Дебора Шонеман - Почти знаменита, или Через сплетни к звездам!
— Салют! — ревела толпа, и звук сотен чокающихся бокалов сливался в длинный перезвон.
Через пару мгновений Кейт потеряла Марко из виду. Без него ей показалось, что температура в зале упала.
Она попросила официанта указать ей дорогу к туалетам и жалела, что уже выпила три бокала шампанского. Лестница была как будто слегка размыта. Боясь оступиться и встретиться взглядом с Тоддом Слэттери, скандальным агентом, идущим по пятам, она глядела прямо под ноги. Она надеялась, что он не помнит, как она выглядит, однако публикация в «Готам мэгэзин», скорее всего, освежила его память. Это ведь его работа — помнить всех. Кейт толкнула первую попавшуюся ей дверь, но это не туалет. Это дверь в коридор. Ей надо было повернуться и уйти, но звук глубокого дыхания, который больше подходит залу занятиям йогой, нежели служебному помещению, возбудило ее любопытство.
Пропавший из зала герой дня Марко сидел с закрытыми глазами за металлическим столом и делал глубокие вдохи. Может, спит? Кейт на цыпочках попыталась выйти обратно в коридор, но натолкнулась на вешалку с белыми поварскими куртками — на пол посыпались пустые плечики.
Глаза Марко приоткрылись— вблизи они еще восхитительней, чем показались ей при первом знакомстве.
— Мы, по-моему, встречались на вечеринке у Пьера? — спросил он.
Она вздохнула.
— Удивлена, что вы запомнили.
— Я никогда не забываю красивых лиц.
Красивых? Она почувствовала, как кровь бросается ей в щеки: только бы он не заметил прыщик, вскочивший над губой.
— Однако что вы делаете в моем кабинете? — спросил он не с раздражением, но, скорее, с любопытством и весело.
Получил Кейт тому, что на вопрос журналист должен отвечать вопросом.
— А разве не вы хозяин приема, который идет наверху?
Он внимательно посмотрел ей в глаза и улыбнулся даже шире, чем когда произносил в зале тост. Все, что он делал, напоминало Кейт о шоколаде, который, как она где-то читала, является афродизиаком. Сколько же надо съесть шоколада, чтобы почувствовать себя так, как чувствует она себя сейчас?
— Я первый спросил.
— Что же, ладно, но если я отвечу, то и вы должны ответить на мой вопрос, — сказала Кейт, а он, улыбаясь, согласно кивнул. — Я прячусь кое от кого, кто зол на меня за то, что я написала в своей колонке. — Она передернула плечами, пытаясь обернуть свои слова в шутку — словно подобные спасательные операции нечто обычное и случаются на каждой вечеринке.
— Никогда бы не подумал, что вы пишете, — проговорил он. — И где вы работаете?
Он выпрямилась на стуле.
— Не могу поверить, что забыл спросить вас о том, где вы работаете.
— Кейт Саймон из «Экзаминер», — произнесла она, протянув ему руку.
— Мисс Саймон, я ваш подписчик! — воскликнул он слегка поспешно.
Наверное, он знает, что всякий журналист, а, особенно, из колонки слухов, жаждет услышать, что его имя, известно.
— Обожаю ваши статьи!
Ее ладони слегка вспотели, но его рукопожатие все равно крепкое.
— Что же, благодарю.
— Что за сомнения?
— Ну, мне не очень нравится, когда все думают, что я журналистка колонки слухов, — ответила она, засовывая руки в карманы.
— И каким же журналистом, если не колонки слухов, вам хочется казаться?
— Что вы имеете в виду?
— Ну, из тех репортеров, что я встречал, одни стараются вызвать жалость и выцыганить помощь в сборе информации, а другие пытаются развлечь тебя сплетнями о других, чтобы ты думал, что ты играешь за них. Но самые опасные жаждут крови.
— Я бы хотела прославиться просто как журналист.
— А в чем разница? Кроме того, в первую очередь все читают колонку слухов. Вам стоит гордиться этим.
— Я слабо понимаю, чем занимаюсь, — сказала она. — Хотела стать репортером криминальной хроники, но после университета первую должность выбирать не приходится. — Она облокотилась о стену. — Ваша очередь отвечать. От чего прячетесь вы?
— От всего. Ото всех.
Он выглядел значительно моложе тридцати двух лет, и все равно старше любого другого мужчины, который когда-либо вызывал в Кейт бурю чувств.
— Мне нужен был перерыв от всех этих разговорчиков в толпе, — продолжил он, потирая виски. — Слишком много всего навалилось. Тот парень Тим из «Колонки А» здесь, а мне за статью о Распутном Рестораторе хочется задушить его голыми руками.
Он закатил глаза.
— Моя девушка неделю со мной не разговаривала.
Кейт задумалась о серьезности его отношений с девушкой, если сейчас, когда ему трудно, он не позвал ее.
— В тот вечер ваши подчиненные сказали мне, что вы уехали домой.
— Знай я, что вы придете меня искать, я бы не уехал.
Он что, повез бы ее на вечеринку к Холли Мэй?
Чтобы скрыть вспыхнувшее лицо, Кейт закашлялась.
— Моим поварам велено раз и навсегда — отвечать всем, кто спрашивает, что после работы я уехал домой.
Под его бездонными глазами лежат синяки. Спал, наверное, мало. Но он снова улыбнулся, и она забыла, о чем хотела спросить. Уже не вспоминалось, что наверху идет его вечеринка, а ни он, ни она в ней не участвуют.
— А почему вы так тяжело дышите?
— Да уж, от репортера колонки слухов ничего не скроешь…
— Журналиста.
— Одно и то же, — отреагировал он, улыбнувшись еще шире.
Он встал и приблизился к ней. Тут она забыла о том, что надо дышать. Он смотрел на нее так, словно весь вечер только и ждал возможности оказаться с ней наедине. Он окинул ее таким взглядом, о котором женщины рассказывают подругам, чтобы коллективным разумом попытаться разгадать его значение.
— Если начистоту, — Кейт заметила, что Старая Дева хорошо натаскала его, — я медитировал. Но это не для печати.
Марко не из тех, кто, по мнению Кейт, склонен к медитации. Медитация больше подходит ее родителям, которые однажды пытались затащить ее в эзотерический магазинчик в Вудстоке, где часами можно стоять на коленях на специальной подушечке и бездумно пялиться перед собой. Она сидела там, ерзала, дергала затекающими ногами. Замереть ей так и не удалось.
Он прикусил нижнюю губу.
— Скажем так — это было необходимо.
— Нервничали потому, что метрдотель и ваша девушка находятся в одном зале?
От удивления он даже сделал шаг назад. Кейт пожалела, что сказала это, но слово — не воробей.
— Да, вы, без сомнения, журналист колонки слухов!
— Прошу прощения, зря я так пошутила.
Он снова сел за стол, посмотрел на стопку бумаг и широким движением сдвинул ее на угол. Вся откровенность испарилась как дым.
— Нет-нет. Юмор я оценил. Но я не собираюсь ни подтверждать, ни опровергать никаких сведений о своей личной жизни, особенно профессиональному сплетнику. Вы лучше других должны понимать, что всему верить нельзя.
