Эффект разорвавшейся бомбы (ЛП) - Соренсен Карла

Второе — теперь это соглашение разлетелось вдребезги на миллион крошечных кусочков. В ту секунду, когда Люк повел меня вверх по лестнице, мы перешли в новую категорию. Что? Ни хрена себе идея. Но это привело меня к пункту номер один.

Третье — я хотела большего, чем воскресные вечера. И была почти уверена, что Люк хотел того же. Он держал меня так, словно я была драгоценностью. Сделана из стекла. Чем-то, что нужно лелеять и о чем нужно заботиться. Трахал меня до бесчувствия, и в то же время нежно. Публично, перед журналистами, он говорил обо мне с уважением. С покровительством, от которого у меня заслезились глаза.

— Что здесь происходит? — спросила я пустую комнату.

Она не ответила.

Я снова перевернулась, изучая его личное пространство. Потолки, очень похожие на мои собственные, были остроконечными и белыми, с открытыми балками, тянущимися по всей длине и заканчивающимися массивной стеной окон. Окна выходили на озеро, как и мои, и, к счастью, были закрыты белыми занавесками.

Кровать стояла на простой железной раме и была покрыта светло-серым покрывалом. Дальнюю стену занимал пустой камин, а по обе стороны от кирпичной стены теплых тонов располагались открытые полки, уставленные книгами, какими-то старыми трофеями, несколькими фотографиями Фейт и пожилой пары, которая, должно быть, была его родителями.

Рядом с камином стояло коричневое кожаное клубное кресло с коротким торшером на толстой ножке прямо за ним, идеально подходящим для чтения.

По обе стороны кровати стояли тумбочки из темного красного дерева, с моей стороны пустая и слегка пыльная, его — с бутылкой с водой, шнуром для зарядки телефона и несколькими рассыпанными монетами. Дверные проемы на другой стене вели в ванную и, возможно, в гардеробную. Это было лаконично и просто, но не скучно.

Имею в виду, я могла бы довольно быстро добавить несколько деталей, если бы он захотел.

Как только у этой мысли выросли крылья, я хлопнула себя по лбу.

Оказывается, в этом не было никакой необходимости как в отвлекающем маневре, потому что из-за закрытой и, надеюсь, запертой двери я услышала хихиканье Фейт, затем женский голос.

У меня отвисла челюсть. Щеки запылали. Сердце грозило выскочить из груди.

Его мама и дочь были в двух шагах от комнаты. И я была в пяти минутах от того, чтобы совершить позорную прогулку перед ними, потому что понятия не имела, который час, а я должна был встретиться с Джой этим утром.

Чертовски круто.

Я села и быстро выдохнула. Мой выбор был ограничен. Когда приходила прошлой ночью, оставила свой телефон в спальне, потому что думала, что меня не будет максимум тридцать минут, так что о том, чтобы написать Люку сообщение и узнать, как долго они могут быть дома, не могло быть и речи. Я могла бы надеть майку, которую носила вчера, спуститься по краю террасы и молиться, чтобы меня никто не увидел, или могла бы взять какую-нибудь одежду из его шкафа, задрать подбородок и принять ситуацию такой, какая она есть.

Дерьмовой. Постыдной. Абсолютно, тотально, душераздирающе унизительной.

Кроме того, мне пришлось на секунду уронить голову на руки и дышать сквозь резкие приступы паники.

Я никогда раньше не встречалась с его мамой.

И уже собиралась выйти из спальни, которая кричала о множестве истин, которые уловила бы даже Фейт.

Я немного застонала, потому что последнее, что хотела сделать, это вовлечь ее в самый разгар всего этого, прежде чем Люк будет готов.

Вот почему люди обычно, типа, будят другого человека и любезно говорят ему убираться обратно в свой дом, пока впечатлительная шестилетняя дочь их не увидела.

Подняв голову, я глубоко вздохнула и уставилась на дверь.

Сбросила с себя одеяло и протопала к гардеробной.

Фух.

Не тратя слишком много времени на рытье в гардеробной, я нашла пару черных спортивных шорт, которые дважды обернула вокруг бедер, чтобы они не спадали. Несмотря на то, что это было до боли очевидно и ужасно банально, я натянула вчерашнюю майку через голову, потому что не смогла придумать лучшей альтернативы в его шкафу, когда дело дошло до одежды без лифчика.

