Отголоски тишины (ЛП) - Малком Энн

Я посмотрела на его профиль. Для этого мне пришлось поднять глаза вверх. Далеко вверх. Киллиан был выше меня, и мне приходилось вставать на цыпочки, чтобы даже оказаться с ним лицом к лицу. Зейн был еще выше и шире. Все его тело представляло собой огромную стену мышц и ярких татуировок. Мои глаза скользили по красочным рисункам, покрывающим его руку.

— Они что-то значат? — спросила я, наконец, кивнув на татуировки.

Взгляд Зейна метнулся к ним.

— Они значат всё, Лекс.

Я в замешательстве поморщилась.

В его глазах мелькнул проблеск улыбки, прежде чем я заметила скрывающихся за ним демонов. Теперь, когда пелена невинности была сорвана с моих глаз, мне, казалось, стало проще их видеть.

— Это напоминания, — добавил он, как бы для пояснения.

Однако это мало что прояснило.

— Напоминания о чем?

Зейн напрягся.

— О жизни. О смерти. И обо всем, что между ними.

Я кивнула в свою чашку.

— О чем-то постоянном, когда все в жизни кажется таким временным, — пробормотала я.

Зейн резко вскинул голову, впившись взглядом в мои глаза. Что-то было в его взгляде. Почти... гордость.

— В шестнадцать лет ты мудрее 80% населения планеты, — пробормотал он.

Я улыбнулась. Это была не счастливая улыбка. Если бы для мудрости и понимания жизни требовалось разбитое сердце, я бы за секунду обменяла их на целую жизнь глупости и замешательства. Ради Стива и Авы. Ради них я бы отказалась от своего голоса, пальцев, возможности читать, петь, слушать музыку. Ради передышки от боли.

— Как думаешь, нам стоит разбудить маму? — спросила я, беспокоясь о ее душевном состоянии. Мне нужно было ее увидеть. Чтобы убедиться, что она все еще здесь.

— Дадим ей поспать, Лекс. Она проснется, когда выспится, — ответил Зейн мягким голосом.

Мне нравилось, как менялось выражение его лица при упоминании о маме. С какой нежностью он говорил о ней. Мне это нравилось для нее. Сейчас ей это было нужно. Нам обеим.

— Либо когда ее тело начнет отказывать без кофеина, — попыталась я пошутить, но боялась, что шутка вышла неудачной.

Интересно, почувствую ли я когда-нибудь снова вкус к шуткам. Смеху. Как я могу смеяться, когда Стив и Ава мертвы? Ушли навсегда.

— Зейн, ты веришь в рай? — прошептала я, отчаянно желая услышать, что они не ушли в пустоту. Исчезли в небытии. Это было бы невыносимо жестоко.

Зейн вздрогнул от моего вопроса, снял сковороду с огня и повернулся ко мне. Его большие ладони обхватили мои щеки, поглотив лицо.

— Не уверен насчет Бога, девочка. Не верю в то, что причиняет людям, заслуживающим счастья, столько боли.

Мое сердце ёкнуло от его слов. Я понимала, что один человек, отрицавший существование Бога, не сделает это реальным. Но считала, что этот человек, Зейн, обладает авторитетом и большей мудростью, чем я. Потому что, если бы боль равнялась мудрости, он, вероятно, был бы Йодой в жилете.

— Но я верю, что эти люди, хорошие люди, уходят в лучший мир, которого они заслуживают, — продолжил он, давая мне проблеск надежды.

Я сморгнула слезы.

— Думаешь, Стив и Ава там? — спросила я. Умоляла.

— Я знаю это, дорогая, — сказал он с решимостью, заставившей меня поверить.

За это я и уцепилась. За крошечный проблеск. Он стал бы моим маяком среди черных штормовых туч, которые мучили мой разум.

***

— Куколка, еще двадцать минут, и мы уезжаем! — крикнула мама со второго этажа. — Столько времени требуется Зейну, чтобы забрать «клетку»… что бы это, во имя Ченнинга Татума, ни значило. Вроде бы, на байкерском сленге это означает «автомобиль». Почему они не называют это машиной мне не понять?

Мне хотелось улыбнуться. Правда, хотелось. Я даже попробовала. Но мне казалось, что мое лицо исказилось в странной гримасе, будто от инсульта или чего-то в этом роде. Мама старалась. Прилагала все усилия. Думаю, она пыталась держаться, чтобы мне было сложнее развалиться на части. К счастью, ни у кого из нас не было времени подумать о том, чтобы развалиться, поскольку сразу после завтрака мама купила три билета на ближайший рейс до Вашингтона. Да, три. Зейн тоже летел с нами.

