Розамунда Пилчер - Голоса лета
— Не волнуйся, все уже сделано.
— Ты камин растопила.
— Да, меня что-то знобит.
Лора пригляделась к Еве.
— Ты бледна, — заметила она. — Нездоровится?
— Нет, что ты. Немного голова болела в обед, но я поспала, и теперь уже все в порядке. Лора, Алек звонил. В начале седьмого. Сказал, что перезвонит в девять.
— Алек… А что он звонил?
— Понятия не имею. Наверно, просто хотел поговорить. В общем, как я сказала, он перезвонит. — Ева улыбнулась. — У тебя цветущий вид, Лора. Совсем другой человек. Алек не узнает тебя, когда приедет.
— Я чувствую себя превосходно, — сказала Лора. Она встала с кресла и пошла к выходу, направляясь в свою комнату, чтобы принять ванну. — Чувствую себя другим человеком.
Она вышла из гостиной, затворив за собой дверь. Ева, чуть хмурясь, смотрела на закрытую дверь. Потом вздохнула, надела очки и вновь занялась шитьем.
Задрав подбородок, Джеральд стоял перед туалетным столиком и, щурясь, смотрел в зеркало, завязывая галстук. Темно-синий шелковый галстук с рисунком из красных морских корон. Узел получился идеальный, аккуратно лег между уголками накрахмаленного воротника. Затем он взял щетку со спинкой из слоновой кости и пригладил волосы — вернее, то, что осталось от его шевелюры.
Джеральд положил щетку на место, выровнял ее на столике наряду с остальными предметами — одежной щеткой, шкатулкой для запонок, маникюрными ножницами и фотографией Евы в серебряной рамке, на которой она была запечатлена в день свадьбы.
Его гардеробная, как и некогда его каюта на корабле, была образцом идеального порядка. Одежда аккуратно сложена, туфли стоят парами, на виду — ни одной лишней вещи. Эта комната и выглядела как каюта. Узкая, простая односпальная кровать, где он спал иногда, если простужался или Еву мучила головная боль, была тщательно заправлена и застелена синим покрывалом. Туалетным столиком служил старый матросский сундучок с вделанными в стенки по бокам медными ручками. На стенах висели групповые фотографии периода его учебы в Дартмуте[35] и службы на корабле ВМС «Экселлент» в качестве матроса-артиллериста.
Порядок был его религией… Порядок и свод этических норм, в соответствии с которыми жил. Давным-давно он решил для себя, что старые незыблемые догмы Военно-морского флота вполне применимы к обычному повседневному существованию.
О корабле судят по шлюпкам.
Это означало, что, если парадное крыльцо выскоблено, опрятно, дверные ручки начищены и пол блестит, гости и посетители сочтут, что и во всем доме безупречная чистота. Это не обязательно так, а в случае с Тременхиром зачастую не так. Но важно первое впечатление.
Грязная субмарина — погибшая субмарина.
По мнению Джеральда, данная максима особенно справедлива в отношении многочисленных проблем современной индустрии. Любая организация, плохо и неэффективно управляемая, обречена на крах. Сам он по природе своей был человек уравновешенный и добродушный, но порой, читая в «Таймс» о забастовках, акциях протеста, пикетах, разногласиях и отсутствии взаимопонимания, скрежетал зубами от гнева, жалея, что он в отставке, а не в строю, поскольку был убежден, что путем сотрудничества, основанного на благоразумии и духе товарищества, можно решить любые проблемы.
Ну и наконец последнее утверждение. Трудное можно сделать сразу, достижение невозможного требует немного больше времени.
Что ж, он начнет с трудного. Джеральд надел пиджак, достал из ящика комода чистый носовой платок, вложил его в верхний кармашек, покинул комнату и на лестничной площадке подошел к окну, которое выходило во двор. Машина Ивэна стояла у его домика. Ева, Джеральд знал, находилась в гостиной. Он тихо спустился по черной лестнице, прошел через пустую кухню на улицу.
Туман стал гуще, было сыро и холодно. Издалека, со стороны моря, с регулярными интервалами доносился тихий гудок туманного горна береговой охраны. Джеральд прошел через двор к домику Ивэна, открыл дверь.
Достижение невозможного, быть может, потребует немного больше времени.
— Ивэн.
Он услышал, как наверху в ванну льется вода, с бульканьем стекая по стоку. Ивэн на полную мощь включил радио, из которого теперь гремела веселая танцевальная музыка.
Входная дверь открывалась прямо в кухню-гостиную, занимавшую весь нижний этаж дома. В середине находился стол; удобные кресла стояли перед печкой, которую топили дровами. Почти вся обстановка в комнате принадлежала Джеральду, хотя Ивэн добавил несколько своих вещей: сине-белый фарфоровый сервиз в кухонном шкафу, несколько картин, оригами в виде розово-красной бумажной птицы, свисающей с потолка. Деревянная лестница без перил наподобие судового трапа вела на верхний этаж, где на месте бывшего сеновала теперь размещались две маленькие спальни и ванная. Джеральд подошел к лестнице и снова крикнул:
— Ивэн.
Радио внезапно умолкло, вода перестала булькать. В следующее мгновение на верхней площадке лестницы появился Ивэн — вокруг пояса обмотано небольшое полотенце, мокрые волосы стоят дыбом.
— Джеральд. Извини, не слышал тебя.
— Ничего удивительного. Нужно поговорить.
— Конечно. Располагайся, я сейчас. На улице так сыро и противно, что я решил затопить печь. Надеюсь, огонь не погас. Налей себе чего-нибудь. Ты знаешь, где напитки.
Ивэн исчез. Было слышно, как он ходит над головой. Джеральд проверил печь: огонь горел. От черных железных стенок уже исходило слабое тепло. В шкафу над раковиной он нашел бутылку виски «Хейг», налил немного в бокал, разбавил водой из-под крана. С бокалом в руке стал расхаживать взад-вперед по комнате. Мерил шагами квартердек, как любила выражаться Ева. Но, по крайней мере, он был хоть чем-то занят.
Ева. «Мы никому не скажем», — договорились они между собой. «О, Джеральд, — умоляла его Ева, — об этом никто не должен знать».
Теперь он собирался нарушить данное слово, потому что Ивэна, он знал, следовало поставить в известность.
Его пасынок стремительно сбежал с лестницы, как заправский моряк. Мокрые волосы прилизаны назад, синие джинсы, темно-синий свитер.
— Извини, что заставил ждать. Налил себе? Печь топится?
— Да, горит.
— Невероятно, как быстро похолодало. — Ивэн тоже стал наливать себе виски. — На другом побережье еще настоящее лето, на небе ни облачка.
— Значит, у тебя хороший был день?
— Идеальный. А у вас? Чем вы с Евой занимались?
— А у нас день выдался не очень хороший. Поэтому я и пришел.
Ивэн, держа в руке бокал, наполовину наполненный неразбавленным виски, мгновенно повернулся.
