Галина Артемьева - Фата на дереве
Но почему же все-таки Петя вернулся? Он же собирался пару месяцев пробыть с сыном и женой в Швейцарии, недавно совсем улетел. Что там у них стряслось?
Все здоровы – это точно. Это он бы сразу сказал. Да это бы и Рыся сообщила. Что ж такое-то?..
Петр вышел к столу вроде бы немного посвежевший.
«Может быть, просто устал?» – с надеждой подумала Птича.
– Ну, рассказывайте, что тут с вами происходит, – довольно весело велел гость. – Что вы тут такое затеяли?
– Петь, я развожусь с Ростиславом. Мне тяжко жилось. Но… Я боялась с ним расстаться. Он грозил, что в случае чего у него на всех компромат есть, что он всех уничтожит… Деньку, тебя… Ну, я не хотела никого подставлять…
– Она сама подставлялась зато, – зло вмешался Генка и велел, обращаясь к Птиче: – Ты просто так не болтай, ты свои «ордена и медали» покажи!
– Какие «ордена и медали»? – явно боясь своей догадки, спросил Петр.
– Желтые и синие. На спине и на руках. Ты покажи, покажи, что уж теперь…
– Вот, – Птича сняла кофточку, оставшись в своем девичьем сарафанчике, и повернулась к Петру спиной.
– Это он? Твой муж? Он тебя бил? – незнакомым голосом проговорил Петр.
– Она должна была побои снять. Зафиксировать. В тот же день. А вместо этого сюда уехала, – сквозь зубы ожесточенно произнес Геныч.
– Все, – велела Птича, – Ген, прекрати. Какие побои, куда фиксировать, если я еле встала? Нелька с Викусей заехала, мы ж заранее договорились, отвезла нас сюда. И здесь я была все это время одна. Она мне свой старый аппарат отдала с резервной симкой. Я не хотела никого волновать. Мне нужен был покой. И точка. И то, что я из его дома ухожу навсегда, это я осознавала, когда документы все забрала. Шмотки – пусть… На память. Плевать. Дверь закрылась. И та жизнь закрылась. Единственно, что я хочу: обезопасить всех своих родных. Вдруг он не врал? Вдруг накопал что-то?
– Вот для этого и надо было побои зафиксировать, Птич, – объяснил Петр, – это же чистейшей воды уголовщина. И он бы побоялся в этом случае что-то предпринимать…
– Так и я о чем, – поддакнул Геныч. – Ну, ладно. Ты права. Куда тебе было. Чудо еще, что с младенцем управлялась одна.
– Я найму адвоката. Пусть он всем этим и занимается, – твердо сказала Птича.
– Я всем займусь. Я же с тобой, – заявил Рыцарь.
Петр смотрел на них с невольной улыбкой. Птича заметила эту недоверчивую улыбку и поспешила высказаться:
– Петя, ты думаешь, мы тут сумасшедшие, да? Все так за полчаса решили – развожусь-женюсь… Но… какие бы мы ни были – а мы так решили и пообещали. Все.
– Ты что? Мысли уже взялась читать, да? – удивился Петр. – Вот представь себе, подумал с точностью до наоборот. Подумал, что вы оба выглядите так, как будто родные сто лет.
Генка протянул руку Петру и с чувством пожал протянутую в ответ ладонь.
– Ты извини, – смутилась Птича, – это нервное. День такой, наверное… Новости за новостями. Вот – ты прилетел. Я ж понимаю – это неспроста. А ты молчишь. И вижу – что-то случилось.
– Я затем и приехал, Птиченька, чтобы понять, случилось или не случилось. Искал тебя, чтобы поговорить. Не мог там у твоих оставаться в таком состоянии. Мне с тобой кое-что обсудить надо.
– Вы тут оставайтесь, – велел понявший все Геныч. – Мы с дедом ребенка уложим.
