней на диван. Она заглянула в юные встревоженные глаза своего мужа.
— Ничего-то ты не знаешь.
— Разве ты не хочешь переезжать? — удивился он.
— Конечно, хочу. Я что, идиотка? Но поговорить я хотела о другом!
Он взирал на нее с видом Лабрадора, который ждет от хозяина команды «лапу».
— Ну? — спросил он наконец. — Что стряслось? У тебя опять умерла мама?
— Я беременна.
Аарон не шелохнулся. Даже не моргнул. Он просто сидел на диване, неподвижный, как изваяние.
— Но… — наконец выдавил он.
— Но — ничего. Такое бывает.
Он кивнул, а затем, невзирая на хромоту, подскочил с дивана и заплясал по комнате.
— Кажется, ты счастлив, — заметила Кларисса.
— Кажется, да! — завопил он, после чего схватил жену в охапку, протанцевал с ней через всю гостиную, поднял ее за талию и завертел в воздухе, пока у нее не закружилась голова и она не потребовала вернуть ее на землю.
И вопреки всему Кларисса тоже почувствовала себя счастливой.
Аарон той ночью спал очень крепко, рядом с женой и своими «зверушками» (каждой из них он желал доброй ночи — регулярно, — а сегодня еще и сообщил им великую новость). Что касается Клариссы, то она спала урывками. Как любая будущая мать, она была вне себя от тревоги.
Когда наконец «Прада» начнет выпускать детскую одежду?
Кому давать взятку, чтобы отправить ребенка в частный детский сад?
Что, если у малыша будет нос Тедди? Неужели ждать до шестнадцати лет, чтобы сделать пластическую операцию? Нельзя ли договориться пораньше?
Но больше всего она беспокоилась о деньгах. Они с Аароном опять поспорили, и в результате Кларисса пообещала не обращаться за помощью к отцу.
Однако держать слово вовсе не собиралась — в конце концов, ведь кровью она ничего не подписывала. И к тому же знала свои права.
Наутро, в совершенно дикую рань (до девяти), Кларисса отправилась в офис к отцу, чтобы умолять его, если понадобится, далее на коленях (лишь бы на полу был ковер), дать денег. Никогда ее ребенок не будет мучиться в обычных подгузниках!
Тедди встретил ее на пороге приемной. В своем полосатом костюме и желтом галстуке, с волосами, выкрашенными в рыжий цвет, он выглядел гостем дневного ток-шоу, которому только что пообещали роль в бродвейской постановке.
