Стелла Чаплин - Бабник
«10. Станьте его сексуальной рабыней и выполните его самые безумные фантазии. Спросите его, чего он на самом деле хочет, и удовлетворите его заветные мечты. Но на следующую ночь наступит ваша очередь!»
М-да. Представляю себе эту картину. «Дорогой, на самом деле я очень-очень хочу сушку для белья, и, кстати, ты не мог бы устроить, чтобы я могла потрахаться с Максом?» Да, хорошее у него будет лицо в этот момент.
Я решила пустить в ход все средства для спасения нашего брака и моей нравственности, но все это казалось таким искусственным. Когда мы с Эндрю начали встречаться, не имело значения, что было на мне надето: трусики с вырезом на лобке или штаны пожарника. Единственным возбудителем, который нам требовался, – это мы сами. Вечер, утро, полдень – нам было все равно. Но потом это начало потихоньку иссякать.
Первый раз, когда мы спали вместе, не занимаясь любовью, показался мне концом света, хотя я и понимала, что в этом нет ничего особенно ужасного. Но, может, я правильно переживала. Может, это действительно был конец света. Конец того периода, когда вы просто не можете прожить без секса.
Но однажды вечером один из нас – я даже не могу вспомнить кто – лег в постель и заметил, что нас больше привлекает сон, чем секс, именно в эту самую ночь заклинание «Не могу насытиться тобой» потеряло свою силу. После этого секс потерял свою обязательность. Каждый раз, когда мы отправлялись в постель, у нас был выбор. Секс или сразу спать. Заниматься любовью или почитать книжку. Заниматься любовью или посмотреть кино. Выбор между «да» и «нет». И мало-помалу доводы в пользу секса становились все более слабыми.
А секс – предсказуемым. Согласитесь, это ведь не тот случай, когда не знаешь, как все получится. Вы можете пройти всю «Камасутру» страница за страницей, но конечный результат будет тот же. Это как на машине ехать: можешь выбрать автостраду или проселочные дороги и еще остановиться на пикник, но в результате все равно окажешься все в том же Бирмингеме.
Но, как я уже говорила, попытаться все же стоило, и я начала с уборки в спальне. Честно говоря, здесь скопилось немало ненужных вещей. Все книги и журналы отправились обратно на полки или в корзину. Всю разбросанную одежду я аккуратно сложила или повесила в шкаф. Сломанные коробочки от кассет, рассыпанные бусы, пустые спичечные коробки, квитанция на ремонт бойлера центрального отопления, запасные пуговицы к костюму Эндрю, наушники к плееру – все мелочи, у которых не было своего законного места, – я свалила в коробку из-под обуви и сунула под кровать, чтобы разобрать это когда-нибудь после. Герои мультфильмов из коллекции Эндрю перекочевали с комода на подоконник за занавеску.
Я сменила лампочки и набросила розовую шелковую шаль на бра в изголовье постели, еще одну шаль я накинула на телевизор – он был слишком тяжелым, одна я не снесла бы его вниз. Я отыскала несколько шарфов, которые могли бы пригодиться, чтобы привязывать Эндрю, а затем специально съездила на Кенсингтон-Хай, чтобы купить массажное масло с запахом жасмина в магазине «Все для ухода за телом» и спаржу в «Сэйнсбери». К ней не дали никаких рецептов, но я считаю, что ее надо просто поварить, а потом добавить масла. Это не так уж сложно.
В моем комоде я отыскала давно забытый, но очень дорогой гарнитур: лифчик и трусики фисташкового цвета. Это как раз нужный цвет, решила я. Не такой вызывающий, как черный. Не такой девственный, как белый. Изысканность и загадочность.
Я знала, что Эндрю балдеет от пояса с чулками, но у всего есть предел. Я надевала для него эту сбрую, когда мы только начали встречаться, но я не чувствовала себя при этом роскошной женщиной. Мне казалось, что на мне бандаж, вроде тех, что носят люди, у которых грыжа. В качестве компромисса я надела сандалии из змеиной кожи с завязками на лодыжках, которые он считал очень сексуальными. В половине восьмого я суетилась на кухне в белье и сандалиях, готовя спаржу. Наверху в миске с горячей водой согревалось жасминовое массажное масло. Интересно, что подумал бы обо мне Макс, если бы увидел меня в эту минуту? Весь день я пыталась не вспоминать о Максе. Но это было все равно что пытаться не думать вообще. Чем старательнее я выбрасывала из головы мысли о Максе, тем навязчивее они возвращались.
В ушах постоянно звучали слова песенки: «Если ты не можешь быть рядом с тем, кого ты любишь, люби того, кто рядом с тобой».
Но что это должно было значить? Если я не могу быть с Максом, я должна любить Эндрю? Или, наоборот, если Эндрю нет рядом со мной, я могу любить всякого, кто подвернется под руку? Например, Макса? Я так много думала о нем, что, когда зазвонил телефон, решила, что это Макс. Но оказалось, что это Эндрю.
– Привет, зайчик. Я сегодня попозже приду. Может, даже часов в десять. Сегодня день рождения Рассела. Мы с ним и с Робин зайдем куда-нибудь выпить. Ты ведь еще ничего не готовила?
– Готовила? А, нет, только овощи.
– Хочешь, подъезжай, сходишь с нами.
– Да нет, не хочется одеваться и опять выходить из дома.
– Ну ладно. Тогда увидимся дома. Не слишком там усердствуй.
Я убрала спаржу в холодильник – в возбуждающих средствах я нуждалась сейчас меньше всего – и пошла смотреть телевизор – что угодно, лишь бы не думать о Максе. Кстати, а почему он все-таки не звонит? Натали-то работает! Не так уж сложно узнать номер моего телефона.
Когда телефон снова зазвонил, я схватила трубку, на этот раз абсолютно уверенная, что это Макс. Но, как ни странно, это оказалась Атланта Пэрриш.
– Привет! Я звоню узнать, как у тебя двигается дело с Натали Браун.
– Хорошо, – ответила я. – Я договорилась о съемках в студии.
– Отлично. Ты случайно завтра не свободна?
– Я могла бы освободиться, а что?
– Ты знаешь Ангуса Роула? Это актер, художник, сумасшедший парень с разными закидонами.
– Я с ним не знакома, но знаю, кто это.
– Мы с ним договорились о съемках, Эрве только что позвонил и сказал, что у него грипп и он не может. Хочешь с ним поработать?
– Конечно.
Я пыталась казаться деловой и радовалась, что мы общаемся не по видеотелефону и Атланта не видит меня в белье и сандалиях, с ногами, закинутыми на спинку дивана: портрет сексуально неудовлетворенной домашней хозяйки.
– Съемка будет в его домашней студии, в Хокстоне. Он уже дал нам интервью о своих картинах, и снимки должны отражать скорее художественный талант, чем артистическое начало. Позвони утром Джастин из фотолаборатории, она даст тебе его адрес.
Когда Эндрю поздно вечером явился домой, я уже давно спала.
– Почему здесь так темно? – спросил он.
– Лампочка перегорела, – соврала я. – У нас остались только на сорок ватт.
