Неприятности с любовью (ЛП) - Мэйсен Кэт T.

Если бы я была инициативной и организованной, я могла бы избежать всего этого, делая покупки в Интернете. Но, конечно, у меня есть дела поважнее, и это все, о чем я могу думать в эти дни.

Усталость начинает подкрадываться, ноги устают от ходьбы. Я покупаю подарки всем, кроме Авы. Учитывая, что она повсюду следует за мной, сложно купить что-то без ее ведома.

— Я просто собираюсь ненадолго уйти одна.

— Почему? Мы почти закончили, — жалуется Ава.

— Потому что я просто хочу побыть одна, — огрызаюсь я.

— Боже, Амелия, ты такая сука, — кричит Ава, захлопывая вешалку обратно на стойку. — С тех пор как ты приехала, у тебя такое настроение.

— Ава! — ругает мама, вздыхая. —

Это не место для подобных дискуссий.

С прищуренным выражением лица я смотрю прямо на Аву, не испытывая никакого тепла по отношению к сестре, имеющей свое мнение. Если кто-то и проверяет меня на прочность, то Ава Эдвардс — первая в списке.

— Да какая разница, мама, — возражает Ава. — Честно, Амелия. Просто скажи, что ты не хочешь быть здесь... что ты лучше будешь в Йеле со своими друзьями.

Рядом с Авой мама опускает голову, оставаясь необычно тихой.

— Ты, как всегда, драматизируешь, — отвечаю я.

— А я? — спрашивает Ава, положив руку на бедро. — Потому что мне кажется, что ты бросила какого-то мужчину и предпочитаешь быть в его постели, а не со своей семьей.

Мои глаза расширяются от ее обвинения. Она никак не могла узнать об Уилле, если только не читала мои сообщения. Черт.

— Ты читала мои сообщения?

— Нет, но к чему эта паранойя? Похоже, я была права, — Ава складывает руки.

— Думай, что хочешь, — прошипела я, на мгновение потеряв дар речи. — Встретимся в «Старбаксе» через пятнадцать минут.

Я ничего не говорю, бросаю их в отделе вечерних платьев, отчаянно желая остаться одна. Мне неприятно, что Ава задела нерв и, что еще важнее, учуяла так называемый след, который я пыталась скрыть. Еще хуже то, что я продолжаю лгать маме и чувствую, что она тоже догадалась о моем поведении. Неужели я настолько очевидна? Единственный, кто, кажется, относится ко мне нормально, — это папа.

Попытка сделать покупки для моей надоедливой сестры оказывается еще более сложной. Я понятия не имею, что ей купить, особенно после нашей ссоры, так что в итоге остановилась на новом выпрямителе для волос, поскольку она жаловалась на свой утром.

К тому времени, как мы возвращаемся домой, отношения между нами немного разряжаются. Мы обе помогаем маме готовить наш традиционный рождественский ужин и наводить последние штрихи в доме. Во время праздников наш дом выглядит как идеальная картинка из журнала. Все специально расставлено и выглядит эстетично — от огромной свежесрубленной елки в гостиной до мерцающих огней за окном.

Мы все садимся ужинать, а затем одеваемся в одинаковые пижамы, которые мама требует надеть, чтобы продолжить традицию Эдвардсов. Мы, девочки, не жалуемся, только папа, как обычно.

После ужина мы устраиваемся в гостиной с камином, греем руки чашкой горячего шоколада и смотрим рождественский фильм. Я не могу не наблюдать за своими родителями, за тем, как они улыбаются в объятиях друг друга, за глупыми подколками, которыми они друг друга подкалывают. Даже папа расслаблен и часто целует мамин лоб.

Это заставляет меня чувствовать себя еще более одинокой. Даже если мои отношения с Уиллом станут достоянием общественности, я не могу представить его здесь, рядом со мной, без папиного недовольства. Я достаю телефон, желая написать Уиллу, но в итоге откладываю его в сторону. Ничего хорошего из моих слов сейчас не выйдет, учитывая, что вопросы, омрачающие мои мысли, могут привести к ссоре. А это последнее, что нужно кому-то из нас в канун Рождества.

Рождественским утром я просыпаюсь под звуки бегущих по коридору младших сестер. Схватив телефон с тумбочки, я вижу сообщение от Уилла.

Уилл: Счастливого Рождества, красавица.

