Номи Бергер - Бездна обещаний
Публика сорвалась с мест и взорвалась громом аплодисментов, не прекращая выкрикивать ее имя, она не позволяла Кирстен уйти за кулисы, вновь и вновь вызывая на сцену. Даже дирижер был совсем не похож на того человека, с которым Кирстен репетировала сегодня днем. Он весь сиял. Взяв руку Кирстен, маэстро поцеловал ее и победно поднял вверх. Джордж Жель тоже оказался среди вновь обращенных. Его восторженная улыбка была улыбкой человека, получившего в награду за обретение новой веры счастье лицезреть проблеск божественного света. Кирстен тоже улыбалась, потому что сегодня она доказала себе, что готова к восхождению на вершину.
— Мама, ты представляешь? Только что я получила первое предложение руки и сердца, — захлебываясь от смеха, сообщила Кирстен и передала письмо Жанне. — У меня в жизни не было ни одного свидания, и вот теперь какой-то Пэт Макитайер из Кливленда желает, чтобы я вышла за него замуж.
Эмиль надел очки и через плечо жены заглянул в письмо:
— Хм-м-м. Этот парень не очень-то силен в грамоте.
Кирстен вытерла выступившие от смеха слезы и присела на корточки. По всему полу гостиной были разбросаны письма, открытки и телеграммы, полученные за две недели со дня ее концертного дебюта в Кливленде. Кирстен опустилась на колени и принялась собирать корреспонденцию, с тем чтобы подклеить ее в толстый альбом в кожаном переплете, сделанный недавно по заказу у Марка Кросса.
— Думаю, теперь лучше перевести мой почтовый адрес на офис Нельсона, — задумчиво произнесла Кирстен, вспоминая многочисленные рассказы об ужасной участи знаменитостей, донимаемых чересчур рьяными поклонниками.
— Неплохая мысль, — поддержал Эмиль. Он собрался было уже порвать письмо Пэта Макитайера, но Кирстен остановила его:
— Папочка, ну как ты можешь так поступать с первым в моей жизни предложением выйти замуж? Каждая девушка должна помнить свое первое предложение.
Обеспокоенная Жанна во все глаза наблюдала, как Кирстен аккуратно разглаживает смятый листок.
— А что ты собираешься с ним делать, carissima?
— Наклеить в альбом, разумеется. Кто знает, будут ли у меня другие предложения?
Когда письмо было аккуратно подклеено в альбом, Кирстен обратилась к критическим статьям, делая вид, что читает их в первый раз. Она вслух выделяла отдельные предложения, словно заучивая их наизусть:
«…радушное и свежее дыхание весны после особо долгой и сухой зимы…»
«…наилучшее сочетание стиля, личности, смелости и, главное, фантазии…»
«…блестящая новая интерпретация сочного звука и драматическая неустойчивость темпа, перед которой столько благоговели романтики…»
«…мастерски изящное легато, изумительное качество которого наполняет даже простейшую фразу незабываемой лирической красотой…»
Убедившись, что родители не видят, Кирстен достала из кармашка юбки аккуратно сложенный желтый листок бумаги, развернула его и тщательно разгладила ладонями складки. Сердце девушки учащенно билось, пока она читала коротенький текст поздравительной телеграммы, и чуть не выскочило из груди, когда она дошла до имени, напечатанного внизу страницы. МАЙКЛ. Пять ровных заглавных букв не просто образовывали имя, они выкрикивали его. Четкое и страстное объявление. МАЙКЛ. Имя громкое, как восклицательный знак. Кирстен прошлась кончиками пальцев по буквам, представляя себе, что гладит лицо любимого. Она приклеила телеграмму на специально отведенную страницу и, вздохнув, закрыла альбом.
Раньше карьера Кирстен медленно шла к своему началу, но потом разом взлетела на большую высоту. Нельсон Пендел целиком запустил систему своих обширных международных связей, с тем чтобы каждый руководитель каждого большого оркестра в мире узнал имя Кирстен Харальд. Нельсон настоял на том, чтобы Кирстен заново снялась для афиши у Ричарда Аведона, в задачу которого входило обессмертить знаменитый взгляд, всего восемь месяцев назад открытый миру Антони Армстронг-Джонсом. Кирстен позировала Аведону в нарядах от американского модельера Номана Норела. Фотографии двадцать четыре на тридцать два вместе с другими рекламными материалами были собраны Нельсоном в наборы материалов для прессы и сотнями разосланы по всему свету. Кирстен стала мечтой любого руководителя оркестра. Сочетание таланта и красоты приковывало и опьяняло — трудно представить себе более убедительный аргумент. 1956 год проходил под знаком двухсотлетия со дня рождения Моцарта, и все оркестры мира считали своим святым долгом включить в репертуар произведения великого композитора. Нельсон настойчиво посоветовал и Кирстен включить в свой репертуар моцартовский концерт и несколько его сонат, на что она с охотой согласилась.
В июне сезон закончился, Кирстен к тому времени дала девять концертов и дважды выступала с оркестрами: Филадельфийским оркестром дирижировал Юджин Орманди, а Чикагским симфоническим оркестром — Фриц Рейнер. Программа же на будущий сезон уже включала в себя пятнадцать концертов с оркестрами и двадцать семь сольных выступлений. Но и лето не обещало отдыха: Нельсон организовал ее участие в восьми известных американских музыкальных фестивалях, самым популярным из которых был Беркширский фестиваль, проводившийся ежегодно в Тагнлвуде, недалеко от Бостона.
Душевное состояние Кирстен можно было описать одним словом — эйфория. Девушка жила постоянно в исступленном восторге, плывя на гребне волны своей прекрасной мечты, поднимавшей Кирстен все выше и выше.
Как-то Кирстен отправилась в «Пательсон» купить ноты, и ее остановил молоденький студент-скрипач, попросивший автограф. Кирстен сказала, что у нее нет с собой ручки, но юноша с готовностью предложил свою, оказавшуюся, к немалому удивлению знаменитости, «эстербруком» с лиловыми чернилами.
— Я уже два месяца ношу ее с собой в надежде встретить вас, — густо покраснев и уставившись на носки своих ботинок, признался горячий поклонник таланта Кирстен. — Я прочел, что цвет лаванды — единственный цвет, в котором вы выступаете на сцене. — Студент переложил футляр со скрипкой из одной руки в другую. — Между прочим, меня зовут Пол. Пол Белл.
Юноша с благоговением смотрел на листок бумаги, подписанный обожаемой артисткой. Когда же Кирстен протянула руку, чтобы вернуть ручку, Пол энергично замотал головой и попятился:
— Пожалуйста, оставьте ее себе. Собственно говоря, я купил ее прежде всего вам.
И, прежде чем Кирстен смогла должным образом поблагодарить за подарок, Пол бросился по улице и заскочил в дверь музыкальной школы «Карнеги-холл». Кирстен так взволновал искренний порыв юноши, что какое-то время она не могла тронуться с места. Глядя на ручку, Кирстен несколько раз повторила имя мальчика, чтобы не забыть его, и только после этого, положив трогательно-сентиментальный подарок в сумочку, продолжила путь к «Пательсону».
