Развод. Она не твоя (СИ) - Дюжева Маргарита

Анна… Этой плевать и на отца, и на Семена. Она барахтается в своем безумии.

Такая вот круговая порука. Всем на всех насрать, все друг друга используют. Аж тошнит.

В этот момент, Александр, видя, как мне тяжело, снова ободряюще сжал ледяную руку и сказал:

— Маш, хорошие новости тоже есть.

— Какие? Все закончится завтра? Сейчас?

— Не настолько хорошие, — сдержано улыбнулся, — хотя, как посмотреть. У нас есть выход на няню, которая сейчас занимается с твоей дочерью.

— И что?

Я видела эту женщину на камерах, видела, как она работает. На пять с плюсом. Я бы и сама с удовольствием наняла такую няню, если бы мне дали выбирать. Заботливая, тактичная. Ребенок при ней всегда чистый, ухоженный, спокойный. При этом она не только обеспечивала присмотр и уход, но и проводила занятия. Они то и дело то что-то лепили, то красили, то строили из цветных кубиков. Она читала, показывала дочке пальчиковых куколок, разыгрывая сценки из сказок. Профессионал, одним словом. И к моему огромному удовлетворению, именно она проводила большую часть времени с Аринкой, а не Анна.

— Она готова организовать вам встречу.

Я чуть со стула не упала, услышав эти слова.

— Встречу? — переспросила не своим голосом, — С Ариной?

— Ну а с кем еще? Не думаю, что ты мечтаешь о тайном свидании с Семеном.

В груди будто разорвалась адреналиновая бомба.

— К черту Семена. Когда я смогу увидеть свою дочь?

— Завтра. В первой половине дня…

Он не успел договорить, а я уже висела у него на шее. Обнимала так крепко, как будто хотела задушить.

— Спасибо.

— Маш, — он даже растерялся. Замер, с расставленными в сторону руками, — это…

— Спасибо, спасибо, спасибо.

Александр кашлянул и аккуратно похлопал меня по спине:

— Там не все так просто…

— Плевать, — прижалась к нему еще сильнее, — спасибо.

Он мой ангел-хранитель, не иначе.

— Маш, ты…

— Да? — Я чуть отстранилась, чтобы посмотреть ему в глаза. А там…там бездна. Кипящая, обжигающая, заполняющая собой все и порабощающая.

Он замолчал. Я тоже забыла о том, что на свете существуют какие-то слова. Просто смотрела на него, широко распахнув глаза. Не шевелилась. Едва дышала. Чувствовала.

Дрожь по спине, покалывание пальцев, сильные удары сердца в ватной груди.

Что-то горячее, тягучее вместо крови по венам.

На меня никто никогда так не смотрел. Никогда. Так чтобы захотелось прикоснуться и забыть обо всем.

И я почти прикоснулась. Подняла руку, но остановилась. Сначала вернуть дочь, вырвать ее из когтей Анны и Семена, обнять, потом все остальное.

Я прошла по самому краю пропасти. В миллиметре от падения.

Если все пройдет хорошо, если мы разгребем эту зловонную кучу, то клянусь, я позволю всем своим шальным фантазиям воплотиться в жизнь. Но не раньше.

Александр тоже справился с эмоциями. Огонь не потух, но был тщательно спрятан, уступив место деловому подходу:

— Как я уже сказал – не все так просто. Абрамов следит за твоей бывшей работой, за домом, за родителями.

Бедные мои мама и папа. Не знаю, чего им наговорил Семен, но они, наверняка, места себе не находят от тревоги. Так хотелось дать им какую-нибудь весточку, сообщить, что жива, здорова, предупредить, чтобы не доверяли Абрамову. Но Саша категорически запретил это делать, потому что так можно было спровоцировать мужа на очередные зверства. И был прав. Пусть уж лучше будут в неведении, чем попадут под удар.

— Возможно и за няней тоже следит. Поэтому просто так подойти к ним ты не сможешь. Придется маскироваться, играть.

— Я готова к любым играм.

— Уверена? Если Семен догадается, что ты поблизости, то все станет сложнее. Лишние эмоции могут все испортить.

— Я справлюсь. Просто скажи, что мне сделать.

— Держать себя в руках, чтобы ни случилось.

— Без проблем.

Буду держать себя в руках, в узде, в ежовых рукавицах.

В чем угодно и как угодно, только дайте мне возможность увидеться с дочерью.

