Инна Туголукова - Собака мордой вниз
– Здравствуйте, Арнольд Вячеславович, – нервно повторила она.
– Здравствуйте, – усмехнулся Гусев.
– Я записалась к вам на прием, потому что… потому что должна перед вами извиниться…
– А что вы еще натворили? – заинтересовался он.
– В том-то и дело, что ничего! – заволновалась Соня. – Я не имею к этому ни малейшего отношения! Я знать ничего не знала! А как только узнала, сразу записалась к вам на прием…
– Да вы успокойтесь, – мягко, как умалишенной, сказал Арнольд Вячеславович. – Не стоит так нервничать. Инцидент, конечно, неприятный, но вполне объяснимый. Вы хотите отозвать заявление?
– Да в том-то и дело, что не писала я никакого заявления!
– А кто же мог написать его за вас? – удивился Гусев.
– Мой отчим. У него от меня доверенность.
– Доверенность… на что?
– Хотя о чем я говорю! – спохватилась Соня. – Отчим тоже не писал никакого заявления!
– И кто же, по-вашему, это сделал? – осторожно осведомился Гусев.
– Ремонтная мастерская! Они направили счет страховой компании, а те возбудили дело или подали в суд, я не знаю, как это все происходит. Но я здесь совершенно ни при чем и готова возместить вам все убытки. Я только на прошлой неделе узнала от Егорыча, случайно, и сразу записалась на прием, но ваша секретарша…
– Подождите, подождите, – нахмурился Гусев. – Я не понял, вероятно, пропустил что-то важное. Вы о чем сейчас говорите?
– Арнольд Вячеславович, – терпеливо начала Соня. – Я пытаюсь вам объяснить, что к действиям страховой компании не имею ни малейшего отношения. И была совершенно потрясена, узнав о случившемся. Вы помогли мне в безвыходной ситуации, а то, что у меня при этом отвалился ржавый крючок, совсем не означает…
– Ах вот, оказывается, в чем проблема! – врубился наконец Гусев. – Ну, слава Богу, разобрались. А то я уже испугался, что кто-то из нас не совсем адекватно воспринимает действительность.
– И я, кажется, догадываюсь, на кого вы подумали, – язвительно заметила Соня.
– Ваша проницательность делает вам честь. Но вы напрасно так расстроились…
– Как же напрасно?! Ведь это же верх несправедливости!..
– Это самая обычная практика. И я здесь никак не пострадал. Разве что потерял какое-то время на ненужные формальности. Моя машина полностью застрахована, так что все расходы понесла страховая компания.
– Правда?! – обрадовалась Соня. Желудок взорвался ликующим гимном, и она прижала его ладонью. – Как хорошо! А то я просто места себе не находила – такая несправедливость. И главное, я-то в каком свете предстаю перед вами!
– А вам важно, в каком свете вы передо мной предстаете?
– Конечно! То есть мне это совершенно безразлично! В смысле, я хочу сказать, что если бы на вашем месте оказался любой другой человек, то все равно в подобной ситуации…
– Ну хорошо, – сжалился Арнольд Вячеславович. – Давайте считать инцидент исчерпанным. И вернемся все же к вашему заявлению об уходе. Я грешным делом решил, что речь идет именно о нем. Может быть, не стоило так остро реагировать на дежурную в общем-то ситуацию? Ваш порыв…
– Да нет, – сказала Соня, – это не порыв. Просто я воспользовалась случаем и сделала то, что давно уже пора было сделать.
– Да, я помню, вы сетовали на нелюбимую работу, и собирался перевести вас в нашу пресс-службу, когда там появилась вакансия. Но Инга Вольдемаровна заверила меня…
– Инга Вольдемаровна слишком много о себе воображает. И лезет куда не надо, – раздражилась Соня и мстительно добавила: – За что и получает, да, видно, мало…
– Мое предложение остается в силе. Вот моя визитка, позвоните мне напрямую, когда примете решение.
– Я даже не знаю… Можно подумать?
– О чем же тут думать? Разве это не соответствует вашим желаниям?
– Дело в том, – сказала Соня, – что меня приглашают в пресс-центр МВД и я уже дала свое согласие.
– Ну что ж, – холодно произнес Гусев, – как говорится, была бы честь предложена…
22
Разрыв с майором Шарафутдиновым оказался неожиданным и таким ужасным, что о наивно планируемой дружбе не могло быть и речи. Да что там дружба! Сам факт их отношений следовало немедленно предать полному забвению. А вместе с ним и намерение потрудиться на благо отечества в пресс-центре МВД.
А случилось вот что.
Утром злополучного дня в кабинет Шарафутдинова впорхнула крашеная блондинка-дознаватель – узкие брючки, высокие шпильки, глубокий вырез и вечерний макияж.
Впечатленный майор откинулся на спинку стула и пожрал ее взглядом.
– У нас что сегодня? Восьмое марта?
– У нас сегодня культпоход в театр, – многообещающе пояснила Галина, для вящей убедительности помахав в воздухе большими желтыми билетами. – Вам нравятся бардовские песни?
– А бард – это от слова «бардак»? – уточнил любознательный майор.
– Это от слова «бордель», – пояснила просвещенная сотрудница.
– Тогда нравятся.
– Вот и отлично, – заворковала Галина. – Спектакль называется «Бесконечное Ким-танго». Театр «Эрмитаж», прямо напротив Петровки тридцать восемь. Начало в девятнадцать часов. В шесть я за вами зайду. Гоните восемьсот рублей.
– Слушай, подруга… – Майор достал портмоне и внимательно изучил его содержимое. – Продай мне оба билета. Мне очень надо. Э-э… Понимаешь, товарищ приезжает с Дальнего Востока, вместе служили. Чем в кабак его тащить, лучше песни хорошие послушать. А то когда он еще в московский театр попадет…
– А как же я? – потрясенно осведомилась блондинка-дознаватель, жестоко низвергнутая с небес на землю.
– А тебе, лейтенант, работать надо, а не по театрам шататься. У тебя вон стол ломится от писанины. Я, ты знаешь, церемониться не стану.
Взбешенная Галина швырнула на стол билеты и выскочила из кабинета, яростно шарахнув дверью. Но далеко не ушла, притормозила на всякий случай. И не ошиблась.
После чего оба взялись за телефоны. Майор Шарафутдинов позвонил Соне. А Галина, попозже, ближе к вечеру, его жене. И всю свою ярость, оскорбленную женскую гордость, унижение, настигшее ее в тот самый момент, когда она уже почти праздновала победу, обманутая, обольщенная его восхищенным, откровенно оценивающим взглядом, обрушила на безмятежную Гюльнару.
И цель ее была вполне определенной – не просто заложить любвеобильного майора, о, нет! – какая ж в этом радость? – но отомстить по-настоящему, с душой и размахом, чтобы долго помнили и много говорили, но ни одна живая душа не заподозрила, что это ее, Галины, рук дело. А жаль, между прочим. Ибо что же может быть слаще прозрения самонадеянной куклы, осознавшей наконец, кто ее дергал за ниточки?
Но это был совсем не тот случай. Здесь требовалась ясная голова, чтобы комар носа не подточил, чтобы мутный, неуправляемый поток внезапно проснувшейся ненависти хлынул в нужное русло. Чтобы насладиться потом упоительными плодами реализованной тонкой мести…
