Инна Туголукова - Кризис среднего возраста
Слышу — батюшки-светы! — Потапов у двери заливается младенческим смехом. Я перепугалась, как дурочка, веник за спину. А он так ехидно: «Вот спасибо вам, Вера Петровна! Убраться надумали? Да здесь-то чисто. Вы бы лучше на кухне разобрались». Ну тут уж я все ему сказала, что хотела. «И, — говорю, — не удивлюсь, если выяснится, что вы нарочно подослали ко мне своего питомца». Он глаза вытаращил. «Неужели, — спрашивает, — я похож на дебила?» «Очень даже похожи, — отвечаю, — особенно если послушать вашу жену и вашего попугая».
Он разозлился, взял свою птичку, а этот двуличный Кеша головкой трется, как кот, клювом его за ухо щиплет, курлычет что-то сексуальное. Цирк, одним словом. Ну и говорит он мне так высокомерно: «Ложитесь спать, Вера Петровна. Больше вас в этом доме никто не потревожит. А завтра утром я вас отвезу». «Как же, — спрашиваю, — вы меня отвезете, если у вас бензин кончился?» «А зачем, — говорит, — вам бензин, если вы и на своем венике прекрасно долетите?..»
23
АННА
— А я вчера узнала, что Артем встречается с Тасей, — печально сказала Аня. — У меня за спиной.
— Как же ты узнала? — удивилась Вера.
— Стаська вчера случайно проговорилась и страшно перепугалась. Я спрашиваю: «Почему же ты мне ничего не сказала?» А она говорит: «Я боялась, что ты запретишь мне с папой встречаться». Понимаешь, какая странная произошла метаморфоза? В ее глазах виноватой осталась я! Не важно, что он там натворил на стороне, — я выгнала его из дома и разбила семью. У вас будет то же самое, — мрачно предрекла она Вере.
— Да тьфу на тебя! — заволновалась та.
— Ребенок всегда будет тосковать об утраченном отце и винить мать за то, что не смогла его удержать. Мне одна старая мудрая черепаха сказала: «Анечка, вы просто воспользовались ситуацией, чтобы разорвать отношения, которые давно себя изжили. В противном случае вы бы закрыли глаза на адюльтер своего мужа и переждали его, как болезнь, которая, увы, всегда проходит». Я сначала даже засомневалась, что, может быть, так оно и есть. А сейчас вижу — ничего подобного. Просто я не понимала, что счастлива. А теперь поняла и так скучаю…
— Может, тебе сделать первый шаг?
— Ты бы сделала?
— Я весь год бежала ему навстречу, а он улепетывал от меня во все лопатки. И вот улепетнул…
— Значит, все эти теории не стоят выеденного яйца. Ты пыталась сохранить семью, держала Лешку двумя руками, а он выдрался и ушел. Я дала под зад коленом, а теперь жалею. Плачу кровавыми слезами. Но ни за что, ни за что не покажу ему этого!
— А про Зойку ничего не знаешь? — осторожно спросила Вера.
— Мать ее ко мне приходила, плакала. «Не держи, — говорит, — зла». А Зойка в Москве живет, одна — не одна, я не спрашивала.
— Ань, а ты говорила, что за тобой увивается шлейф поклонников, — лукаво напомнила Вера.
— Ты бы видела этих поклонников, — усмехнулась подруга. — Один другого краше.
— Красота для мужчины не главное.
— Ты никогда не замечала, что банальные истины изрекаются как откровение Божие?
— А ты когда-нибудь пробовала опровергнуть хоть одну банальную истину?
— Нет, — честно призналась Аня, — не пробовала. Но в данном случае я говорю не о физическом совершенстве, а о степени удаленности от бессмысленного скотского существования.
— Вот сразу видно, что ты работаешь в книжном магазине! — восхитилась Вера. — Излагаешь, как по писанному. Так где же ты находишь таких оригиналов?
— Да они сами ко мне прибиваются.
— Чувствуют, наверное, что ты любишь животных и… птиц.
— А по-моему, пернатые — это теперь твоя стихия.
— О нет! — мгновенно открестилась Вера. — Если ты имеешь в виду попугаев и иже с ними, то этой пташке в мою жизнь дорога заказана. Расскажи лучше о своих воздыхателях. Неужели все так безнадежно?
— Помнишь, я тебе говорила, что у нас в магазине окопались братки? Теперь они оперились, именуют себя охранной фирмой — секьюрити, ни много ни мало, все честь по чести, как у больших. А паханом у них, то есть теперь, пардон, директором фирмы, является некий Гриша Чеботарев. Записной урод. Все эти годы мы с ним поддерживали вооруженный нейтралитет. Я для него дойная корова, он для меня гнусный рэкетир. Никакой романтики.
И вдруг я начинаю замечать за ним разные странности. Ломаю голову, какие новые беды это нам сулит. И даже в мыслях не держу, что в его каменном сердце проклюнулся нежный цветок любви. Или как там еще называются эти всходы — я не знаю.
В общем, из-за этой своей слепоты и черствости оскорбила я Гришу в лучших чувствах. Думала, ему нужны мои деньги, а он нес мне в ладонях свое трепещущее сердце.
— Ерничаешь? — укорила Вера.
— Больше над собой, чем над ним. Понимаешь, какая странная штука со мной приключилась…
— О Господи, Анька! Не делай этого! — заволновалась Вера. — Я знаю, что сейчас тобой движет: желание взять реванш, отомстить Артему за то, что он так с тобой обошелся, и доказать себе и всем, что ты еще ого-го! Но это — дорога разочарований!
— Подожди! Здесь совсем другая фишка. Раньше я бы и в кошмарном сне на него не польстилась. А он вдруг взял и в меня влюбился. Сразу привлек внимание, стал интересен.
— Чем же это?
— Да вот тем самым, что влюбился. Правда, интерес оказался со знаком минус — в тот момент он был мне не нужен. Но не успела я освоиться с этой мыслью — что влюбился и не нужен, — как Гриша уже остыл. И все! Я у него на крючке! Мне непонятно, как такое могло случиться, и досадно его внезапное охлаждение. И мне уже не важно, какое у него лицо. Я его больше не вижу — я его чувствую, ощущаю на уровне инстинктов. И смотрю уже совсем другими глазами. И замечаю, что у него красивые руки с чистыми ногтями, что все его габариты — не жир, а сплошные мышцы…
— Это как у Потапова, — поддакнула Вера и хотела было развить тему, но сдержалась.
— …Что он не глуп, умеет одеваться и обладает чувством юмора, а еще очарованием силы. Знаешь, когда сразу видно, что с тобой не пешка, а вожак. Мужчина. — Аня посмотрела в ошеломленное лицо подруги и усмехнулась: — Я просто анализирую ситуацию.
— И что показали результаты анализа? — ехидно осведомилась та. — Что ты влюбилась в охранника?
— Так говоришь, будто охранник — это нечто позорное, — обиделась за Григория Аня. — Растлитель малолетних или по крайней мере расхититель государственной собственности. У него, между прочим, музыкальное образование. Он в оркестре играл.
— В лагерном?
— Ну почему в лагерном-то? В симфоническом.
— И на чем же он там, интересно, играл? На гармошке?
