Первая скрипка для злого доктора (СИ) - Варшевская Анна

Антон не стал скрывать от меня, что так или иначе – но старому скрипачу осталось немного. Его, конечно, подлечат сейчас… И даст бог, у него впереди будет ещё пара лет, а может быть, и больше. Но вряд ли намного.

Сам Иосиф Давидович отнёсся ко всему философски. Когда врачи пытались, по его словам, «навешать ему лапшу на уши», он только вздыхал и смотрел на них укоризненно, как только умеет старый еврей, – и в конце концов главврач вместе с Антоном сдались и просто честно рассказали ему о прогнозе. На что старик только пожал плечами, усмехнулся и ответил словами из Рэя Брэдбери, слегка переиначив их: «Я на своём веку отведал каждого блюда и сыграл каждую мелодию – только один пирог осталось попробовать и одну песню спеть. По правде говоря, мне даже интересно. Я ничего не собираюсь упустить, надо вкусить и от смерти».

Я потом подсовываю Антону «Вино из одуванчиков», и он читает книгу весь вечер, не отрываясь, закинув мои ноги себе на колени и рассеянно поглаживая. А захлопнув, сообщает:

– Нас с тобой ждёт отличное лето, ёжик!

– Думаешь?

– Уверен!

И вот мы в самолёте. И я очень боюсь по приезду услышать от пока незнакомого мне Дмитрия, что прогноз у Вовы плохой.

– Он бы сказал об этом сразу, – качает головой Антон, когда я высказываю ему свои опасения. – Раз ждёт на разговор, значит, всё не так страшно.

Столица встречает нас шумом, толпой людей в аэропорту и любимым мной запахом метро. Я специально прошу Антона не вызывать такси от отеля до больницы, а добраться общественным транспортом.

В отделении гематологии, куда мы приезжаем, ужасно тихо. Я, вцепившись в руку жениха, иду за ним, оглядываясь по сторонам.

– Не дёргайся так, – просит меня мужчина, открывая дверь кабинета.

– О, ну наконец! – врач, сидящий за столом и пишущий что-то, поднимает голову и встаёт. – Рад тебя видеть. А это, я так понимаю, твоя невеста?

– Привет, – Антон крепко сжимает протянутую ладонь. – Да, это Алёна. Алён, это Дмитрий…

– Для вас просто Дима, – онколог хитро улыбается и, покосившись на друга, склоняется над моей рукой. – Чрезвычайно рад! Просто чрезвычайно!

– Так, ну хватит! – помрачневший Антон отбирает мою руку у мужчины и делает шаг вперёд, слегка загораживая меня.

– Ты сдурел?! – шиплю ему на ухо еле слышно, но его коллега явно слышит и лицо у него становится донельзя ехидным.

– Правильно, правильно, прелестная скрипачка! Так и надо с ним.… и вообще с нами! А то мы все ревнивые собственники!

– Ты что, жениться успел? – прищуривается Антон.

– Упаси меня бог! – с шутливым ужасом отмахивается онколог. – Не встретил ещё такую, как твоя невеста! Так, ладно, – кивает нам, прекращая дурачиться. – Я действительно рад вас видеть. Давайте, присаживайтесь, сейчас быстро введу вас в курс дела, а потом пойдёте к своему подопечному.

– Как он? – спрашиваю, волнуясь.

– Шикарный пацан, – щёлкает языком Дима. – Всё отделение его скрипкой заслушивается.

– Он же у меня скрипку оставил, когда уезжал, – говорю, недоумённо глядя на Антона.

– Я купил ему скрипку, – качает головой мой жених, и я закусываю губу и утыкаюсь носом ему в плечо.

– Спасибо, – шепчу, сглатывая комок в горле, и он накрывает мою ладонь своей, переплетая пальцы.

– Господи, мне на вас даже смотреть неловко, – закатывает глаза онколог. – Короче. Парень по твоей специализации, Сердцев.

– Вот как, – Антон смотрит на друга цепким взглядом. – Неужели всё-таки инфекция?..

– Да, инфекционный эндокардит, – кивает онколог, – одним из симптомов которого стали лейкемоидные реакции. Но мы долго подозревали лейкоз. Сделали и биопсию в том числе. Так что парня вы привезли правильно, в его возрасте такой диагноз – это не просто редкость, а я даже не знаю….