— Наедине вы не останетесь точно, — сказал он, пытливо глядя на меня, — возможно тебе даже не удастся ее обнять.

Как больно, сердце аж сжималось.

— Я все понимаю.

— Тебе придется изображать постороннюю.

Изображу. Постороннюю, чужую, мимо проходящую. Главное не сдохнуть в этот момент от отчаяния.

— Без проблем.

Он снова посмотрел на меня, в этот раз с ярко выраженным сомнением:

— Ты уверена, что такое испытание тебе по силам? Мы можем просто подождать, когда все закончится…

— Нет! — воскликнула я. Потом добавила тихим шепотом, — нет…

Сама мысль об ожидании была мучительна. Мне нужно увидеть ее, хоть мельком. Мимолетно прикоснуться. Услышать голос. Увидеть улыбку, пусть обращенную и не ко мне.

Мне нужно это, чтобы были силы жить дальше.

— Я должна ее увидеть. Пойми.

— Я понимаю, но чертовски переживаю. За тебя. За нее. За вас обеих.

В этих простых словах было столько искренности, сколько я не получала от Семена за всю нашу совместную жизнь.

Ему и правда было не все равно. Это пробивало дыру в моей броне, растапливало лед в сердце, заставляло чувствовать себя живой и нужной.

Я все-таки прикоснулась к нему. Провела ладонью по слегка небритой щеке и улыбнулась:

— Все будет хорошо.

Он накрыл мою ладонь своей:

— Тогда слушай меня очень внимательно.

Оставшуюся часть вечера мы провели, обсуждая детали завтрашней «операции», а утром отправились в город.

Несмотря на то, что за всю ночь мне удалось поспать от силы пару часов, я была бодра, активна и сгорала от предвкушения.

Мне не верилось, что сегодня я смогу увидеть Аринку. Даже щипала себя тайком, пока ехали по загородной трассе, опасаясь, что все это сон, и что пробуждение наступит в самый волнительный момент.

План наш был прост и в некоторой степени даже безрассуден.

Алла Евгеньевна – няня Арины. Должна была прийти с дочкой в детский магазин. А я, нацепив черный коротко стриженный парик, форму и бейджик сотрудника, буду изображать продавца-консультанта.

Чтобы не возникло вопросов и подозрений, мне пришлось приехать пораньше. Хозяйка магазина молча выдала мне все необходимое и сказала, где можно переодеться.

Я нервничала, но Александр сказал, что ей можно доверять, и я перестала изводить себя подозрениями и сконцентрировалась на том, чтобы сделать все правильно.

Уже готовая ходила по залу, действительно отвечая на вопросы покупателей. Кому-то помогла найти платье нужного размера, кому-то рассказала про игрушку, а потом мир перестал существовать.

В магазин зашла Алла Евгеньевна, толкая перед собой прогулочную коляску.

Аринка…девочка моя…

Ноги сами сделали шаг навстречу, но я остановилась.

Вспомнила слова Александра о том, что надо держать себя в руках, чтобы ни случилось.

Вы когда-нибудь пытались сдержать чувства к ребенку? К малышу, которого у вас пытались отобрать? Это невероятно сложно. До дрожи. До зубовного скрежета и тахикардии. И только мысль о том, что могу все испортить, не позволяла сорваться.

— Добрый день, — я подошла к ним, поправляя большие очки с толстыми линзами.

Еще один штрих, чтобы скрыть мою сущность.

Она взглянула на меня быстро, цепко. Чуть заметно дрогнула аккуратно накрашенными ресницами и сказала:

— Нам нужны сандалии, с высоким задником и супинатором.

— Пойдемте, я помогу вам подобрать.

Отдел обуви находился в дальней части магазина, и там как по заказу никого не было.

Пока шли туда, я с трудом удерживалась от того, чтобы не пожирать дочь взглядом.

Девочка моя, Зайка, Солнышко. Котенок мой любимый. Как же я соскучилась по тебе. Как же мне без тебя плохо.

Мы заняли место между стеллажей, такое, что со стороны было не очень-то заметно. Если кто и наблюдал за нами, то чтобы увидеть, что происходит, ему надо было подойти совсем близко.

Двигаясь по сценарию, я спросила какой размер нужен, какой цвет, какая фирма предпочтительнее. Достала из стопки пяток коробок с обувью, а потом опустилась на корточки рядом с коляской: