Вне пределов (ЛП) - Энн Джуэл Э.

Мы будем брать с собой хлеб, арахисовое масло, желе и чипсы, чтобы устраивать пикники на природе. Мы не будем заселяться в роскошные пятизвездочные отели, но, когда мы с Гриффином будем сидеть под деревом, держась за руки, и смотреть, как наши дети бегают за бабочками, а ветер разносит их смех, мы будем уверены, что нет никого счастливее нас.

Я стремлюсь к образу жизни, подобному тому, который ведут Кэллоуэи, где всё измеряется любовью, а время, проведенное вместе, — это величайший дар.

Это меня больше всего смущает. Если такова моя жизнь, то почему я шныряю по спальне другого мужчины? Если существует судьба, то я знаю, что именно она заставила меня забыть кошелёк в тот день, когда я встретила Гриффина. Однако ничто из этого не объясняет, как я оказалась здесь, в доме Нейта, заботясь о его дочери и вспоминая о прошлом, которое было до моего рождения.

Я хожу по его спальне, но ничего не трогаю. Что я ищу?

Знак?

Объяснение?

Недостающий кусочек головоломки?

Другой конец этой червоточины?

В ванной комнате две раковины. У одной из раковин стоят электрическая зубная щетка, пена для бритья, триммер для бороды и несколько флаконов одеколона. У другой раковины пусто.

Одно полотенце.

Один-единственный флакон шампуня и кусок мыла в душе.

Сиденье унитаза поднято.

Одну сторону шкафа занимают несколько десятков пустых вешалок.

Ни одной пары туфель на высоком каблуке

Половина этой комнаты населена призраком. Здесь одиноко. Душераздирающе.

Я ругаю маму за то, что она цепляется за прошлое, но, возможно, в этом что-то есть.

Что-то кажется менее пустым, чем ничто. Если Гриффин умрет, смогу ли я очистить свою жизнь от каждого напоминания о нём? Как это сделал Нейт? Менее чем через три месяца после потери Дженны он отпустил её, оставив только несколько фотографий.

Сидя на краю кровати, я смотрю на электронный будильник, стоящий рядом с подставкой, на которой стоит наполовину наполненный стакан с водой. После нескольких мгновений постукивания пальцами по коленям, я решаюсь на самый смелый шаг и выдвигаю ящик его прикроватной тумбочки.

Две книги.

— Реинкарнация. Серьёзно, Нейт?

Я смеюсь, достаю верхнюю книгу и открываю ее. По крайней мере, полдюжины стикеров помечают разные разделы книги. Он сделал эти пометки.

Называет Морган «Маргариткой»²⁵.

Родимое пятно.

Снупи и Чарли Браун.

Тест по испанскому языку.

Хоккейный лагерь.

Период времени.

— Что ты делаешь? — шепчу я.

Неужели он считает, что я переродилась? Это же абсурд. Чтение мыслей — тоже абсурд, но люди, которые переродились, помнят свою прошлую жизнь, а не жизни других людей.

— Ничего себе. — Я качаю головой. — О чём я только думаю?

Мой разум без колебаний обращается к моим собственным мыслям о воображаемых правилах перевоплощения, неосознанно признавая их существование. Я никогда не придавала этому значения, но Нейт, несомненно, много размышлял и изучал эту тему.

— Господи…

Он выделил половину книги. Я листаю до конца, и из книги на пол выпадает фотография. Я наклоняюсь, чтобы поднять её. На моём лице появляется улыбка. Это тот Нейт, которого я помню. Он закатывает глаза, глядя на блондинку, стоящую рядом с ним на причале. Она показывает ему язык.

— Морган Дейзи?

Я улыбаюсь ещё шире. Теперь я знаю, как выглядит владелица известного мне имени.

Она так похожа на ту, какой я представляла её из рассказов Нейта. Я вздрагиваю, протягивая руку, чтобы увидеть, как по коже бегут мурашки. Я не помню, чтобы когда-либо слушала рассказы Нейта о Дейзи, и чтобы у меня не бежали мурашки от его слов.

Я стою спиной к камере наблюдения и достаю из кармана телефон, чтобы сделать снимок. Не могу отвести от него глаз. Сложно поверить, что в столь юном возрасте можно встретить свою любовь. И уж тем более трудно представить, что можно потерять свою первую любовь — лучшего друга.

