Карин Боснак - Сколько у тебя? 20 моих единственных!..
— Ла-а-адно, отложим рассказ до следующего раза. До тех пор береги себя, хорошо?
— Хорошо, и спасибо за все. Ну, за мою маму.
— А… пустяки-и-и, — мягко и ласково говорит Колин.
Закончив разговор и выбравшись на шоссе, я позвонила Дейзи и выяснила, что Колин сказал абсолютную правду. Они с Эдвардом действительно изменили дату свадьбы. Единственная причина, по которой прежде они готовы были ждать целых два года, заключалась в том, что они хотели пожениться в «Звездной крыше», легендарном клубе в «Уолдорфе», отделанном в стиле модерн и страшно популярном в 30-е, а туда очень длинный лист ожидания. Несмотря на некоторую спешку, мама нормально отнеслась к переносу церемонии и не особенно переживала, пока не узнала, что Эдвард — иудей.
— Мам, не волнуйся, — пыталась успокоить ее Дейзи. — Я не собираюсь менять веру.
— А как же ваши дети? — беспокоилась мама. — Как ты будешь их воспитывать?
— Они будут знакомы с обеими религиями, — объяснила Дейзи. — У них будет и рождественская елка, и менора. Они получат лучшее от двух мировоззрений, все будет замечательно.
— Не будет ничего замечательного, они все перепутают, — возражала мама, а потом саркастически предложила Дейзи добавить до кучи еще и Кванзу[36], чтоб уж совсем свести их с ума.
— Когда я ей звоню, она все время плачет, — сокрушалась Дейзи. — Ты не могла бы поговорить с ней, помочь немного разрядить обстановку?
— Ну конечно, — согласилась я.
Посвятив меня во множество свадебных планов, Дейзи сообщила, что они с Эдвардом решили, что у них не будет большой свиты, а только подружка невесты и шафер. Спросив, не соглашусь ли я исполнить эту роль (я, разумеется, сказала «да»), Дейзи сообщила, что уже заказала платье, не только для себя, но и для меня. Я пришла в ужас.
— Погоди, как это? Ты заказала мне платье? Зачем? В смысле без примерки?
— Расслабься. Это атласное платье в пол, без бретелек, ты будешь в нем великолепна.
— А какого цвета?
— Алого.
— Алого? Ты хочешь сказать «красное»?
— Ага.
Чудесно. Просто великолепно. Дейзи будет волшебным видением белоснежной девственной красоты в день собственной свадьбы, а я в красном буду выглядеть как потаскушка.
— Дел, доверься мне, — почувствовав мое беспокойство, сказала Дейзи. — Я работаю в торговле. И знаю, что делаю.
— Ты продаешь сумочки, а не платья, — заметила я.
— Пока да, но я поднимаюсь по карьерной лестнице. Между прочим, ты сама виновата. Я думала, что ты в командировке, и не хотела, чтобы информация о переносе свадьбы встревожила тебя. И кстати, зачем ты скрыла, что потеряла работу?
— Ты же видела, как мама обрадовалась, когда я сказала, что все в порядке.
— Да, но я-то не мама. Мне ты вполне могла сказать.
— Ты права, но вообще-то мы квиты. Ты тоже могла рассказать мне про Эдварда. Да, почему ты не рассказала мне про Эдварда?
— Не знаю, — вздохнула Дейзи. — Наверное, не хотела, чтобы мама узнала от кого-то другого, а не от меня. Ты же знаешь, какая она. Если дела обстоят иначе, чем она ожидала, она никогда не принимает их одобрительно.
Я засмеялась.
— Но, знаешь, — продолжала Дейзи, — можешь считать меня ненормальной, но, кажется, она меняется к лучшему, поэтому я удивилась, что ее так огорчила эта ситуация с религией.
— Меняется к лучшему? — удивилась я. — Как это?
— Ну, например, после нашей помолвки она все время твердит, что ждет не дождется февраля, месяца черной истории, потому что купила книгу о Розе Паркс[37] и жаждет поразить всех своими знаниями.
— Правда? — изумилась я.
— Ну да. Думаю, после того как проходит первый шок от неожиданной информации, ее охватывает энтузиазм.
Хм. Приятно слышать.
Напоследок Дейзи рассказала, что репетиция церемонии в «Уолдорфе» состоится через три недели. Она надеется, что я буду; я записала дату.
Позже, когда мама, по моим подсчетам, должна вернуться со своей йоги, я позвонила ей. (Но я не забыла прежде нажать *67, чтобы номер не определился. Не важно, что там говорит Колин; ей незачем знать, что у меня есть мобильный телефон.) Через двадцать минут разговора мне удалось убедить маму, что в еврействе Эдварда нет ничего страшного.
— Могло быть гораздо хуже, — сказала я. — Он мог оказаться членом какой-нибудь дикой секты, вроде тех, в Юте, что выступают за полигамию. Я видела репортаж по телевизору, там мужчины утверждают, что для того, чтобы попасть на небеса, им нужно не меньше трех жен.
— Может, ты и права, — вздохнула она, все еще разочарованно. — Просто я так хотела услышать пение «Аве Мария».
— Думаю, это можно устроить, — предложила я.
— Думаешь? — оживилась мама.
— Ну конечно, предложи Дейзи. Немножко «Аве Мария» никогда не повредит.
— Знаешь, а ты права! Немножко «Аве Мария» никогда не повредит!
— Отлично! — гордо воскликнула я. Я так рада, что оказалась полезной! — Срочно звони Дейзи!
— Обязательно, но прежде… — Мамин тон изменился. — Почему ты не сказала, что потеряла работу?
Черт! Я надеялась закончить беседу прежде, чем она заговорит об этом.
— Я собиралась, — медленно начала я. — Но была так занята в последнее время и…
— А я все знаю! — вдруг взвизгнула она, и тон ее вновь изменился. — Он такой симпатичный!
Следующие несколько минут я слушала восторги мамы по поводу Колина. Она произносила его имя с придыханием — Ко-олин, — как будто он Колин Пауэлл. Когда она на миг замолкла, чтобы перевести дыхание, я успела сообщить, что мы вовсе не любовники. Сначала она огорчилась, но потом заявила, что все равно верит в лучшее, потому что…
— Он не только холост, очарователен и сексуален, но еще и живет на одной лестничной площадке с тобой. Это же великолепно! Я только что прочла статью о том, что мужчины и женщины на Манхэттене предпочитают встречаться с теми, кто живет в зоне досягаемости. Например, на одной линии метро. Это называется «географические отношения». Может, у вас с Колином тоже так будет.
— Мам, он просто Колин.
— Да, извини. Может, у вас с Колином сложатся отношения.
— Мам, я ведь уже сказала — мы просто друзья. И даже не так — мы просто знакомые. Соседи. Мы встречались всего дважды. Я его почти не знаю.
— Ну, значит, сейчас есть прекрасная возможность изменить ситуацию, поскольку у тебя ведь нет пока работы, верно?
Прежде чем ответить, я тщательно обдумала варианты.
Если я скажу маме, что она права, она никогда не оставит меня в покое и сведет с ума, требуя новостей. Но если я скажу, что не заинтересована в развитии отношений с Колином, она решит, что я лесбиянка, потому что какая нормальная одинокая женщина не клюнет на такого парня, он же идеален. И тут я вспомнила его совет: бросить ей кость.
