Мария Воронова - Книжная девочка
– Миша, – мягко начала она, взяв мужа за руку, – бдительность – это хорошо, но складывается впечатление, что слова «кишечная инфекция» – это кодовые звуки, отключающие твою мыслительную деятельность. Ты же эпидемиолог, должен знать о путях передачи инфекции.
– Вот именно! Если кишечка, то она распространяется фекально-оральным путем. Пусть даже Натуралист заболел, как он мог заразить больных и сотрудников? Гадил всем в душу если только.
В ответ Михаил завел свою старую пластинку: все такие умные, а у него ИНСТРУКЦИЯ! И давно доказано, человечество спасают не великие умы, а инструкции и уставы! И чем они глупее кажутся, тем больше народу спасают. Человек всегда сопротивляется именно тому, что ему идет на пользу…
Тут в ординаторскую вошел мрачный Руслан.
– Бездельничаете? Мила имеет право, она дежурная, а вы, Андрей Петрович? Почему не корпите над монографией? Возьмитесь за ум, наконец!
Спасский ухмыльнулся и протянул ладони:
– Представь себе эти руки, жадно хватающие пустоту.
– Я серьезно! Андрей, мало кто из профессоров так разбирается в экстренной хирургии, как ты. Пора бы поделиться своим опытом с человечеством.
– Думаешь, пора? Значит, мой час близок?
– Не увиливай!
– Хорошо-хорошо! Я уже придумал название – «Ночной аппендицит» с подзаголовком «Какого хрена не вчера?».
Никогда не дежуривший Михаил не понял.
– Это первая мысль доктора, когда к нему в три часа ночи заявляется гражданин с суточными болями в животе, – без улыбки пояснила Мила.
– Видите, Руслан Романович? Половина дела готова. Скоро человечество получит мой бесценный опыт, если только смерть, так сказать, не вырвет…
– Смерть, Андрей Петрович, от тебя не только вырвет, но и пронесет, – улыбнулся Михаил.
А Мила вдруг снова заметила в глазах Андрея Петровича тень, и его смех показался ей наигранным.
Спасский недавно проходил диспансеризацию. Если бы выявили что-то опасное, Мила бы знала. Откуда эта тень? Почему ей так тревожно?
Она нарочито склочным голосом заявила, что пора бы очистить помещение, ибо кое-кому еще работать и работать.
Волчеткин пожелал ей спокойного дежурства, но в дверях притормозил:
– Женя сказала тебе, что вчера купила ту квартиру?
– Как? Окончательно?
– Я так понял, что да.
Он потоптался на месте и вышел. В волнении Мила поднялась с дивана. Женя не звонила ей, не звала посмотреть квартиру вместе… Черт возьми! Сто квартир ей не подошли, а Русланова – сразу в яблочко! Как это понимать?
И Наталья Павловна молодец! Вечно придумывает трагедии на пустом месте, а реальной опасности не видит у себя под носом.
Но, кажется, процесс в такой стадии, что любое вмешательство только ухудшит дело. Как говорится, тактика активного наблюдения: или рассосется, или нагноится.
* * *А Женя была так очарована своим новым домом, что переселилась туда сразу после совершения сделки. Конечно, требовался ремонт, но ее это не смущало.
Кожаный диванчик в комнате с эркером оказался неожиданно удобным, а в кухне обнаружился огромный медный чайник с носиком длинным и изогнутым, как лебединая шея.
В ближайшем супермаркете Женя купила постельное белье и бочкообразную кружку с вишенкой. Для начала хватит.
Всю субботу она намывала квартиру. Мысль, что в ее доме будут шуровать профессиональные уборщицы, была ей неприятна.
С особым трепетом Женя наводила порядок в комнате с эркером. Это маленькое помещение притягивало ее и одновременно немного пугало. Невозможно было отделаться от ощущения, что там кто-то прячется.
Ей становилось грустно, когда она смотрела на чужие вещи, рука не поднималась просто выкинуть их. Женя ругала себя за глупую сентиментальность, убеждала, что раз это никому не нужно, то ей тоже не нужно, теперь это ее дом, прежней хозяйке нет в нем места! Накрутив себя таким образом, она сняла со стен фотографии, связала аккуратной стопкой, но вынести на помойку не смогла.
Наверное, раньше в этом доме было много хороших книг, но все мало-мальски ценное забрали, небрежно бросили только советские издания в картонных обложках. Книги горкой валялись в углу вперемежку с фотоальбомами. Женя открыла один, старый, с черно-белыми снимками, и тут же захлопнула. Будто там таилось что-то, опасное лично для нее.
Странный негромкий звук, похожий на отдаленный бой часов, внезапно раздался в квартире и заставил ее вздрогнуть. Она не сразу поняла, что это звонят в дверь с другой, «неволшебной» стороны.
На пороге стоял профессор Волчеткин. Растрепанный, в футболке и широких спортивных штанах, таким домашним Женя его еще не видела.
– И всю ночь ходил дозором у соседки под забором, – подмигнул он. – Увидел свет в ваших окнах и решил заглянуть.
Женя замялась. Ситуация такая, что пригласить – плохо, а не пригласить – еще хуже.
– Проходите, Руслан Романович, – она посторонилась. – К сожалению, не могу предложить ни чаю, ни кофе.
– Ничего страшного!
Он с любопытством оглядывал коридор, а Женя вспомнила, какая она пыльная и чумазая. Ну и нечего переживать!
Волчеткин прошелся по квартире, как на экскурсии в музее, в кухне не удержался от соблазна, тоже попрыгал на галерее.
– Я хотел позвать вас на ужин, – протянул он, заглядывая в носик чайника. – Мама так и знала, что вы сидите на голодном пайке.
Женя с улыбкой показала на свой рабочий наряд.
– Я вижу, что застал вас в разгар уборки. Заканчивайте и поднимайтесь запросто, по-соседски. А если нужна помощь в качестве потаскуна-насильника, можете мной располагать!
– Простите?
Увидев Женины удивленные глаза, Руслан расхохотался:
– Это выражение из курса организации и тактики медицинской службы. Так мы называли санитаров-носильщиков, количество которых нам приходилось рассчитывать при ядерном взрыве.
Он прошел в гостиную, провел пальцем по клавиатуре рояля.
– Вы играете? – спросила Женя.
Руслан Романович ответил длинной музыкальной фразой, но Женино немузыкальное ухо не распознало, откуда она.
– Когда-то учился немного. Вот Оля хорошо играла в юности, но мы думали, что это утрачено с болезнью. То, что случилось, когда мы были у вас в гостях, стало для нас с мамой неожиданностью.
– Так приходите с Олей заниматься. Я не играю, инструмент будет простаивать. Или можете забрать его, если хотите.
– Боюсь, что он не встанет у нас, но за предложение спасибо. Итак, что я могу передвинуть – прибить – повесить? Или выбросить? – Он протянул руку к стопке с фотографиями, но Женя остановила его.
– Не надо, – пробормотала она смущенно. – Понимаете, выбросить – это как обрубить последнюю нить, связывающую душу прежней хозяйки с нашим миром…