Чем больше я размышляю об этом, тем больше разделяю мнение родителей Дейзи.

Как мог бог отнять у них такую невинность? Они потеряли двоих детей. Если бог существует, он не может винить их за то, что они утратили веру. Легко благодарить и восхвалять за дары судьбы. Легко чувствовать себя любимым, когда жизнь дарит нам радость. Но слепая вера перед лицом такого горя — это испытание, которое не каждый может вынести.

Убедившись, что все стикеры и фотография на своих местах, я закрываю книгу.

«Нити души — доводы в пользу реинкарнации», доктор Хейзел Олбрайт.

— Я не Дейзи, — шепчу я, проводя рукой по глянцевой обложке.

Иногда мне хочется быть на её месте. Она бы знала, что ответить Нейту, когда я теряюсь и делаю глупости, например, пишу ему неуместные сообщения и развязываю его галстуки.

Я смеюсь, убирая книгу обратно в ящик. Профессор Хант не умеет завязывать галстук.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

— ЗАХОДИ. О, боже, ты такой красивый, Натаниэль. Мне нравится этот галстук.

Профессор Олбрайт подмигивает через плечо, протягивая руку к книге, которая лежит на верхней полке позади её стола.

— Вот эта?

Я указываю на выцветшую книгу в кожаном переплете.

— Будь добр.

Я протягиваю ей книгу.

— Я ждала тебя, — её улыбка светится озорством.

— Мне показалось, что вам требуется помощь с книгой. Вот и всё. Хорошего дня.

Я направляюсь к её двери.

— Закрой дверь и сядь.

Я улыбаюсь. Её любопытство забавляет меня. Именно поэтому я здесь.

— Я не собираюсь быть рядом вечно. Ты должен рассказать мне о девушке. Я не смогу обрести покой в загробном мире, если эта неизвестность будет тяготить мой разум.

— Я думал, что это и есть загробный мир.

Я закрываю её дверь и поворачиваюсь.

— Оу… — Она указывает на меня пальцем, когда мы оба садимся. — Ты не просто читаешь мои книги, ты их анализируешь.

— Так и есть. Но у меня всё ещё нет чёткого понимания всего происходящего.

— Ни у кого нет. Мои слова — это всего лишь результат моих собственных исследований, наблюдений и размышлений. Это лучшее, что я могу предложить в качестве объяснения будущего или того, что произойдёт после нашей смерти. Можешь ли ты доказать существование Рая или Ада? Или существование высшей силы? Нет. Конечно, нет. Никто не может.

— Тогда во что мне верить?

Доктор Олбрайт улыбается. Её улыбка нежная и умиротворяющая. Она не пытается быть снисходительной. Именно это мне больше всего нравилось на её уроках. Она ведёт себя с учениками как равная. Её подход к обучению — не что думать, а как думать. Хотя мои занятия больше опираются на факты, я всегда стараюсь придерживаться того же принципа — группового обучения, а не преподавания для всех.

Память — это основа разума, но его расцвет происходит благодаря новым знаниям и открытиям.

— Наверняка ты уже не раз слышал это, но теперь тебе предстоит открыть свою собственную правду.

— А эти книги — ваша правда?

— Да.

— Вы помните другие жизни?

Она кивает.

— Да. Но мне помогали.

— Именно поэтому я здесь. В ваших книгах не так много подробностей, но вы упоминаете гипноз.

— Мой наставник помог мне обнаружить скрытые в глубине моего сознания фрагменты с помощью гипноза. Сердце — это часть тела, которая есть у каждого из нас. Иногда мы можем почувствовать или услышать его, но многие ли из нас могут увидеть своё сердце? Некоторым пациентам, перенёсшим операцию на открытом сердце или трансплантацию, показывали фотографии или даже видеозапись их сердец. Это невероятно, словно они впервые увидели рентгеновский снимок части своего тела.

— Глубокий смысл.

Она улыбается.

— Да. Вовлечение большего количества органов чувств в процесс открытия делает наше понимание чего-либо более ярким.

— Вы упоминали наставника. Могу я с ним познакомиться?

— Может быть, в другой жизни.

Она улыбается.