Проблема полковника Багирова (СИ) - Майер Кристина

Мне должно быть все равно на ее судьбу, но когда она проносится мимо и готова уже завернуть за угол, хватаю ее сзади, в первую очередь фиксирую жестко рот, чтобы не вскрикнула.

— Тихо, — шепчу на ухо на английском, быстро впихиваю в нишу и вжимаюсь в нее всем телом. — Не дыши, — приказываю на английском, не зная, понимает она его или нет. Втянув ртом воздух, она замирает. Какая-никакая, а женщина. Мой организм просыпается от слишком тесной близости. Да и пахнет она приятно. Между нашими лицами лишь тонкая ткань никаба…

Глава 5

Север

Сопит мне в ухо недовольно. Приказал ведь не дышать! Баба, что с нее взять? Думает, мне нравится изображать спаренных червей? Договаривайся потом с каменным членом и звенящими от напряжения яйцами, что не стоит так реагировать на мягкие изгибы тела и приятный запах — это всего лишь шахидка.

Совсем рядом раздаются тяжелые шаги. Слышит это и шахидка, перестает сопеть и вообще дышать. Страх — замечательное чувство, он заставляет работать наши инстинкты. Плох тот боец, который не испытывает этого чувства, потому что — дурак. Сам погибнет и других за собой потянет.

Своим страхом я давно научился управлять: не поддаваться эмоциям, а слушать тело, следовать инстинктам. Спасибо отцу, он нас с братом сначала отдал в парашютный спорт, потом познакомил с друзьями-каскадерами. Когда ледяные щупальца ужаса сковывают тело, заползают в сердце и сдавливают легкие, обычный человек начинает паниковать, а я начинаю усиленно напрягать мозг — думаю, как выйти из ситуации без потерь. Всегда есть лазейка, которая минимизирует ущерб, если нет варианта его полностью избежать.

Так происходило и сейчас. Если нас заметят, придется действовать на опережение и уходить с боем сегодня ночью…

— Воды, дайте воды! — кричит Каручаев на русском, отвлекает внимание на себя.

Да ладно! Этот ублюдок может думать не только о своей заднице? Неужели так девчонка понравилась, что он ради нее жизнью рискует? Если бы не сложившаяся ситуация, задрал бы тряпку на ее лице и посмотрел, ради кого Юрка глотку рвет.

Часовой останавливается. Шахидка жадно втягивает ртом воздух! Идиотка, не хватало только, чтобы она из-за кислородного голодания сознание потеряла.

— И кусок хлеба, пожалуйста! — кричит Юрка, продолжает отвлекать от нас внимание. Он знает английский, знает немного сирийский, но специально не использует понятную шахидам речь. Часовой ведется на провокацию, идет в сторону пленных. Тихо выбираясь из ниши, мы двигаемся в противоположную сторону. Нужно скорее уходить, пока Каручаев не перебудил весь лагерь. Шахидка успевает забежать в дом, я в туалет, хорошо, что он оказался свободным. Когда раздается автоматная очередь, делаю вид, что выбежал из сортира, застегиваю на ходу ширинку.

Если Каручаева расстреляли из-за бабы, это будет тотальный пздц. Генерал даже слушать меня не станет. Придумают, конечно, красивую историю, но моим ребятам это не поможет. Всех собак на нас спустят.

Как я и предполагал, меня уже искали. Приставленный ко мне охранник подозрительно разглядывает меня в темноте. Смотри, смотри.

— Кто стрелял? — обращаюсь к нему. Не отвечает. Этого и не требуется. Юрку тащат во двор. Быстро прохожусь по нему взглядом, не выказывая заинтересованности. Их носа течет кровь. Скорее всего, приложили прикладом. Значит, стреляли в воздух или дали очередью по земле.

Связывают руки сзади. Плохой знак. Собираются казнить…

Догеройствовался! Где не надо, тебя по подвиги потянуло!

Шахидов собрался полный двор. Пришли посмотреть на представление. В толпе нахожу шахидку, которую мы с этим дураком только что спасли. Несмотря на дополнительное освещение, света недостаточно, чтобы разглядеть ее лицо, но у меня есть четкое ощущение, что она волнуется и боится за Каручаева. Если поднять никаб и взглянуть в лицо, оно будет белее мела.

Чудные дела твои, Господи!

