Лорейн Заго Розенталь - И снова о любви
— Куда мне до Рейчел. Она красивая.
— Это ты красивая, — сказал он.
«Красивая» звучало гораздо лучше, чем «хорошенькая». Я улыбнулась и потрогала его амулет-стрелку.
— У вас с Ли одинаковые кулоны.
— Они достались нам от бабушки, всем троим. Мне, Ли и Дэлу. Но он свой не носит.
— Ты в последнее время разговаривал с Ли? — спросила я, вспомнив о письме, которое я отправила ей в конце июня.
Битых полчаса я копалась в открытках с надписью «Прости меня» в «Холлмарке» и наконец выбрала котенка с грустными глазами и маргариткой в лапке. В тот вечер я долго сидела за столом и писала: «Я не понимала, что делаю», и «Надеюсь, ты простишь меня», и «Пожалуйста, позвони». Но Ли не позвонила и не написала ответ, и я решила, что она меня не простила. Наверное, открытка показалась ей глупой.
— Да, — ответил Блейк, — на днях. А ты разве с ней не созванивалась?
— Уже давно, — сказала я как ни в чем не бывало, перевела взгляд на его татуировку и сменила тему: — Что это означает?
Я обвела указательным пальцем круг, крест и три перышка. Мы шли по дну бассейна, и он объяснил, что этот знак называется «колесом исцеления», это священный символ для коренных американцев. Кроме того, он приносит удачу. Блейк получил его от одного старика из племени шони в Джорджии.
— Не говори об этом при отце, — попросил Блейк. — Он знает о татуировке, но очень рассердился, когда обнаружил ее у меня. Всю жизнь пытается убежать от Джорджии… хочет навсегда забыть, что в нас течет кровь шони.
Ничего удивительного. Я вспомнила «Эллис и Хаммел», и пентхаус, и мать Блейка с ее аристократическими предками. Представила, как мистер Эллис пробивал себе путь, получал образование, выигрывал судебные тяжбы, чтобы иметь возможность жить в Верхнем Ист-Сайде и забыть, что когда-то ел листовую капусту и пироги «Колибри».
— Но ведь он дал твоему брату индейское имя, — возразила я.
— Он не хотел. Просто это имя его отца, тут никуда не денешься. Пришлось. — Блейк опустил голову в воду, намочил волосы, откинул их назад, проведя по ним пальцами, а я смотрела, как капли падают на его щеки. — В любом случае молчи про татуировку. У Джессики такая же, и он тоже был недоволен.
Раньше я о Джессике не слышала, но догадалась, кто это. Блейк попросил прощения, заметив, что неприлично парню говорить о своей бывшей подруге.
Он был прав. Неприлично. Тошнотворная волна ревности прошла от желудка вверх. Я представила белокурые волосы и фургон с цветочными горшками. Блейк спал с Джессикой целых два года.
— Что с ней случилось? — спросила я, будто знать ничего не знала об этом.
— Без понятия. Она перестала отвечать на звонки. Я отправился к ней, чтобы поговорить, — оказалось, она уехала. Без объяснений.
Жестокий поступок, Блейк такого не заслуживал.
— О, мне жаль, — сказала я.
Он пожал плечами, однако изобразить равнодушие у него не получилось.
Потом мы целовались. Вода в бассейне была теплой, губы и язык Блейка — тоже. Он развязал верхнюю часть купальника, снял ее и коснулся ртом моей груди. Я забеспокоилась о соседях, но мистер Эллис владел огромным участком; сомнительно, чтобы кто-нибудь увидел нас с расстояния в два акра.
— Все, хватит, — внезапно произнес Блейк. — Иначе я не смогу остановиться.
Я ужасно не хотела останавливаться. Все это щекотало мне нервы. Но когда верх от купальника уже был на месте и мы обсыхали в патио, я образумилась. Мы расположились в шезлонгах, Блейк читал «Нью-Йорк пост», а я размышляла о том, какой он молодец, что не зашел дальше там, в бассейне. Мне предстояло много чего обдумать, прежде чем я смогла бы принять от него то, что он когда-то давал Джессике.
— Блейк! — позвала я.
Он читал статью в спортивном разделе, «„Янкиз“ сокрушают „Канзас-Сити“».
— Да?
— Сколько у тебя было девушек?
Наконец-то я решилась! После разговора с Эвелин в День памяти этот вопрос не давал мне покоя. Его нужно было непременно прояснить, потому что неприятности имеют свойство появляться в самых неожиданных местах.
Блейк опустил газету.
— Такое не принято рассказывать.
— Никуда не денешься. В наше время людям приходится об этом говорить.
Он кивнул. И поднял два пальца.
— Правда? — спросила я. — Джессика, а еще кто?
Он закатил глаза.
— Она была старше меня. Я почти не знал ее… Мы встретились в баре, куда меня затащил Дэл. И она пошла за мной в туалет… Так секс и происходит, если люди не заботятся друг о друге. В общем, ничего хорошего. — Он выпрямился и свесил ноги с шезлонга. — Послушай, Ари. У меня нет ни СПИДа, ни другой заразы. Хочешь, я сдам анализы, чтобы ты не волновалась?
Мои тревоги отступили, и я покачала головой, но Блейк продолжал настаивать. Затем, взглянув на часы, он сказал, что нам пора возвращаться в город.
Я пошла наверх. Купальник уже высох, и я вновь принялась изучать себя перед зеркалом. Дверь была открыта. Увидев отражение Блейка — он шел по коридору, — я окликнула его. Он стоял рядом со мной на ковре, и я указала на свою грудь.
— Как по-твоему, я… несимметричная?
Он шутливо поднял кулак к моей щеке.
— Прекрати. Если еще хоть раз спросишь об этом, ты у меня пожалеешь.
Я засмеялась. Мы опять стали целоваться, хотя Блейк и предупредил, что уже почти девять и нам предстоит долгий путь.
Ну и что? Мама просила меня возвращаться не слишком поздно, не выходя за пределы разумного, а до «пределов разумного» еще как до луны. Я улеглась на кровать и поманила Блейка пальцем. И как будто вновь наступил полдень среды, в этот раз на белом стеганом одеяле, набитом перьями, мягком, как поле из ватных шариков.
— Ари… — произнес Блейк. Он был сверху, все еще без рубашки. Обнаженная грудь, мускулы на животе, дорожка из волос, которая начиналась от пупка и скрывалась в плавках, — все это вызывало дрожь в моем теле, и я не знала, как долго еще смогу оставаться приличной девочкой. — Я тебя люблю.
Я ахнула. Мне хотелось ответить ему тем же, но он не позволил. Он просил меня не произносить эти слова, пока я не буду готова и точно уверена, и я собралась было сказать, чтобы он замолчал, потому что я на самом деле готова и уверена. Но у меня не получилось — он вновь поцеловал меня, потянулся рукой к бантику на бедре и развязал его.
Я занервничала. Его ладонь оказалась у меня на талии, скользнула ниже. Вспомнилась плавающая в бассейне Идалис и брошенные Дэлом слова: «Уверен, тебе этого хочется».
Блейк отодвинулся в изножье кровати. Я знала, что он собирается сделать. То, о чем многие умалчивали или о чем глупо хихикали. То, что считалось безопасным, ведь от этого не забеременеешь. И что якобы позволяло обойти все католические обычаи.
