Бурбон и секреты (ЛП) - Уайлдер Виктория

— Линк, парень. Я не хотел этого делать...

Я сгибаю пальцы и обрываю его ложь.

— Ты не хотел бросать ящик в багажник? Ты не хотел использовать свой пропуск в 3:43 утра, чтобы приехать на винокурню и угоститься бочкой бурбона? — Я кладу руки на пояс, наблюдая, как этот мужчина, с которым мы вместе выпивали на пикниках, лжет мне в лицо, что он не воровал у нас последние полгода.

— Мне нужны были деньги, брат. У меня есть счета и люди, которым я должен.

— Посмотри на меня, Джоэл. — Я показываю на свое лицо. — Ты работал на нас. Получал зарплату и полный соцпакет. Но ты знаешь, что на этом все заканчивается. — Я отвожу руку назад и наношу ему последний удар в живот, чуть ниже ребер.

— Достаточно, — раздаётся за спиной голос Эйса. — Я думаю, он понял. Правда, Джоэл? Ты понял?

Он кашляет и кивает головой.

— Мне нужно услышать, как ты это скажешь, Джоэл.

— Я понял, — отвечает он.

— Хорошо, — Эйс набирает текст на своем телефоне. — Линк, нам пора.

Джоэл с разбитыми носом и губой смотрит на меня, ожидая, что я скажу дальше.

— Работа будет ждать тебя в понедельник, — говорю я, перерезая стяжку, которой привязал его руки к перилам погрузочной платформы.

— Вы не уволите меня?

— Твой отец работал здесь, Джоэл. И твой дядя, — подаёт голос Гриз с другого конца помещения. — Не думаю, что они гордились бы тобой, узнав, что теперь их фамилия связана с воровством у бренда, который они помогали создать. — Он прочищает горло, и в этот момент привычная лёгкость Грисвальда Фокса исчезает. Перед нами — человек, который поднял этот бренд железным кулаком. Он всегда вел дела именно так — мы учились на его примере. — Ты сам проработал тут больше двадцати лет. Зачем нам увольнять тебя, Джоэл? С моей точки зрения, ты только что понял, что тебя ждет, если что-то подобное повторится, я прав?

Тяжело сглотнув, он кивает.

— Да, Гриз.

— Хорошо. Иди и приведи себя в порядок. Увидимся в понедельник — жди неоплачиваемых сверхурочных, пока не сможешь отработать то, что украл.

Белое полотенце летит мне в лицо.

— Пойдем, — говорит Эйс.

— Я за рулем, — говорю я, наматывая его на руку. — Гриз, ты сам доберешься?

Он улыбается мне.

— Гольф-кар заряжен. Вы, мальчики, идите и повеселитесь.

— Давненько мне не приходилось этого делать, — говорю я, обходя капот своего джипа, чтобы уехать с винокурни, и расстёгиваю пиджак, садясь внутрь. На белой рубашке два пятна крови, но это меня не беспокоит. Черный смокинг из химчистки ждет меня.

Когда я заканчиваю с запонками, Эйс спрашивает:

— Ты ведь понимаешь, что это «black tie»? А не просто «все черное»?

— Это была моя последняя рубашка. Кроме того, я не собираюсь надевать гребаный галстук-бабочку, чтобы играть в покер и обхаживать какого-то засранца, который хочет получить долю от наших продаж, Эйс.

— Продажи через «Blackstone Auctions» только в прошлом году удвоили нашу чистую прибыль. Это больше, чем Мэгги смогла продать на вторичном рынке. Если мы хотим контролировать перепродажи наших самых дорогих бутылок, то нам нужна прямая связь с теми, кто курирует эти продажи. Блэкстоун, может быть, и урод, но он из тех, кто умеет доставать нужное. Наш бурбон в деле, и, если мы пожмем сегодня несколько рук, одних связей будет достаточно, чтобы всё окупилось. Осталось только решить, как далеко мы готовы зайти.

Двадцать минут спустя мы въезжаем в поместье за городской чертой Фиаско. Пока мы едем по длинной подъездной дороге, оно кажется немного показушным. Оно больше напоминает музей, чем дом. Ландшафт тщательно ухожен, в центре круговой дорожки — большой фонтан, его подсветка теряется в ночном небе.

— Что еще продают на этом аукционе? — Спрашиваю я Эйса.

— Знаю только о том, что согласовал с Блэкстоуном лично — наши редкие бутылки. Я хочу посмотреть, кому и за сколько они уйдут. Кроме этого? Без понятия.

Парковщики одновременно открывают двери нам обоим. Я выхожу, застегиваю пиджак и убираю очки в карман.

