Любовь цвета боли (СИ) - Жилинская Полина

По какому объявлению их всех набирали? Соответствовать виду: «Тупой и еще тупее»?

— Мне в туалет нужно.

Тот окидывает меня опасливым взглядом, словно перед ним не избитая хрупкая женщина, а макака с гранатой, и молча захлопывает дверь с той стороны.

Супер просто. Предыдущие надзиратели хоть изредка в уборную водили.

От досады хочется заорать. С трудом беру себя в руки и думаю, что делать. Решаю терпеть, сколько смогу, затем придется мочиться прямо в комнате. Бреду к столу и заваливаюсь на него со стоном. На деревянной поверхности лежать будет явно теплее, чем на сыром бетонном полу.

Сворачиваюсь калачиком, прижимая ладонь к поврежденным ребрам. Силы потихоньку покидают меня. Наваливается слабость, по телу пробегает озноб. Подступившие слезы заволакивают взгляд, и я, не в силах их сдерживать, срываюсь. Утыкаюсь лицом в сгиб локтя и реву в голос от жалости к себе, от несправедливости, от того, что адски болит всё тело. Не знаю, сколько я плакала, — всё еще горестно всхлипывая, понимаю, что засыпаю. Плотнее поджав колени к груди, уплываю в царство Морфея.

Прихожу в себя резко, как от толчка. Сажусь, оглядывая пространство камеры. Мне снился кошмар. Тот мужчина со страшными глазами вновь и вновь наносил удары, а я не могла даже пискнуть или сдвинуться с места. Успокаиваю дыхание, понимая, что это сон и сейчас я в относительной безопасности.

Плечи передергивает от холода, влажная одежда неприятно липнет к телу. Касаюсь ладонью лба и понимаю, что у меня жар. То ли от повреждений, то ли от холодного пола, на котором я непонятно, сколько валялась за эти дни.

Медленно слезаю со стола. У двери замечаю обычное железное ведро и маленькую пластиковую бутылку с водой. Подхожу к ведру и, наконец, облегчаюсь, наплевав на стыд и смущение. Затем хватаю бутылку, с трудом открутив крышку, выпиваю сразу половину. Еще никогда в жизни обычная вода не казалась мне такой вкусной. В желудке урчит и отдает спазмом. Сколько я не ела? В тот день, когда меня похитили, с утра перехватила пару бутербродов и весь день провозилась в саду. Как раз ждала доставку со своим, должно быть, очень вкусным ужином. Сколько я вообще здесь нахожусь?

На дрожащих ногах иду обратно к столу. Меня начинает колотить, зубы противно стучат. С трудом забираюсь на стол и ложусь, обнимая себя руками в безуспешной попытке согреться. В камере холодно и сыро. Сколько еще я протяну здесь? Но лучше умереть так, чем меня будут опять избивать и, чего хуже, насиловать. Удушливой волной накатывает паника и отчаяние. Задурманенным мозгом осознаю, что, скорее всего, живой отсюда не выйду.

Вот так закончится моя жизнь. В этом сыром, насквозь пропитанном человеческим страхом подземелье. Крепко зажмуриваюсь, изо всех сил сдерживая подступающую истерику. Дрожу так, что стол ходит подо мной ходуном. Недолго осталось. Еще пару суток в таком состоянии, и всё закончится. Утешаю себя мыслью, что, скорее всего, умру практически безболезненно, находясь в беспамятстве. И неожиданно для самой себя всхлипываю и реву белугой, потому что очень хочу жить. Я ведь толком ничего и не видела. Копила на горящую путевку в Италию. Мечтала купить небольшой домик, завести собаку, а может быть, и кошку. Я ведь только недавно пережила потерю родителей, лишь год как стало легче. Следом болезненный развод, лишивший последнего близкого мне человека. А теперь и похищение. Где же я провинилась? Беззвучно плачу и сотрясаюсь от боли, а затем снова впадаю в спасительное беспамятство.

То, приходя в себя, то вновь забываясь неспокойным сном, провожу остаток своей жизни. От жара и боли, уже плохо соображаю. Прихожу в себя в очередной раз и вяло отмечаю, что в камере находится тот злой мужчина. Он вновь одет во всё черное, как и в моих кошмарах. Громко кричит, заставляя меня поморщиться, подходит вплотную и больно трясет за плечи. На его лице отчетливо проступает злость и, как мне кажется, испуг. Потом он снова ругается непонятно на кого и поднимает меня на руки. Но мне уже всё равно, потому что я вновь обессиленно отключаюсь.

