Джилли Купер - Октавия
— Огромное спасибо, — заикаясь, произнесла я, почувствовав себя так, как будто покорила Эверест.
— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросил он, когда я уходила. — Ты выглядишь замученной.
— Совершенно нормально, — поспешно сказала я.
— Ну, тогда принеси мне досье Роджера с Кенсингтона.
Он, конечно, был прав. Я буквально расползалась по швам. За последнюю неделю или около того, я заметила свою все возрастающую неспособность принимать какие-либо решения, даже совершенно незначительные. Проблема, где искать это досье, вдруг стала раздуваться в моем мозгу, как воздушный шарик. Я почувствовала, как меня охватывает знакомое паническое чувство. «Я схожу с ума», — захныкала я. Положив руки на лоб, я подождала. «Спокойно, через минуту все пройдет. Без паники».
Меня охватило такое чувство, словно я пытаюсь выбраться из темной узкой пещеры, а мои руки соскальзывают вниз. Мой мозг отгонял страхи, один за другим, в поисках защиты от слепого ужаса, охватившего меня. Прислонившись к стене, я пыталась глубоко дышать, моля Бога, чтобы никто не вышел в коридор. Постепенно паника улеглась. Я вошла в приемную. Там никого не было. Дрожащей рукой я набрала номер психиатра, которого мне когда-то рекомендовали. Я записалась к нему на прием в обеденный перерыв в четверг.
Первый визит был не очень успешным. Психоаналитик оказался красивым элегантным мужчиной средних лет, с зубами, такими же белоснежными, как манжеты его рубашки и спокойными неторопливыми манерами. На столе у него стояла фотография красавицы-жены с ребенком. Я была слишком скованной, чтобы быть с ним откровенной, но он дал мне недельный запас транквилизаторов, при условии, что я появлюсь снова в обеденный перерыв в четверг на следующей неделе.
— Вы очень любезны, но я не смогу себе этого позволить, — пробормотала я.
Я почувствовала совершенно щенячью благодарность, когда он, отмахнувшись от моих протестов, сказал:
— Не думайте об этом, мисс Бреннан. В исключительных случаях я принимаю пациентов по Программе Национального Здравоохранения, а ваш случай меня очень заинтересовал.
Транквилизаторы помогли мне выдержать следующую неделю. Мои ноги были сфотографированы во всех мыслимых видах чулок, и рекламный отдел заявил, что остался доволен результатами.
В следующий четверг утром, когда я собиралась к доктору, позвонил Ксандр, только что вернувшийся с Ближнего Востока. Он был в абсолютном восторге от своей поездки. По его словам, они с Гарэтом заключили несколько фантастических сделок, и Гарэт был настоящей звездой.
— Я просто преклоняюсь перед ним, — заявил он. — Даже подумываю развестись с Памми и просить его подождать меня. Дорогая, он может продать абсолютно все, даже беременную крольчиху австралийскому овцеводу, если ему это понадобится… Начиналось все ужасно. Никогда не думал, что на Ближнем Востоке существует сухой закон. Целые сутки мы ничего не пили. Мне уже начали мерещиться стада розовых слонов, когда Гарэт потихоньку договорился с местным шейхом. С этого момента виски выливалось у нас из ушей.
— Было очень жарко? — спросила я.
— Ужасно. А если я хоть раз еще увижу танец живота, я просто свихнусь.
— У Гарэта было там много подружек? — спросила я, вдруг почувствовав, что говорю утробным голосом, как кукла чревовещателя.
— Нет, вообще не было. Мне кажется, у него кто-то есть здесь, в Англии, в кого он влюблен.
— Не знаешь, в кого?
— Ну эта, восхитительная Рыжая. Она встречала его в аэропорту, кипя от возбуждения, висела на нем.
— Миссис Смит? — спросила я ледяным шепотом.
— Нет, молоденькая. Кажется, ее зовут Лаура.
— Лорна Гамильтон?
— Да, точно. Гарэт должен был подвезти меня до Лондона, но я не стал им мешать.
Как во сне, я дотащилась до психоаналитика. Мой путь проходил мимо церкви. Сточный желоб возле нее был забит конфетти. «Гарэт и Лорна», «Гарэт и Лорна», — произносил нараспев голос внутри меня, будто декламировал стихи Теннисона.
Свет в приемной психоананитика был приглушен. После беспощадного солнца здесь ощущалась живительная прохлада. Секретарша доктора дала мне стакан воды со льдом. Я услышана, как он отправил ее обедать.
Я легла на серую бархатную софу. На этот раз я была способна говорить. Я не сказала ему ничего о Гарэте, а начала сбивчиво повествовать о своем детстве.
— Я была нелюбимым ребенком, — всхлипнула я. — Моя мама меня не любила, никогда не целовала перед сном и не укрывала. Мои родители оба не любили меня, как кошка с собакой сражались за право опеки над моим братом и так же яростно — за то, чтобы не брать меня.
— Продолжайте, — уклончиво сказал психоаналитик.
Я чувствовала на себе взгляд его бледно-голубых глаз, вдыхала лавандовый запах его лосьона после бритья.
— Я знаю, что происходит с людьми, которых недостаточно любили, — продолжала я. — Они замыкаются в себе и слишком любят или слишком ненавидят себя. Они не способны к сосуществованию с другими…
Через три четверти часа моего бессвязного бормотания он взглянул на часы.
Я встала, готовая идти.
— Простите, я наверное, смертельно вам наскучила. Вряд ли вы возьметесь лечить меня по Программе Национального Здравоохранения.
— Я думал, мы уже договорились об этом, — ласково сказал он. — Вы придете на следующей неделе?
— О, с удовольствием, если у вас будет время.
Он выписал рецепт.
— Вот вам еще недельный запас валиума.
Он повернулся ко мне. Рецепт вдруг задрожат в его руке. Он попытался улыбнуться. Его голубые глазки заблестели. Он побледнел, на лице выступил пот, а щека задергалась в нервном тике. Обойдя вокруг стола, он встал передо мной и взял своей влажной рукой мою руку.
— Я бы хотел знать, — проговорил он, — могу ли я вас видеть помимо приемных часов, чтобы помочь избавиться от одиночества.
За его спиной лучезарно улыбались с фотографий его жена и дети. А я ему безоговорочно доверяла!
— Я н-не думаю, что это было бы разумно. Я никогда не считала женатых мужчин подходящими для этой роли.
Я распахнула дверь, с удивлением обнаружив, что она не заперта. Было заметно, как в его глазах нарастает страх перед возможным наказанием Медицинского Совета. Тут он расправил свои плечи.
— Вы правы.
Он нажал кнопку звонка. Магическим образом немедленно появившаяся секретарша проводила меня к выходу. Я вылетела на улицу, даже не взяв рецепта и разрыдалась в ближайшем скверике от беззащитности.
Каким-то чудом я вернулась на работу прямо перед нашей каргой мисс Парксайд. Она пришла, ворча, что не нашла подходящей юбки своего размера, размахивая при этом здоровенным тортом от «Фуллерс», чтобы отвлечь внимание всех от своего опоздания.