— Сколько планируем потратить?

— Не планируем, — говорит он, когда мы проходим через двойные двери. Темно-красная ковровая дорожка тянется от порога до главного бального зала в конце длинного холла. — Мы здесь только ради политики.

Люди, в основном мужчины в смокингах, распределились по залу. Немногочисленные женщины, которые здесь присутствуют, либо подают коктейли, либо выглядят как декоративные экспонаты. Очевидно, что это мужской клуб.

— Аттикус и Линкольн Фокс, какой интересный поворот событий. — Приветствует Уилер Финч, подходя ближе. За ним по пятам следует Ваз Кинг. Уилер в Фиаско ведёт себя так, будто город принадлежит ему, а Ваз — его прихвостень. Я чертовски ненавижу их обоих. «Finch & King» могут быть главным брендом на скачках в Кентукки, но они корыстные, подлые дельцы до мозга костей.

Я слышу, как Эйс бормочет «черт побери», прежде чем подать сигнал официантке, которая крутится неподалеку.

Я не удивлен, увидев Уилера на подобном мероприятии — если раньше оно казалось сомнительным, то его присутствие это подтверждает. Надо будет рассказать Хэдли, что сегодня вечером я видел ее старого доброго папочку, который как всегда выглядел претенциозно в своем белом пиджаке и черном галстуке-бабочке, и общался с судьей окружного суда, по слухам, кандидатом в губернаторы в следующем избирательном году.

— Уилер. — Эйс кивает. — Ваз, — говорит он, быстро оглядываясь.

Уилер спрашивает:

— Как поживает моя дочь? Она все еще работает у вас няней?

— Твоя дочь управляет одним из самых успешных заведений в Фиаско. — Огрызаюсь я, пытаясь заставить его почувствовать себя мудаком за двусмысленный вопрос. — Она проводит время с моей семьей. В том числе и с моими девочками.

Ваз встревает в разговор:

— Тебе она тоже оказывает услуги, Эйс?

Как раз в тот момент, когда Эйс начинает говорить ему, чтобы он заткнулся, Уилер перебивает:

— Прогуляйся, Ваз. Блэкстоун хотел показать что-то блестящее. Может, сходишь и посмотришь, что это может быть.

Но мое внимание привлекает смех за спиной Уилера, окруженного кожаными креслами и свечами. Более того, он заставляет мое сердце бешено колотиться, а желудок сжиматься.

Я не говорил с Эйсом о том, что происходит у меня с Фэй, но он придвигается ближе и тихо спрашивает:

— Это та, о ком я думаю, не так ли?

Я стискиваю челюсти, скрежеща зубами так сильно, что удивляюсь, как они еще не раскололись.

— Да. Так и есть.

Я впитываю каждый дюйм того, что вижу, и все еще не могу понять, какого черта она здесь делает. Она сказала, что они «друзья», но этот «показ» в его исполнении — не то дружеское общение, о котором я знаю.

Блэкстоун поднимает свою крупную руку с бокалом виски и говорит:

— Джентльмены. Присоединяйтесь к нам. — Он хмыкает себе под нос, как будто мы находимся недостаточно близко, чтобы услышать, как он говорит: — Два Фокса и Финч. — Но именно расположение его второй руки заставляет меня кипеть от злости. Фэй сидит у него на коленях, и он сжимает ее бедро, тот самый изгиб, где бедро переходит в поясницу. Как будто она принадлежит ему. Какого черта?

Я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться, не отреагировать и не оттащить ее от Блэкстоуна. Его руке не место на ней. Почему она позволяет? Я чувствую, как Эйс смотрит на меня, пока я пялюсь на руку Блэкстоуна. Ублюдок.

Как только мы делаем шаг вперед и ее зеленые глаза встречаются с моими, я сразу же замечаю в них панику. Она напрягается, ее обнаженные плечи слегка приподнимаются, а грудь вздымается от едва заметного вздоха. Ее коктейльное платье цвета пыльной розы мерцает в слабом освещении, а волосы убраны под парик со светло-персиковыми и розовыми прядями длиной примерно до плеч — той же длины, что и её натуральные светлые.

Она не смотрит ни на кого, кроме меня, ожидая, что я скажу или сделаю дальше. Я не делаю ничего, потому что, как бы мне ни хотелось сорвать её с его колен и прижать к себе, я знаю, что с момента её появления в Фиаско она говорит мне полуправду, и сейчас не место и не время для объяснений. Я рассчитываю получить их позже, так как мне уже надоело ждать. А пока я подыграю.