Номи Бергер - Бездна обещаний
При приближении Майкла Истбоурна водитель выскочил из машины, оставив Кирстен на одно мгновение, в течение которого она попыталась собраться с мыслями и взять себя в руки. Задняя дверь лимузина отворилась, и в салоне зажегся внутренний свет, на какое-то мгновение ослепивший садящегося внутрь Майкла.
— Буду рада подвезти вас, сэр. — Приподняв над головой воображаемую фуражку, Кирстен рассмеялась при виде полной растерянности, написанной на лице Майкла.
Но Майкл даже не улыбнулся на ее шутку. Он был настолько ошарашен, что не мог не то что засмеяться, но даже вздохнуть. Одно мучительно долгое мгновение они безмолвно смотрели друга на друга. Вглядываясь в любимые черты, оба искали в них перемен. В конце концов незаметно для себя они потянулись друг к другу. Нежно обняв Кирстен, Майкл начал страстными поцелуями покрывать ее лицо — лоб, глаза, кончик носа, подбородок. Настал черед губ. Их первый настоящий поцелуй был сладок и бесконечен, как вечность.
13
Порыв, заставивший Майкла поцеловать Кирстен, был неуправляемой вспышкой. Ведь в течение года он все время пытался изгнать из памяти образ Кирстен, но, увы, ему это не удалось. Разумеется, брать с собой Кирстен в номер гостиницы «Сент-Регис» было безумием, совершенным безумием. Но Майкл и чувствовал себя сумасшедшим. Полностью потерявшим контроль. Слишком долго потребность в Кирстен терзала Майкла и рвалась наружу. Он больше не в состоянии был сдерживать и контролировать себя. Но и сдавшись перед непреодолимым желанием, Майкл продолжал мучиться, сознавая, что необузданное стремление к этой женщине оскверняет священные узы брака и является опасностью для карьеры, как его собственной, так и Кирстен.
Не зажигая света, Майкл провел Кирстен в комнату и принялся ласкать возлюбленную. Пальцы Майкла были необыкновенно нежны и в то же время сильны; скользя по шелково-бархатистой коже, они знакомились с телом Кирстен, словно с новым музыкальным произведением. Медленно, настойчиво, внимательно. Кирстен от его прикосновений превратилась в единственную, бесконечно звучащую ноту. Прошло еще несколько мгновений, и Кирстен охватила блаженная слабость. Она стала податливой и влажной. Теплела и таяла под Действием исходящей от Майкла силы; постепенно границы, Разделявшие два их существа, начали размываться.
— Кирстен… — Майкл понимал, что тонет, но Кирстен не спасет его. Вновь и вновь он бормотал ее имя — последний призыв о помощи безнадежно погибающего человека.
— Люби меня, Майкл, — прошептала Кирстен, прижимаясь бедрами к его восставшей плоти. — Пожалуйста, Майкл, научи меня. Я должна узнать. Пожалуйста, Майкл, ну, пожалуйста!
Кирстен страстно желала найти наконец выход так долго и неустанно мучившему ее чувству. Майкл предпринял еще одну отчаянную попытку обратиться к своему здравому смыслу и потерпел поражение. Подхватив Кирстен на руки, он донес ее до постели и положил девушку на блестящий атлас покрывала со всей нежностью, на которую был способен. Они одновременно разделись, торопливо снимая вещь за вещью, пока между их телами не осталось никаких преград. Теперь они, плоть к плоти, приступили к тонкому ритуалу взаимного изучения, совершаемому людьми, в первый раз занимающимися любовью.
Обнаженное тело Майкла — его широкие плечи, узкие бедра, темные курчавые волосы, мягкой пушистой порослью покрывавшие грудь, — пробуждало в ней необузданную страсть, требовавшую удовлетворения. Майкл нежно положил Кирстен на спину и принялся осыпать ее дивными ласками, исторгая из возлюбленной испуганно-блаженные возгласы и вздохи истинного наслаждения.
Лежа с широко раздвинутыми ногами и раскинутыми в стороны руками, Кирстен ощущала себя порочной очаровательной распутницей. Опытные ласки Майкла пробуждали в ней чувства, о существовании которых в себе Кирстен и не подозревала. Каждый поцелуй, каждое поглаживание пробуждали в ней потребность во все новых и новых ласках, порождая ненасытность. В полной открытости перед Майклом Кирстен становилась то требовательной, то уступчивой, то норовистой, то покладистой. Вспышка страсти превратилась в бушующее пламя, полностью поглотившее плоть состоянием предвкушения, граничащим с агонией.
Кирстен, трепеща от наслаждения, наблюдала, как Майкл, сначала ласкавший ее соски, медленно стал опускаться ниже, к животу, затем еще ниже, стремясь к четко обозначенному пятну треугольника, за вершиной которого начиналось открытое пространство, образованное раздвинутыми ногами. Когда же Майкл достиг этой вершины, у Кирстен от предвкушения закружилась голова. Как только теплый ласковый рот покрыл томящееся желанием лоно, Кирстен перестала дышать. Мгновение спустя дыхание вернулось долгим блаженным стоном с дрожью, а все тело стало подниматься и опускаться в ритм с движениями языка, глубоко погруженного в окончательно раскрывшиеся врата блаженства.
Кирстен показалось, что она уже достигла вершин экстаза, какого никогда прежде не испытывала, но она ошиблась. И это стало понятно после того, как Майкл, лаская лоно языком, довел Кирстен до исступления, а потом осторожно и очень нежно погрузился в нее.
Кирстен отдала любимому свою невинность, а Майкл нарушил священный брачный обет, и оба они поняли, что с этого момента жизнь каждого из них никогда уже не будет прежней.
Инстинкт заставил Кирстен обвить ногами бедра Майкла, чтобы его ритмичные удары достигали большей глубины. Сейчас они были одновременно союзниками и врагами, движимыми в бой первобытным голодом похоти, удовлетворение которого несло бесконечное наслаждение. Каждый боролся за право достичь вершин блаженства. Окончание было столь бурным, ощущения столь острыми, что Кирстен закричала, впервые испытав взрыв оргазма, а Майкл наконец понял, что значит умереть, и навсегда избавился от страха смерти.
Кирстен лежала в объятиях Майкла удовлетворенная и ослабевшая, с дрожащими руками и ногами. Никогда еще Кирстен не ощущала такой наполненности, даже когда ей казалось, что она прикасается к вечности, полностью погружаясь в любимую музыку.
Теперь она стала женщиной; Майкл сделал ее женщиной.
Однако блаженную удовлетворенность вскоре вытеснило какое-то новое ощущение — всепоглощающее чувство неуверенности. И вины. Вины за то, что они сделали. Она сделала. Была ли она права, допустив совершиться тому, что совершилось? То, что совсем еще недавно казалось правильным и естественным, теперь вдруг породило уйму вопросов и сомнений.
Кирстен более не девственница. Она отдалась по собственной воле, следуя зову страсти, и отдалась не приятелю, не жениху, а мужу чужой женщины. Кирстен зажала рот ладонью, чтобы не вскрикнуть. То, что Майкл был женат, раньше не представлялось ей такой проблемой. Теперь оба они пересекли запретную черту. Повернувшись в объятиях Майкла, Кирстен пристально на него посмотрела. Ей хотелось понять: причинила ли она ему боль? Принесла ли она вред человеку, едва ей знакомому, но душа которого так долго волновала ее собственную душу?
