Луэлла Стинбоу - Старинная легенда
— С тех самых пор, как мне исполнилось двенадцать, — прошептал Катберт, с нескрываемым интересом наблюдая за тем, как упругий живот ее стремительно вздымается и опадает, — Шон и Элджи по-братски позаботились о том, чтобы я выходил из дома полностью экипированным на случай любой неожиданности.
Джиллиан не сдержала смеха.
— С двенадцати лет, э?
— Мы, Далтоны, взрослеем рано, — невозмутимо пояснил Катберт. В темноте ослепительно сверкнули белые зубы, — в благодушной усмешке уверенной в себе мужественности.
Поздно или рано, но Далтоны и в самом деле взрослели. Во всяком случае, этот. Джиллиан не могла не отметить с уважением степень возмужания, когда Катберт сбросил джинсы. Он был, — говоря кратко и по существу, — просто великолепен! Загорелая до бронзового оттенка кожа туго обтягивала бугорки мускулов и узкие бедра. Черные волоски курчавились на груди и внизу живота, — точно припорошив их пылью.
И, едва Катберт вытянулся на камне рядом с ней, те самые инстинкты, которые Джиллиан пыталась обуздать еще минуту назад, наконец-то одержали верх и полностью вышли из-под контроля. Молодая женщина чуть приподняла бедра, — так, чтобы Катберту проще было стянуть с нее шорты заодно с трусиками, — и радостно подалась навстречу любимому, приветствуя его тяжесть. Коленями он раздвинул ей ноги, и снова жадно и требовательно припал к ее губам.
А когда рука его скользнула к сокровенной ложбинке между бедер, желание вспыхнуло испепеляющим, слепяще-белым пламенем. Секунда-другая — и пламя превратилось в бушующий ад. К несказанному изумлению и даже унижению Джиллиан, она почувствовала, что близится мгновение апофеоза. Она напрягла ноги. Попыталась отдалить момент. Тщетно. Остановить нарастающий круговорот не представлялось возможным: вихрь уносил ее по спирали все выше и выше.
— Катберт!
— Все в порядке. — Его горячие губы обжигали огнем, а рука демонстрировала искусство настолько виртуозное, что в груди у нее заклокотал стон. — Дай себе волю, не останавливайся!
— Можно… подумать… у… меня… есть…. выбор… — Джиллиан запрокинула голову. Все тело ее изогнулось. — Ох! О-о-о-о!
Последняя связная мысль, промелькнувшая в ее сознании, заключалась в том, что Катберт, кажется, все-таки не ошибся в выборе профессии. Что-что, а с неуправляемыми потоками и с буйством стихийных сил он управляться умел. Одним движением чутких пальцев он настежь открыл все шлюзы. Волны неуемного восторга и исступленного блаженства бушевали вокруг Джиллиан, накрывая ее с головою, грозя утопить ее и унести в никуда.
Молодая женщина отчаянно хватала ртом воздух, точно и впрямь тонула, — и тут Катберт вошел в нее, — властно и дерзко, точно заявляя о своих правах. И, подарив ей новый миг полного освобождения, последовал за нею в бушующую, мятущуюся бездну.
11
Джиллиан даже не замечала, что гроза утихла, — до тех пор, пока блаженно не вытянулась по-кошачьи, — утомленная, томная, довольная. Устраиваясь поудобнее, повернула голову — и перед глазами у нее оказалось окно. Молодая женщина минуты три глядела на узкую щель в скале, прежде чем поняла: серебристое зарево снаружи — не что иное как лунный свет.
При виде перламутрового, пронизанного бледно-золотистыми лучами марева, в ней тотчас же проснулся художник. Хорошо бы заснять руины в при этом свете! Катберт рассказал ей, что отослал Джереми и Робби назад в город вместе с основным оборудованием. Но, может быть, портативную кинокамеру они оставили? Нет, конечно, не одну из дорогостоящих «Кэннонз»: над ними Труди трясется, точно курица над цыпленком, и, уж конечно, забрала их с собою. Но ее собственная кинокамера в водонепроницаемом футляре, возможно, так и лежит себе у подножия лестницы, дожидаясь хозяйку.
Однако сколько бы ни манил ее лунный свет, Джиллиан так и не смогла заставить себя пошевелиться. Ей отчаянно не хотелось высвобождать руки и ноги, отдаляться от влажного тепла мускулистого тела Катберта, так интимно прильнувшего к ней.
Что еще более важно, Джиллиан не была готова анализировать со всех сторон беспокойную, досадную мысль, уже закравшуюся в голову. Неужели, ох, неужели уроки десятилетней давности она усвоила не так хорошо, как ей казалось?
А ведь этого мужчину она могла бы полюбить, с замирающим сердцем поняла вдруг молодая женщина. С легкостью могла бы. Теперь, после их бурного сближения, Джиллиан инстинктивно знала: с Катбертом Далтоном она занималась бы любовью снова и снова, при этом ни на миг не утрачивая ощущения чуда и чисто телесного, чувственного восторга.
И эта мысль напугала ее до полусмерти. Сердце болезненно сжалось: Джиллиан припомнила, как пообещала Катберту в сентиментальности не вдаваться и на шею ему не вешаться, не и почувствовала, как лицо заливает горячая краска стыда. С трудом сдержав стон, она осторожно высвободила ногу из-под его тяжелого бедра, и принялась наощупь искать трусики.
И что же такое есть в этом Санто-Беньо и в каньоне, что неизбежно затуманивает ее разум, лишает способности сопротивляться, превращает в легкую добычу для любого самоуверенного обладателя смазливой физиономии? Может, воздух здесь какой-то особенный?
Нет же, нет, смазливая физиономия тут не при чем. Как убедительно напомнил ей Катберт, он ничего общего не имеет с Чарли Донованом. Можно подумать, она нуждалась в напоминаниях! Катберт Далтон иначе вел себя, иначе действовал и говорил, даже жил в ином мире, нежели беспечный, поверхностный, легкомысленный ветропрах Чарли.
Джиллиан решительно натянула на себя измятую футболку. А едва голова ее появилась в вырезе, первое, что она увидела, был все тот же Катберт. Он лежал себе, удобно подложив руки под голову, жадно пожирая глазами ее груди, и на губах у него играла двусмысленная улыбка записного обольстителя. И, словно припомнив то блаженство, что оно испытали под прикосновением этих губ, соски ее напряглись и приподнялись навстречу властному зову.
Да Бога ради! Один взгляд этого мужчины — и она уже готова снова сорвать с себя футболку, броситься на него и проглотить целиком! А кто же клялся и божился не изображать из себя дурочку?
— Гроза утихла, — пролепетала Джиллиан, отчаянно засмущавшись того, что тело ее непроизвольно выдает самые сокровенные ее мысли.
— Вижу.
Тщетно пытаясь разгладить ладонью измятый край футболки, молодая женщина указала на еще более очевидный факт:
— Уже поздно. Луна встала.
Катберт серьезно покивал.
Начиная понемногу отчаиваться, молодая женщина рывком выдернула шорты из-под его ноги.
— По крайней мере, не так темно будет идти назад через каньон. Да и на подъеме шеи не свернем.