Перед зеркалом в пол я сделала все, что могла, расчесав волосы пальцами, заплетя их в короткую косу, которую перекинула спереди через плечо.

Не так уж и плохо, подумала я с усмешкой. Просто не так я представляла встречу с его матерью.

С этими мыслями я снова застонала и пошла навстречу своей судьбе.

Когда тихонько приоткрыла дверь спальни и выглянула наружу, его мама выглядела почти комично, переворачивая блинчики на большой электрической сковороде при этом выпучив на меня глаза.

Ее волосы были короткими и с проседью, в ней не было ничего похожего на Люка из-за того, какой она была невысокой и миниатюрной.

За исключением глаз. У нее были точно такие же глаза, как у него.

Фейт как раз заканчивала жевать, когда заметила, что ее бабушка на что-то пристально смотрит. Увидев меня, она ахнула и слетела со стула с выпирающей от блинчика щекой.

Ее рука в гипсе обвилась вокруг моей талии.

— Мисс Элли! Привет! Что ты здесь делаешь? Просто зашла поздороваться?

Ее лицо было липким от сиропа, и я пригладила рукой ее аккуратно заплетенные волосы, стараясь истерически не рассмеяться от того факта, что да, я определенно подошла бы поздороваться. Прошлой ночью я поздоровалась три раза.

Мама Люка справилась на удивление хорошо, намного лучше, чем я, поскольку я все еще пыталась выдавить слова из своего бесполезного рта.

— Фейт, тащи сюда свою попку и доедай блинчики. Мы уходим в школу через пятнадцать минут.

Когда Фейт вернулась, я выровняла дыхание и протянула руку маме Люка, как будто в данный момент я не была без нижнего белья и в спортивных шортах ее сына.

— Я Элли Саттон. Приятно с вами познакомиться.

Она твердо пожала ее, глаза сверкали, губы лукаво изогнулись.

— Роксана Пирсон. Я слышала о вас так много хорошего. — Ее взгляд метнулся к Фейт, которая с удовольствием уплетала блинчики. — От моего сына и внучки.

Возможно, мои щеки были такого же красного цвета, как майка, но Роксана, похоже, не возражала.

— О, — пробормотала я, — это… мило.

Даже если это было дикой неправдой. Я почти могла представить себе кое-что из того, что Люк мог бы сказать обо мне всего несколько недель назад.

— Я сказала ей, что ты похожа на Барби, — сказала Фейт.

Мы с Роксаной рассмеялись. В отличие от моего, я сомневалась, что ее смех был призван скрыть быстро растущую панику, ползущую по коже, потому что я была единственной, кто застрял на кухне, которая мне не принадлежала, с матерью и дочерью мужчины, с которым я случайно, а может, и не случайно спала.

Но Фейт в этом не виновата, и да благословит ее бог, она подумала, что я похожа на Барби.

— Ну, насчет этого я не знаю, — сказала я Фейт с улыбкой. — Но с твоей стороны мило так говорить.

— Блинчик? — спросила Роксана, умело взмахнув запястьем. На раскаленной сковороде появился еще один золотисто-коричневый кружок. Сладкий запах теста наполнил мой нос, странная и неожиданная замена запаху Люка, который я почувствовала, когда проснулась.

Когда в последний раз кто-нибудь готовил мне завтрак вне ресторана?

Пейдж на прошлой неделе поделилась со мной парочкой фруктовых коктейлей, но что бы она ни говорила, это не в счет.

Когда я была в возрасте Фейт, у меня была домработница, которая готовила для меня, наливала большую чашку апельсинового сока моему отцу, который затем поправлял галстук, здоровался со мной и желал хорошего дня в школе.

Я моргнула, выплывая из воспоминаний в гораздо более теплое настоящее, что было передо мной.

— О, нет, спасибо. Я, м-м-м, просто поем дома. У меня встреча, к которой нужно подготовиться.

Роксана открыла рот, чтобы что-то сказать, когда Фейт повернулась и пронзила меня смущающе прямым взглядом для шести, почти семилетнего ребенка.

— Ты работаешь так же много, как мой папа?