Глава 4

Макар

Устало откидываюсь на спинку водительского кресла, завожу двигатель и выезжаю на проселочную дорогу. Двое гребаных суток я провел на ногах. Проблемы, как снежный ком, налипали одна на другую. Долгое время не могли достать людей, но хотя бы все живы. Понаехала полиция, пришлось разруливать. Затем родственники пострадавших. Нашел лучшую клинику в городе, всех, кого можно было транспортировать, перевезли туда. Дал денег на лечение и в качестве моральной компенсации. Затем следственный комитет какого-то лешего заинтересовался моей персоной, пришлось улаживать и там. И добила меня просто ох*ренная новость. Девчонка в день убийства весь день проковырялась на грядках.

Оставив Руслана дальше утрясать дела, отправляюсь домой. Тогда кто? Совпадение или нет, что убийца Назара очень похожа на Ольгу? Подставили её или хотели сбить меня со следа? Голова сейчас просто взорвется от вороха мыслей.

Набираю на панели автомобиля номер и даю приказ проверить все камеры, что есть в том городишке, еще раз, и отследить передвижение настоящего убийцы.

Тихая ярость клокочет внутри. Сколько времени упущено, всё это время искали не ту. Что делать с докторшей? Отпустить? Так она сразу же побежит в полицию, а мне нельзя светиться, когда на хвосте висит проверка. Нужно выиграть время, понять, что от меня нужно, и выйти на верхушку, чтобы уже раз и навсегда закрыть вопрос.

Задумчиво постукиваю пальцами по рулю и давлю на газ. Убрать ее, как предложил Руслан, тоже не вариант. Не в моих правилах убивать невиновных. Да и не хочу я, чтоб она умерла. Понравилась она мне. Чего уж греха таить, пизд*ц, как понравилась. Да и, получается, жизнь брата спасала. Если б его не убили, возможно, благодаря ей жив бы, остался.

Размахиваюсь и со всей дури бью ладонью по рулю, задевая клаксон. По ночной трассе проносится длинный гудок. Найду эту тварь и живьем закопаю! Я из-за нее впервые в жизни так с женщиной поступил, еще и ни в чем не виновной.

Вдавливаю педаль газа до упора и несусь по ночной трассе. Адреналин клокочет внутри, быстрая езда помогает немного скинуть скопившееся напряжение. За рекордно короткое время доезжаю до закрытого поселка. Миную пункт охраны на въезде, качусь к дому. Ворота уже открыты. Заезжаю и глушу мотор, разминаю затекшие шею и плечи. Ко мне спешит охранник, начальник смены.

— Как тут у вас? — спрашиваю, двигаясь к крыльцу.

— Всё тихо.

Киваю и захожу в дом. Ну, хоть здесь всё тихо. Миновав широкий холл, поднимаюсь на второй этаж и иду прямиком в кабинет. Подхожу к столу и включаю компьютер, захожу в охранную систему и жду, пока всплывет нужная картинка.

Наклоняюсь к экрану и всматриваюсь в женскую фигурку, неподвижно лежащую на столе. Приближаю изображение, чтобы рассмотреть лицо. Девушка бледная как мел. Сердце на мгновение ухает куда-то вниз. Она вообще жива там?

Вылетаю из кабинета и несусь в подвальное помещение. Охранник, завидев меня, отрывается от экрана телефона и торопливо выходит из-за стола.

— Открывай, — ору на подлете к двери.

Тот быстро находит нужный ключ, отпирает дверь и отступает в сторону. Влетаю в камеру и замираю на пороге. Докторша лежит, свернувшись калачиком и, кажется, спит. Ее трясет, и она едва слышно периодически стонет, словно в бреду.

— Ты вообще видел, что с ней происходит? — ору на замершего за моей спиной отморозка.

— Так вы приказали не входить, — мямлит. — Я ей ведро и воду принес и больше не совался, как было велено.

— Когда? — спрашиваю, бегло осматривая Ольгу.

— Как вы уехали, часа через три пришла в себя и попросилась в туалет. Всё остальное время спала.

За что я плачу этим дебилам, спрашивается?

Осторожно переворачиваю Олю на спину и слегка трясу, пытаясь привести в чувство. Не реагирует. Лицо белое, губы, потрескавшиеся и сухие, под глазами залегли черные тени. Прикладываю ладонь ко лбу девушки, так, как ее тело даже сквозь футболку кажется, неестественно горячим. Черт, она словно кипяток. Подхватываю на руки и выхожу в длинный коридор.