Я ухмыляюсь его сообщению, как будто слышу его голос, произносящий эти слова. Перед моим отъездом мы решили отказаться от рождественских подарков, поскольку ни один из нас не заинтересован в материальных вещах. Но Уилл не преминул предположить, что наш подарок друг другу должен включать в себя действия в спальне.

Я и не подозревала, что секс может быть таким раскрепощающим и что с правильным человеком нет никаких ограничений. Мои пальцы быстро печатают, зная, что у меня осталось не так много времени до того, как одна из моих сестер ворвется и потребует открыть подарки.

Я: С Рождеством, красавчик. Надеюсь, ты вел себя хорошо, и Санта-Клаус доставил тебе подарки.

Уилл: Он доставит его снова, когда ты вернешься и будешь лежать голой в моей постели.

Я: Я как раз думала о том же. Еще четыре дня, но кто считает?

Уилл: Я... Я считаю.

— Милли, вставай! — кричит Александра за дверью.

Издав стон, я вытаскиваю свою усталую задницу из комнаты и спускаюсь по лестнице. Неудивительно, что мои родители сделали все возможное, разбросав подарки вокруг елки и набив чулки до отказа. Открытие подарков заняло целый час с множеством охов и ахов и тонной прыжков вверх и вниз.

Я благодарю родителей и сестер за все подарки — одежду, украшения и многое другое. После того как младшие девочки покидают гостиную со своими подарками, я помогаю папе прибраться, пока мама готовит завтрак.

— Каково это - вернуться домой? — спрашивает папа, собирая оберточную бумагу и бросая ее в мусорный пакет, который держит в руке. — Калифорния очень отличается от Восточного побережья.

— Здесь теплее, — говорю я, прикасаясь к украшению на елке. — Здесь хорошо.

— Ты изменилась, — добавляет он, его глаза прикованы ко мне. — Ты повзрослела за те несколько месяцев, что тебя не было.

— Наверное, колледж заставляет принимать более правильные решения. К тому же мне уже девятнадцать.

— Ты женщина.

— Пап, ты же не собираешься впадать в сентиментальность по отношению ко мне?

— Выслушай меня, — он ставит сумку на пол и садится в кресло. — Ты очень старалась, чтобы поступить в Йель. Ты выбираешь сложную карьеру, которая будет испытывать тебя всю оставшуюся жизнь. И тебе удалось принять эти решения, несмотря на то, что ты воспитывалась в богатой семье. Я горжусь тобой.

Я опускаю подбородок на грудь, стараясь не подавиться его признанием: — Спасибо, папа. Для меня очень много значит то, что ты так говоришь.

— На днях я говорил Уиллу, как я горжусь тобой. Он согласен, что у тебя голова на плечах и ты целеустремленная.

— Ты говоришь обо мне с Уиллом? — как только это прозвучало, я поняла, что мой тон запаниковал. Пытаясь спастись, я продолжаю: — Я уверена, что у него есть дела поважнее, чем обсуждать какого-то ребенка.

— Ты уже не ребенок, — папа улыбается, но затем долго вздыхает. — Ты красивая, умная женщина, которая однажды разобьет сердце какому-нибудь мужчине.

— О, так ты признаешь, что я не монахиня?

— Вполне себе комедиант, — заметил он с мрачным весельем. — Если бы я мог добиться своего...

— Знаю, знаю, — тяну я, закатывая глаза. — Если бы ты мог, я бы стала девой. Девственницей.

— Ты хорошо меня знаешь.

Я скрещиваю руки, чтобы не выглядеть неловко, когда задаю вопрос: — Так что Уилл может сказать обо мне? Господь свидетель, он все еще травмирован нашим детством. Ведь стоит кому-то один раз поцарапать ногу, и он будет помнить об этом всю оставшуюся жизнь.

— Удивительно, но он отзывается о тебе только положительно. Конечно, у него есть свои заботы. Мы так близки к тому, чтобы окончательно договориться с Лондоном. Если все пойдет хорошо, он переедет туда через несколько месяцев.

Мой желудок затвердел в тот момент, когда сердцебиение замедлилось до полной остановки. Лондон. Я понятия не имею, сколько миль от него, но пересечение океана означает, что он очень далеко. Это не должно шокировать, если учесть тот факт, что о нем заговорили на День благодарения. Но я обманывала себя, думая, что все изменится, потому что мы «вместе». Как глупо с моей стороны. По словам отца, я могу быть красивой и умной, но у меня нет силы, чтобы помешать мужчине стать следующим миллиардером.