Сандра Мартон - В то давно минувшее лето...
– И что это значит? – требовательно спросил он.
Уитни посмотрела на него. Лицо было холодным, глаза потемнели.
– Прости. – Она попыталась улыбнуться, но губы одеревенели, и улыбка не получилась. – Это просто неудачная шутка.
Уголки его губ опустились вниз.
– Да. Очень неудачная. – Он отпустил ее, повернулся и зашагал к двери.
– Алекс? Алекс, мне жаль. Я…
Он рывком распахнул дверь и сбежал по ступеньками. Как она могла сказать такую глупость? Алекс ведь не обманывал ее, он поставил в известность об условиях их брака заранее. И она согласилась, она…
– Отнести это на кухню или поставить на стол? Уитни подняла глаза. Алекс стоял в комнате, держа коробку с припасами.
– Алекс, я сказала глупость. Правда. Я…
– Так куда же, Уитни? На кухню или на стол? Плечи у нее опустились.
– На кухню, пожалуйста.
Он кивнул и прошел мимо нее. Через мгновенье она последовала за ним. Она совершила ошибку, но сможет все исправить. Она сжала губы, когда наблюдала за тем, как он складывал пакеты. Когда он закончит разгружать багаж, она попросит его, чтобы он разжег камин. Они поджарят несколько стейков, откроют бутылку вина, и спустя некоторое время все снова будет замечательно.
Неделя, которую они провели в Сан-Франциско, была великолепной. И она изо всех сил будет стараться, чтобы и эта неделя была такой же особенной.
Но этого не произошло. В тот день что-то умерло, и, что бы ни делала Уитни, она не смогла ничего вернуть. Разговоры, которые раньше лились рекой, стали натянутыми. Те пустяки, над которыми они смеялись до упаду, теперь не вызывали даже улыбки. А уединение в хижине делало натянутые отношения между ними все более очевидными.
Единственное место, где им удалось вернуть немногое из того, что было между ними раньше, была постель в ту первую ночь. Алекс овладел Уитни со страстью, которая граничила с насилием. Это принесло ей чувство полного изнеможения, она трепетала в его объятиях, и сердце ее наполнялось неистовой радостью.'
Но когда они были вместе в следующую ночь, после долгого дня неловкого молчания, что-то ушло. Уитни чувствовала, как будто какая-то часть ее была рядом и наблюдала ее в объятиях Алекса. Она чувствовала себя напряженной и неестественной, и тот волшебный момент расслабления, который она находила с ним вначале, был не таким.
На следующее утро она проснулась и обнаружила, что Алекс уже встал и оделся.
– Я все время – думаю, – сказал он. – Было и в самом деле нечестно с моей стороны оставить все на плечах моих сотрудников на такое долгое время. Ты очень будешь возражать, если мы вернемся домой на несколько дней раньше?
Сердце Уитни готово было разорваться, но она постаралась ему улыбнуться.
– Вовсе нет. Сказать по правде, я просто горю желанием вернуться назад. Я бы с удовольствием посмотрела на новорожденных жеребят.
Алекс облегченно вздохнул.
– Тогда складывай вещи, а я пока сделаю несколько звонков. Я позабочусь, чтобы мы смогли уехать как можно скорее.
Они сделали короткую остановку в Лос-Анджелесе для того, чтобы она смогла освободить квартиру, устроить переправку своих вещей по морю на Гавайи и продать «Обеды за минуту» своей помощнице.
Салли Коупланд вспыхнула, как школьница, когда знакомилась с Алексом.
– О, он великолепен! – захлебывалась она от восторга, как только они с Уитни остались одни. – Ты, должно быть, так счастлива.
Уитни кивнула.
– Очень.
Но счастливой она не была, она была в отчаянье. Ее отношения с Алексом, которые были такими яркими в Сан-Франциско, ухудшались катастрофически. И казалось, не было возможности спасти их.
Она старалась, как только могла. Во время долгого перелета домой она болтала о статье, которую прочла в «Бизнес уик». Алекс отвечал вежливо, но было ясно, что ему это не интересно. Когда они приземлились на Гавайях и ожидали рейса вертолета, она спросила его о планах относительно сахарной плантации, которую они посетили вместе. Снова последовал вежливый ответ. Но как только она замолчала, он открыл газету и загородился ею.
В конце концов она перестала приставать к нему, и они провели последний отрезок своего пути в полном молчании.
В тот вечер ужинали при свечах. Повар приготовил специальный праздничный ужин из mahimahi на гриле, и Алекс открыл бутылку «Перье-Жуе», которое подходило к этой гавайской рыбе. Но Уитни могла бы с таким же успехом есть корку и пить воду, потому что совершенно не чувствовала вкуса.
Они почти совсем не говорили, за исключением вежливых фраз, относящихся к еде. Затем, за кофе, Алекс слегка кашлянул.
– Я подумал, что тебе будет неуютно в комнатах, которые принадлежали раньше твоему отцу.
Уитни подняла глаза.
– Да.
Он кивнул.
– Я пригласил на следующей неделе архитектора, чтобы он переделал пару гостевых комнат в апартаменты для хозяев.
– Прекрасно, – сказала она тихо. Алекс бросил взгляд на часы.
– Мне нужно еще поработать. Почему бы тебе не пойти наверх, а я присоединюсь к тебе, как только смогу?
Она подняла голову.
– Но… но ты же сказал…
– Я сказал, что для нас устроят комнаты. А до тех пор я собирался ночевать в твоей комнате. – В его глазах появился внезапный настороженный блеск. – Конечно, если у тебя нет другого варианта.
– Нет, нет… Я… – Она умолкла. Конечно, именно это он и должен был сделать. А чего еще она ожидала? Алекс придет в ее спальню, как несколько лет назад.
Она потупилась, затем отодвинула стул.
– Я очень устала, – сказала она. – Я… я, возможно, уже усну к тому времени, как ты придешь наверх.
Он натянуто улыбнулся.
– Я не задержусь надолго, Уитни, обещаю. Оказавшись одна в безопасности своей комнаты, она закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Почему же мысль о том, что они будут делить эту комнату с Алексом, привела ее в такое замешательство? Он прав, она никогда бы не согласилась спать в комнатах отца.
Она оглядела комнату. За те два месяца, которые она здесь жила, она ничего не изменила – и было почти смехотворно представлять Алекса в окружении всех этих бело-розовых оборочек. Комната все еще выглядела так, как будто принадлежала девочке-подростку – той, которая ждала тут девять лет назад Апекса.
Уитни опустилась на край постели. В ту давно минувшую ночь Алекс должен был прийти через 1аnai. Теперь он поднимется вверх смело по лестнице. И это его право, как мужа.
Однако только это и изменилось. Апекс не любил ее тогда, не любит и теперь. Да, он хочет ее, да, он использует ее – но то же самое было и в прошлом, и это реальность. Горькая, но правда.
У нее сжалось сердце. Она не станет дожидаться его этой ночью. Только не сегодня. Она торопливо скинула одежду и натянула свою ночную рубашку, а затем поспешила в ванную, вымыла руки и лицо, почистила зубы и так торопилась, что не могла отдышаться, забираясь в постель. И как раз вовремя – она услышала, как открывается дверь, когда натягивала на себя одеяло.