Он заявил, что «хрена с два» его девочки столкнутся «с этим дерьмом в одиночку». Да, его девочки. Мама даже не сказала ни слова, несмотря на огромное количество ненормативной лексики в этом предложении. Мне показалось, она была благодарна ему за то, что он едет с нами. Нет, я была уверена в этом. Я пришла в ужас от того, что произойдет, если он оставит нас с мамой одних, отражающих горе друг друга. Я боялась, что у мамы не будет никого, кто ее поддержит, чтобы ей не пришлось справляться с этим в одиночку.

— Мама, я готова! — крикнула я в ответ, опускаясь на диван и глядя на свой телефон.

Стиснув зубы, я отправила всем ответные сообщения. Надев штанишки большой девочки, я разослала общее сообщение всем моим мальчикам, включая Киллиана, информируя о моей неизбежной и бессрочной поездке в Вашингтон. Все, кроме Киллиана, ответили.

Возникла пауза, и наверху лестницы появилась мама. В руках она держала большую охапку одежды, а на ногах у нее был только один носок.

— То есть как, готова? Ты собрала чемодан? — спросила она недоверчиво.

Я кивнула.

— Да, мама, собрала.

Она нахмурилась.

— Серьезно, не понимаю, как я родила настолько организованного ребенка.

Я снова попробовала улыбнуться.

— Тебе нужна помощь?

В дверь постучали.

— Нет, у меня своя система. Твой организованный мозг все испортит, — заявила она.

Я точно знала, что ее «система» заключалась в том, чтобы запихнуть в чемодан как можно больше одежды и закрыть его с помощью чистой силы.

— Лучше открой дверь.

Она кивнула в сторону прихожей.

— Это Зейн с «клеткой». Что-то он рано, — прозвучало так, будто это преступление, караемое смертной казнью. — Какой байкер отличается пунктуальностью? Объясни ему, что я ненавижу это понятие, — приказала она, развернулась и потопала прочь.

Я со вздохом отложила телефон в надежде на ответ Киллиана и пошла к двери.

Когда я ее открыла, у меня перехватило дыхание. Колени чуть не подкосились. По другую сторону порога стоял Киллиан и каким-то образом смотрел на меня глазами, наполненными моей болью. Мы глядели друг на друга пару секунд. Затем, даже не осознавая, что делаю, я бросилась в его объятия. Он мгновенно заключил меня в кольцо своих крепких рук, и я уткнулась лицом ему в грудь. Погрузившись в него, я вдохнула его запах, позволяя себе расслабиться в безопасности его объятий и скрыться в маленьком мире неизвестности, который он создавал, будучи со мной. Его губы прижались к моим волосам.

— Мне так жаль, детка, — пробормотал он.

Я ничего не ответила, просто прижалась к нему плотнее. Я не плакала, просто не могла. На тот момент слез у меня не осталось. Моя боль была настолько глубокой, что тело даже не реагировало на нее, просто онемело.

Киллиан держал меня в объятиях какое-то время, после чего осторожно, будто я фарфоровая, отстранил ровно настолько, чтобы посмотреть мне в глаза.

— Веснушка, я понял, что не могу защитить тебя от вещей, которые причиняют тебе такую сильную боль. Я ничего не могу с этим сделать.

Я посмотрела на него ясным взглядом.

— Тебе только что это удалось, — прошептала я.

В его глазах отразилась нежность, и он ласково коснулся моей нижней губы большим пальцем. Грохот мотора заставил нас обоих посмотреть на обочину, где за байком Килла остановился внедорожник. Из него выбрался Зейн, пристально глядя на Килла. Вместо того чтобы подойти к нам, он захлопнул дверцу и прислонился к ней, скрестив руки на груди. Килл стиснул челюсть от этих странных действий, которые, очевидно, были понятны только мужчинам.

Он повернулся ко мне, и все следы жесткости исчезли, как только наши взгляды встретились.

— Знаю, вам пора уезжать. Но я хочу, чтобы ты мне позвонила, Веснушка. Написала. Что угодно. Просто давай о себе знать. Поговори со мной. В любой момент. Я не мог уйти, не сообщив тебе, что я рядом, — пробормотал он. — Я тебе не нужен, знаю, ты достаточно сильная, чтобы справиться с горем без меня. Но я тебе этого не позволю.