Чувство жалости к влюбленной дурехе тут же отметаю. Это жизнь. Она не всегда бывает сладкой и красивой. Кто-то греет стопы в теплом песке, а кто-то глотает пыль и кровь. Не в того ты влюбилась, девочка! Не быть вам вместе, даже если удастся вытащить этого урода из плена.

— Русский? — подхожу к часовым, которые, пиная Каручаева, ставят его на колени и заставляют склонить голову.

— Да, — зло покосившись на меня, отвечает один из них. Всем своим видом показывает, что лучше мне отойти.

— Тогда не стоит его расстреливать, — веду себя уверенно, даже дерзко. — На неофициальном уровне они производят обмен офицеров, — полнейший бред. Никто с террористами переговоров не ведет. — Узнайте сначала, Абу Вахиб действительно погиб со своими людьми или его можно обменять? — закидываю мысль им в голову. Больше я ничего сделать не могу. Отхожу назад. Складываю руки перед собой, лениво наблюдая за происходящим. По крайней мере, так кажется со стороны. На самом деле я напряжен, как сжатая до упора пружина. Сейчас на кону сразу несколько судеб. Как бы я ни относился к Каручаеву, а быть казненным и выброшенным за ворота, как собака, не пожелаю даже врагу.

Часовые передергивают автоматы, а я опускаю веки, чтобы этого не видеть…

Глава 6

Мирон

Одно дело — убивать врагов, совсем другое — когда на твоих глазах казнят своего. Каручаев вряд ли простит мне казнь сына. Отвлекаюсь мыслями на несколько секунд, происходящее в моем сознании идет фоном. Среди всех этих звуков выделяю один — тот, который может многое изменить. В данном случае — расстановку событий.

— Самолеты в небе! — громко выкрикиваю, привлекая к себе внимание. Повторяю фразу, когда наступает тишина, а звук двигателей самолетов становится отчетливее. Тем, кто не знал английский, уже успели перевести. Начинается паника. Самолеты на любой войне — грозное оружие, которое на врагов наводит ужас. Есть отчаянные смельчаки, которые бегут к пулеметам и хватаются за РПГ.

Быстро осмотревшись, подмечаю несколько моментов: Юрку шахиды передумали казнить еще до моего сигнала, ему успели разрезать веревку на руках, а его шахидка держала в руках автомат, и что-то мне подсказывает, что она собиралась его применить. Камикадзе хренова!

Хочется верить, что Каручаев понимал, что делает, отдавая приказ ВКС наносить удары по объекту. Никто не будет прятать пленных, спасать их жизни. А если за приказом о воздушной операции стоит кто-то другой?..

Мой взгляд опять упирается в шахидку. Спрашивается, что за ерунда происходит? Заняться мне больше нечем? На нее какой-то мужик орет, автомат пытается отобрать. Другой что-то спокойно говорит на ухо, она разжимает руки, как только автомат оказывается у него, спешит к Каручаеву, про которого на короткий момент все забыли. Он уводит пленных в какую-то хозпостройку. Вряд ли там есть подвал, но я тоже бегу в ту сторону.

Первые удары по лагерю происходят на подлете, прямых попаданий по зданиям нет, удивительная «неточность». Но зато заминированное поле до сих пор подрывается от падений обломков. Все жилые постройки частично пострадали. Со всех сторон крики, стоны, стрельба. Есть раненые, возможно, убитые.

Среди нас вроде все целые. Помимо пленных, здесь укрылось несколько шахидов. Перекинуться с Каручаевым парой фраз не получится. Ну и ладно, не до этого сейчас! Выжить бы!

Паника в лагере нарастает. Все понимают, что будет вторая, а может, и третья волна ударов. Прекрасный повод бежать. Ни завтра, ни послезавтра такого шанса может не быть. Нужно воспользоваться паникой и дырами в обороне. Пострадали не только заборы, но и вышки. Да и оставаться после такого здесь опасно. Особенно нашим пленным, на них захотят выместить злость.

Раненых много. Поэтому все шахиды спешат на помощь своим. Удивительное дело, но я взглядом ищу шахидку, для того чтобы убедиться, что она жива. У меня тут непонятно что происходит, а я думаю о ней. Обхожу лагерь, нигде ее не вижу. Мертвых складывают под уцелевшим навесом, но там вроде всего двое — и оба мужчины.