Отмель - Крейг Холли

Мы сидим на террасе за накрытым столом, над головами у нас висят гирлянды. Наемные официанты снуют туда-сюда, разнося шампанское и устриц. Кики и Купер играют в прятки где-то в саду, их визг эхом разносится по округе и тонет в шуме моторных лодок и гуле горожан, жарящих барбекю на противоположном берегу. Мы находимся на возвышении и видим отдыхающих, а они нас – нет. Чарльз напоминает об этом Ариэлле и Матео, циркулируя вокруг стола и доливая в бокалы шампанское, которое пузырится и течет через край.

– Лучший вид в Сиднее, – заявляет мой муж.

Матео чокается бокалом с Чарльзом, соглашаясь с тем, что в Бонди слишком много туристов и странствующих хиппи, которым только и нужно, что быстренько потрахаться на местном пляже. Ненормативная лексика нисколько не смущает нашего соседа. Видимо, он из тех, кто спокойно говорит «сука» в присутствии детей.

– Райончик что надо, Чарли. – Он уже перешел на уменьшительное имя. До чего неприятный тип.

Мы с Ариэллой потихоньку встаем из-за стола и уходим в дальнюю часть сада. Дышать сразу становится легче. Я спрашиваю соседку, давно ли они с Матео женаты. Эти двое совсем не похожи друг на друга. Он носит золотые цепи и дизайнерские костюмы, гладко выбрит – словом, олицетворяет все то, что мне кажется непривлекательным в партнере. Она поясняет:

– Мы вместе с шестнадцати лет. Начали встречаться еще в старших классах.

Теперь понятно.

Завидую парам, чья привязанность друг к другу сформировалась еще в юности. Они никогда не расстанутся. Но у их отношений есть и обратная сторона: со временем перестаешь замечать, что партнер ведет себя как свинья.

Я не знаю, как и о чем говорить с Ариэллой, а потому начинаю с популярной темы.

– Погода совсем не зимняя.

Ариэлла отпивает шампанского.

– Как правило, мы не остаемся здесь на зиму.

– Куда уезжаете?

К нам несется Кики; ее красное, как свекла, лицо блестит от пота. Когда она пробегает между нами, Ариэлла ее щекочет.

– Да куда угодно. Родители Матео живут в Ливане – иногда навещаем их.

Купер спускается на лужайку, забыв, что должен искать спрятавшуюся сестру. Залезает на шину, свисающую с толстой ветки, и качается на ней, что-то бормоча себе под нос.

– Значит, вы коуч по здоровому образу жизни, – произносит Ариэлла, и это не вопрос. Соседка говорит таким тоном, словно хочет сказать: «Значит, вы преступница». Как будто моя профессия ее пугает, но в то же время вызывает интерес. Ариэлла делает очередной глоток и пристально смотрит на реку, а я слежу за ее взглядом. Белые яхты, словно парящие над рекой воздушные змеи, скользят по водной глади, в которой отражается розовый закат. Идеальный зимний вечер. Ветра нет. Весь день светило солнце. Местные жители отдыхают на берегу, жаря отбивные из ягненка на гриле и играя в мяч под деревьями. Чарльз прав: у нас действительно один из лучших районов в Австралии.

– Я ни разу не была у коуча, – признается Ариэлла.

– Стоит попробовать.

– С вами?

Я пожимаю плечами. Кажется, соседка ждет, что я сама предложу свои услуги.

– Как правило, ко мне обращаются, если возникла проблема. Я нахожусь посередине между суровым психотерапевтом и тренером личностного роста. И по-моему, у вас и без меня все в порядке. – Я отпиваю шампанского, которое пощипывает язык.

Ариэлла наблюдает за мной, и улыбка исчезает из ее карих глаз. На противоположной стороне дороги, нарушая воцарившуюся тишину, громко кричит ребенок. Так громко, словно поранился. Настроение беседы меняется, когда Ариэлла спрашивает:

– Могу я с вами поговорить, даже если у меня нет проблем?

Конечно. – Я улыбаюсь, надеясь ее успокоить и сохранить непринужденность. Похоже, сработало. Ариэлла спускается по каменным ступеням в нижнюю часть сада. Раньше я не соглашалась консультировать знакомых, тем более соседей, когда те обращались ко мне за помощью. Ни для кого не делала исключений. Это барьер, который не следует переступать. И с этической, и с профессиональной точки зрения я просто не хочу нести ответственность за раздачу советов близким людям. Такое не проходит бесследно. Но Ариэлла – та самая женщина в саду, соседка с идеальной жизнью. Мне необходимо выяснить, какие у нее недостатки, проблемы, переживания.

