Алексей Чурбанов - Грешники
— Я и сейчас не люблю. Какая оценка у вас была по моему предмету?
— «Отлично».
— Ставлю вам сегодня «отлично» с плюсом.
— Теперь уже не надо, Валентин Иванович. Поздно.
— Что, неужели знания не пригодились?
— Да вот, — Катя развела руками и посмотрела по сторонам, — судите сами, пригодились или нет.
— Хм. Вы хотите сказать, что именно цитата из Гегеля окончательно склонила вашего возлюбленного к тому, чтобы сделать вам предложение?
— Не исключено. Только, скорее, не из Гегеля, а из Макиавелли. Видите ли, мой муж очень властный человек, и только Макиавелли помогает мне справляться с ним.
— Читаете перед сном?
— Не просто читаю. Учу наизусть.
— Я горжусь вами.
— У вас, должно быть, есть и более способные ученицы.
Катя Тертерьянц и Шажков пикировались словами, как перекидывали через сетку шарик, когда играют в пинг-понг не на счёт, а для удовольствия. Однако Шажков почувствовал и границы такой игры. Катя неназойливо, но чётко указала ему, где нужно остановиться, чтобы не перейти эту ей самой установленную границу. Поэтому Валентин, боясь случайно задеть тонкие струны этой необычной многонациональной семьи, решил поумерить свой юмор и вообще «отойти в тень», чтобы дать подругам спокойно пообщаться. Он сел на скамейку перед цветником и махнул рукой: «Идите, а я вас здесь подожду». Лена с Катей засмеялись, помахали ему и ушли в дом.
— Молодец Тертерьянц, или как там его, — одобрил Валентин, любуясь сложной конфигурацией низких окон, в которых отражались стволы сосен, — не пожалел денег на такую гармонию.
Через минуту из дома вышла немолодая женщина и, проходя мимо Валентина, остановилась и поздоровалась с ним.
— Наверное, няня, — привстав в знак приветствия, решил Шажков.
— Валентин Иванович! — послышался чрез некоторое время Катин голос. — Я пригашаю вас на кофе, не откажите мне.
— Кто же откажется от кофе, сваренного такой хозяйкой, — крикнул в ответ Шажков, забыв о поставленных Катей и им самим ограничениях.
— Тогда идите к нам.
Шажков встал и двинулся на Катин голос за угол дома, где его взору открылся внутренний дворик с очень маленькой лужайкой и фонтаном посредине. Одна из стен, окружавших дворик, была полностью стеклянной, и за ней виднелись причудливые контуры крупных растений, почти деревьев.
— Зимний сад. Это то, что в Англии называется «conservatory», — подумал Валентин, вспомнив свою единственную поездку в Туманный Альбион на заре перестройки. У стеклянной стены прямо на траве стоял сервированный чайный столик с тремя стульями, на одном из которых сидела Лена.
— Трудно за таким большим домом ухаживать? — спросил Валентин Катю, разливавшую по чашкам кофе из кофейника кубической формы.
— Нелегко, хоть заниматься приходится чистым менеджментом. Всю работу по дому делают уборщицы и дворник.
— А кто готовит?
— Готовлю я сама. Это то, как раз, что я умею и люблю. Хотя, когда требуется приготовить армянский стол на десять-двадцать персон, сами понимаете, вызываю повара и официантов.
— Часто требуется?
— Когда всю неделю подряд, а когда по полгода не требуется. У меня муж в основном в разъездах, так что я здесь полная хозяйка.
— А почему у вас не видно ни собаки, ни кошки? — поинтересовался Валентин. Лена чуть заметно наступила ему на ногу.
— Боюсь за ребёнка. Она у меня аллергическая. Да и равнодушна я к животным, честно сказать. Умеете вы посмотреть в корень, Валентин Иванович. Сразу видно, что преподаватель.
— Доцент.
— Ах да, конечно. Добавить вам в кофе коньяку?
— С удовольствием бы, но — за рулём.
— А вы, если остановят гаишники, позвоните мне, и я выручу.
— Спасибо, Катюша. У меня мало принципов, но один из этих немногих — не пить за рулём, — Шажков прочертил свою границу. Катя всё поняла и переключилась на подругу:
— Извините. Тогда мы с Ленусиком. Давай, Ленусик, за вас с Валентином Ивановичем.
Лена быстро чокнулась с Катей и залпом выпила. Катя изящно, почти не обмочив губ, выпила свой коньяк и поставила рюмку на салфетку. Её лицо украшала безупречная улыбка, и было трудно понять, о чём она сейчас думает. Но разговор вдруг принял неожиданный для Валентина оборот.
— Будем говорить или подождём? — лучезарно улыбаясь, обратилась Катя к Лене. Лена бросила взгляд на Валентина, шутливо сморщила носик и, взяв его руку в свою, в тон произнесла: «Надо сказать».
— Валентин Иванович, — с чувством начала Катя. — Через две недели мы с мужем улетаем на Кипр. Там у нас тоже есть дом. Так вот, я предлагаю вам с Леной пожить здесь. Не пугайтесь, не в этом большом доме, а в маленьком, гостевом. Я вам его покажу. Он очень романтичный и со всеми удобствами.
— И что, Лена согласилась? — спросил Шажков, тут же почувствовав бестактность упоминания в третьем лице сидящего рядом любимого человека. В душе скребануло: похоже на предательство.
— Она сказала, что посоветуется с вами.
— Ну, так ещё не посоветовалась, правда, Лен?
— Ладно, решайте. Я действительно очень хочу, чтобы вы здесь пожили: день, неделю, на ваше усмотрение.
— Хорошо, подумаем, — Валентин не ожидал такого поворота и был несколько раздосадован тем, каким образом его ввели в курс дела. Лена тоже была явно не в своей тарелке. Посидели ещё, теперь уже, скорее, из вежливости. Потом Катя пошла в дом и стала выносить картонные коробки с детской одеждой, а Шажков грузил их в машину. В конце Катя передала Лене большой пластиковый пакет:
— Здесь самые лучшие вещи. Не торопись отдавать, придержи. Мало ли, пригодятся. Такого у нас ни за какие деньги не купишь.
Выехали молча. За ними закрылись ворота, потом опустился шлагбаум. Шажков проехал метров двести и остановился в центре дачного посёлка. Порывисто притянул к себе Лену и, целуя в шею, прошептал: «Извини меня. Я себя плохо повёл. Я собой очень не доволен».
— Что ты. Это мы поставили тебя в неловкое положение. Катюшка, она, не со зла. Она от всей души предложила. Просто нужно было не так это сделать, — ответила Лена, поглаживая его по волосам.
— А ты хочешь у неё пожить?
— Не знаю. Могу и пожить, но только, если у нас обоих не будет ни малейшего сомнения, никакого напряга.
— Ладно, решим. Может, и в самом деле пожить? Вон какое лето на дворе.
— Я подумала: ты устал за год. Другие в санатории ездят. А ты, неужели не заслужил отдых?
— Конечно, заслужил.
— Ну вот…
Лето и в самом деле стояло знатное. Жара постепенно ослабла и перешла в устойчивое, уверенное тепло, столь редкое в северных широтах. С начала июля Шажков ушёл в отпуск, и они с Леной проводили дни на островах, совершали не очень дальние броски в дворцовые пригороды: Пушкин, Петергоф, гуляли по городу, казавшемуся пустым и немножко чужим (группы иностранных туристов только усиливали это впечатление).