– Ее накормить надо сначала. И памперс сменить. Ты справишься? Я вот сейчас бутылочку приготовлю…
– Я и бутылочку приготовить смогу. Там же все написано, а я читать умею, Мухина. С давних пор. Сиди уж, говори по делу.
– Мы тогда… Мы на улицу пойдем, да, Петя? Спасибо тебе, Ген.
Сана понимала, что просто так, из-за пустяка не полетел бы Петр в Москву. Она тревожилась, ожидая плохих вестей.
Уселись в шезлонги.
– Помоги мне, Птича! Очень прошу, помоги, – сказал Петр отчаянным голосом.
– Петечка, милый, я всем тебе помогу, что в моих силах, обещаю, – горячо отозвалась Сана.
– Не обещай зря. Ты, может, и видеть меня не захочешь, когда я тебе все расскажу. Скорее всего, так и будет. Но другого пути у меня нет.
Петр явно собирался с духом. Сана молчала, ожидая его слов.
– Случилось вот что… Хотя… Нет, я не с сегодня и не со вчера начну… Тут надо сначала начинать. Только помни: я очень люблю твою сестру. Она – часть меня. Сердце мое. Про Юрку даже молчу. Но Ры… Она – моя совесть. Ну, ладно. Хватит просто слов. Все никак не решусь, хоть за этим и летел к тебе.
Слушай. Я до женитьбы жил, любви не зная. Ну, женщин было хоть отбавляй. Понимаешь, художник, модель… Все доступно, просто, легко… Чувств настоящих не испытывал. Влекло – получал. Нет – тоже плевать, другую найдем.
Ты помнишь, как я попал на эти курсы к Регинке? Искал толстуху в модели, и все не то. Вот нет такой дебелости, гладкости и – наглости… Знал, что хочу, знал, что востребуется, если найду точно то, что ищу… Но уж отчаялся найти.
Увидел это твое объявление, дай, думаю, попытаю счастья. Что я теряю, в конце концов? Деньги за курс обучения для меня доступные, толстушек там должно быть много – а вдруг?
И пошел.
Увидел твою сестру – глазам не поверил. Моя!
Но мысль эту отогнал. Я ж за другим туда шел. За делом. Заставил себя успокоиться. Подумал, главное – дело. А наша гуру – Мухина Регина – никуда от меня не денется.
И вот – второе чудо. Вгляделся во всех учениц, вижу: сидит та, которую я уж и отчаялся отыскать. Сидит моя гладкая толстуха, наглая, злая… Просто – сажай ее в мастерскую и твори.
После первого же занятия я ей и предложил этот вариант. Зачем, говорю, вам худеть? Вы ж себя не цените, вам равных нет по фактуре.
Она сначала мне и не поверила. Но я уболтал. Пригласил зайти, картины глянуть для начала. Чтоб хоть поверила, что я художник, а не трепач обычный.
Зашла, посмотрела, согласилась.
И на следующий день сразу после курсов пошли мы с ней в мою мастерскую уже работать.
Разделась она. Я ее усадил в подушки.
Смотрю – роскошь. Все по всем статьям то, что я искал.
Ну, что я тебе рассказываю…
В общем, после первого сеанса между нами состоялась… Ну, связь, понимаешь?
Я не удержался. А она… Она – простая, как две копейки. Так я думал. Давай, говорит, залезай на меня… Раз уж я тут голая. Чего добру пропадать? И я со смехом, вроде как подурачиться и полез. Ничего я всерьез не принимал и не думал принимать.
Ну вот так дело и шло. Я работал, потом развлекался. По-скотски. Какое-то скотство во всем этом было. И мне именно это скотство и нравилось.
Портрет я закончил. Получился такой, каким я и замышлял его сделать. Яркий, сочный…
Ну – все. Попрощались. Вроде даже легко так. Спасибо – пожалуйста. Разбежались. Я ей заплатил. Еще даже духов купил – порадовать. И с концами.