Тогда собственные беды наверняка покажутся мне не такими уж страшными.

Три месяца назад

Мамаши в детском саду обвиняют тех, кто оставляет мужа ради другого. Мои клиентки, посещающие групповую терапию, критикуют матерей-одиночек. В дружеском кругу осуждают эгоисток, которые бросают отца своих детей. Разведенная мать – женщина, разрушившая семью, – способна разгневать целую толпу женатиков. За ужином собирается меньше мужей, что нарушает соотношение полов за столом. Кому захочется, чтобы рядом с их несчастными мужьями оказалась чья-то бывшая жена. Это золотое правило любой дружбы семейных пар. Появление свежей разведенки запускает цепочку непрошеных мыслей: «Я счастлива? Мы счастливы? Мы счастливы, правда? Трахаемся раз в месяц, но ведь это считается нормальным, да? А кто вообще определяет норму? Газеты? „Секс в большом городе“? Нормально – это то, что приемлемо для нас. Я сделала ему минет на день рождения, куда уж больше, верно? В конце концов, у нас дети. И мы женаты давным-давно. Все знают: после того как произнесены клятвы и на свет появилось чадо, секс отходит на второй план. Он ведь тоже это понимает, не так ли? Хотя в последнее время в его взгляде что-то не заметно вожделения. Точно так же он смотрит и на свою мать, которую мы навещаем по воскресеньям. Неужели он видит во мне только кухарку? Нет, мы счастливы. Ведь так?»

А эти мысли, в свою очередь, запускают карусель вполне осознанной женской травли, постепенно обрастающей мифами: «Она шлюха. Нет, ходят слухи, что он тот еще ханжа. Говорят, в постели она фантазировала о его лучшем друге. Так или иначе, точно шлюха. Бросила мужа ради другого, когда сыну было всего два года. Причем ее новый хахаль богат, из зажиточной семьи, а его мать охренеть как ее ненавидит. Наверняка она охотница за деньгами, аферистка. Шлюха и аферистка. Нельзя подпускать к ней наших мужей. Впрочем, они на нее и не посмотрят. Мы ведь счастливы. Но она же хищница. Наверняка положила глаз на моего благоверного».

Если женщина, вылетевшая из семейного гнезда, страдает, значит, ее настигла карма: надо было оставаться с мужем и просто смириться с неудачным браком. Если она все-таки заводит новые отношения, то наверняка только ради секса, а на самого партнера ей плевать. Его никогда не пригласят на вечеринку, даже под угрозой тендерного перекоса за столом.

Я это понимаю, а потому стараюсь, чтобы со мной ничего подобного не случилось. Вот почему я смирилась со своим браком. Как, впрочем, и большинство людей.

Не каждый союз рождается из любви или желания быть вместе. Наш, можно сказать, был браком по расчету. Я вышла за Чарльза, только чтобы завести ребенка, а то и не одного. Все, чего я хотела от жизни, – полный дом детей, которых я воспитаю совсем не так, как воспитывали меня. Я мечтала заново прожить с малышами детство и заменить свои воспоминания и опыт теми, которые достанутся им. Мы будем вместе смеяться, восхищаться воркованием голубей, ревом мотоцикла, огромными колесами трактора, блестками на пачке балерины. Будем любоваться облаками, находя в них фигуры зверей, и читать книжки, пока нас не свалит сон. Мне хотелось вновь обрести внутреннего ребенка. Забыть о равнодушии собственной матери, стереть его мочалкой, смыть мыльной водой и закрасить цветной краской. А Чарльз был всего лишь инструментом для достижения этой цели. Я использовала его, чтобы родить детей, и, как только они у нас появились, больше в нем не нуждалась.

Мне повезло: мужу тоже было на меня плевать. Он, в свою очередь, хотел создать иллюзию совершенства, иллюзию счастья. Хотел жену, которой сможет хвастаться. Дом, о котором будет с пеной у рта рассказывать знакомым. Он жаждал общественного признания, и я ему в этом помогла. А большего и не требовалось.