– Моноцитарно-макрофагальные реакции? Системные исключили? – Антон подаётся вперёд, оперируя какими-то терминами, которые ускользают от моего внимания – вроде буквы все русские, да и слова тоже, а смысл с трудом разбираю.

До меня что-то доходит, только когда мой кардиолог спрашивает про подвижность пальцев.

– Он что, не сможет играть?! – с испугом перевожу взгляд с одного мужчины на другого.

– Сможет, сможет, это не его случай, – успокаивающе говорит Дима. – И в целом прогноз у него благоприятный.

– Вы уже начали антибактериальную терапию? – уточняет Антон.

– Да, вчера. И смотри, тут такое дело. Мне бы, конечно, лучше перевести парня, – немного виновато пожимает плечами врач. – Сам понимаешь, я его брал с подозрением на онкологию. А ему теперь в кардиологию надо.

– Ему нужно пить антибиотики? – спрашиваю наивно.

– Не пить, – качает головой Антон, – это массированная антибиотикотерапия, лекарство вводится внутривенно, максимальными суточными дозами, ежедневно в течение полутора, а то и двух месяцев. И, естественно, мальчик должен находиться под наблюдением. Такое лечение не проводится на дому.

– Ясно, – охнув, закусываю губу. – То есть… придётся нам признаваться, да?

– Кажется, придётся, – вздыхает мужчина.

– Кому и в чём? – с любопытством интересуется Дима.

– Бабушке Вовы, – говорю устало. – Она думает, внук на конкурсе в столице.… он у неё один, а она сердечница…

– Ну… врать – так уж врать до конца, – пожимает плечами онколог. – Скажете, что мальчик на конкурсе подхватил инфекцию и лечится антибиотиками теперь. Это даже не совсем враньё.

– Ладно, разберёмся, – Антон встаёт. – Давай, веди нас к герою.

– Идёмте, – Дмитрий кивает.

Вова встречает нас с восторгом. Вцепляется мне в руку и болтает, не умолкая. А я украдкой разглядываю ребёнка, который выглядит похудевшим и уставшим.

– Дмитрий Сергеевич сказал, что дальше мне можно будет лечиться в своём городе, – с надеждой переводит взгляд с меня на Антона Вова.

– Можно, – кивает Антон. – Но дома это делать не получится, Вов. Придётся лежать в больнице под капельницами. Я тебе честно говорю, как взрослому, не собираюсь врать. Процесс будет долгий и непростой.

– Зато в Красной больнице с тобой будет лежать Иосиф Давидович, – невольно усмехаюсь священному ужасу, который поступает на лице мальчика после этих слов. – Будешь ему играть, а он тебя будет поправлять.

– Ой.… – только и выговаривает Вова.

Да уж, ой….

Нам, конечно, еще приходится преодолеть кучу бюрократических препон. Но так как детского кардиолога в городе всё равно нет, а нас поддерживает Юрий Владимирович, Вову таки перевозят и устраивают в Красную больницу под присмотр Антона, который, пока мы были в столице, успевает обсудить тактику лечения со своими коллегами.

А я в это же время успеваю встретиться со своим научным руководителем. Который очень воодушевляется идеей, что где-то на нашем старом городском кладбище покоится одна из сестёр композитора, и этому есть подтверждение в письме. Предлагает мне поискать метрические книги церковного прихода за то время – ведь смерть девочки должна была быть там зафиксирована. Сообщает, что уже связался со специалистом по почерковедческой экспертизе. Ну и параллельно мы обсуждаем с ним планы двух научных статей, которые как раз позволят мне выйти на финишную прямую со своей диссертацией.

– А на меня у тебя время будет? – ворчит Антон в один из вечеров, когда я прошу его подождать, пока закончу черновик статьи, чтобы отправить его научруку.

– Пять минут, любимый… нет, десять! И я вся твоя! – от его поцелуев сзади в шею по коже бегут мурашки.

– Бо-о-оже, жена-музыкант и учёный – горе в семье! – стонет мужчина, падая на диван.

– Я не жена, а невеста, – откликаюсь рассеянно, перепроверяя данные.

– Только потому, что я давал тебе время привыкнуть к этой мысли. А то давно уже была бы женой!

– Всё! – объявляю спустя пару минут, отправив письмо. – Я закончила!

– Ну наконец-то! Иди сюда! – Антон чуть ли не вытаскивает меня из-за стола, перехватывает и, донеся до кровати, роняет на нее, а сам устраивается сверху.