Ненужная мама. Сердце на двоих (СИ) - Лесневская Вероника
- Потому что мы даже поговорить с тобой нормально не можем. Без взаимных претензий. Зачем нашим детям все это выслушивать?
- Прости, - сдается Одинцов. Потухает так же быстро, как и завелся. Даже огонек в его глазах гаснет, уступая место арктическому морозу.
- Давно простила, Гордей. И отпустила, - протяжно выдыхаю и отворачиваюсь, чтобы не лгать ему в лицо. Переключаюсь на малышку: - Все готово. Ты настоящая красавица, - провожу пальцами по ее колоску, а она вдруг ныряет в мои объятия, потираясь носиком под грудью.
- Идем? – приглушенно лепечет.
- Куда? – срываюсь в искренний смех, не переживая, что подумает обо мне Гордей.
Алиска соскакивает с дивана, берет куклу подмышку и протягивает мне крохотную ладошку.
- Домой. А-ам, - открывает ротик.
- Что, папа не кормит? – игриво продолжаю незамысловатую беседу.
- Мы завтракали кашей, - бурчит Гордей, словно оправдывается. Выглядит таким виноватым, что я не могу сдержать улыбки, отпустив на время наш конфликт.
- Кася фу-у, - морщится Алиска, и я опять смеюсь. До слез. – Купи какетку, - просит, сложив ручки в умоляющем жесте.
- Лисонька, дорогая, ну как ты себя ведешь? Разве этому я тебя учил?
- Брось, Гордей, это еще ничего, - отмахиваюсь, успокаивая Одинцова. - Ты бы слышал, как двойняшки требуют игрушки или сладости! Они не договариваются, а сразу переходят на ультразвук. В доме крыша поднимается.
Сталкиваемся взглядами – и я принимаю серьезное выражение лица.
Заигралась в семью…
Дверь в кабинет открывается без стука, а со стороны входа доносится вкрадчивый женский голос:
- Виктория Егоровна? – кто-то ищет меня, и я выхожу на зов, показываясь из-за ширмы. - Можно? Нас к вам направили.
- Да, конечно, одну минуточку, - тараторю, осматривая мамочку с сыном и тайком косясь на диван. - Я вас приглашу.
Как только дверь за ними захлопывается, из своего убежища выбегает Алиска. Топает следом за мной, как хвостик. Повисает на мне, схватив за рукав, ждет моего решения. Я напряженно смотрю на нее, потом - на Гордея, покусываю губы.
- Доча, нам пора, - сдается он, тщетно пытаясь оторвать от меня малышку. - Попрощайся с Викой.
- Неть! - топает она ножкой. - Мавика, идем!
- Радость моя, - приседаю напротив и беру ее за ручки. – Сейчас мне надо поработать. Меня ждут другие детки, - формулирую как можно понятнее, а она ревниво надувает губки. – Я должна их полечить.
- А-а-а, - тянет нараспев, и ее личико проясняется.
- Так как меня взяли на неполную ставку, я освобожусь уже после обеда, - говорю с Алиской, а на самом деле мои слова адресованы Гордею. – Можем встретиться в кафе недалеко от центрального корпуса. Поедим чего-нибудь вкусненького, - щелкаю девочку по носику и продолжаю, подняв глаза на ее затаившегося отца, - и договорим… Если у нас получится.
- Получится, Вика, - убедительно чеканит, забирая дочку. – Спасибо за шанс.
Алиска оставляет мне свою куклу, машет ладошкой на прощание и послушно идет за папой. Я провожаю их взглядом, а потом еще долго смотрю на закрытую дверь.
Шанс? Или мы просто продлеваем агонию?
- Можете войти, - выкрикиваю в коридор. И растворяю боль в работе, мысленно отсчитывая минуты до судьбоносного обеда с Гордеем. Зачем я опять впускаю его в свою жизнь?
Глава 27
Гордей
Беспокойно поглядываю на стеклянные двери небольшой кафешки. Прислушиваюсь к музыке ветра, проверяю часы каждую минуту. Специально выбрал столик напротив входа, чтобы не пропустить Вику. Если она вообще придет…
Покосившись на ерзающую на диванчике Алиску, расслаблено улыбаюсь. Откинувшись на спинку, щелкаю дочку по носу, слышу тихое хихиканье и укоризненное: «Па-а!»
- Де ма-Вика? – воодушевленно уточняет малышка.
Как быстро смекнула, что это та самая Вика, чье имя я, как в бреду, повторял все эти годы и чьи колыбельные ей включал. Порой даже фотографию показывал, которую скачал с сайта поликлиники. Вспоминал ее чаще, чем родную мать Алиски. Так, словно Богданова не улетала, а все это время незримо находилась рядом с нами.
Безумие? Или способ не сойти с ума в одиночестве?
- Скоро придет, - произношу твердо и убедительно.
Последние сомнения развеиваются.
Придет. Не ко мне, а к Алиске. Вика не может обмануть детские ожидания.
Значит, сидим смирно и отсчитываем секунды до встречи, хоть терпения и не хватает. Чувствую себя мальчишкой на первом свидании. Впрочем, я понятия не имею, каково это и что должен испытывать. Я никогда никого не приглашал, не ощущал юношеского трепета и волнения. Вся эта хрень прошла мимо меня, чему я был безмерно рад. В жизни есть вещи важнее, как мне тогда казалось…
С Алисой мы были знакомы с детства – наши родители дружили семьями, были добрыми соседями и хорошими коллегами в Беларуси. Мы всегда знали, что поженимся. У нас не было свиданий в традиционном смысле слова. Это было бы глупо и смешно, если учесть, что мы и так виделись двадцать четыре часа в сутки. За исключением того времени, пока я учился. Отношения мне не мешали, наоборот, идеально вписывались в мой бешеный ритм жизни и высокие амбиции. Я закончил институт, прошел интернатуру, потом сделал Алисе предложение на одном из семейных застолий, она согласилась. Иначе и быть не могло. Почему нет, если мы знали друг друга вечность и понимали с полуслова?
Она поддержала мое решение переехать в Россию, где я мечтал строить карьеру врача-кардиолога. Бросила все и помчалась следом, как жена декабриста. Расписались мы не сразу – года через два, когда обустроились на новом месте. Я работал как проклятый, она занималась своими делами. Детей в такой обстановке не планировали, да и, как показала жизнь, не зря…
Карьера пошла вверх. Я взял дом в кредит, открыл небольшую клинику. Собирался выдохнуть и посвятить время семье, но… Две полоски… Не сказал бы, что долгожданная, но закономерная беременность. Долгие месяцы неизвестности и тревоги.
Настоящий ад. Я прошел все его круги. И как итог… прямая линия на кардиомониторе.
История без счастливого конца.
- Па, писить хочу, - вырывает меня из адского пламени тонкий голосок моего ангелочка.
Издаю нервный, неуместный смешок. Черт, если бы не Алиска… Благодаря ей я не вышел в окно роддома в день смерти жены. А в том, что я выжил потом – исключительно Викина заслуга.
- Идем, - бросив очередной взгляд на вход и убедившись, что Богдановой нет на горизонте, я беру дочку за руку.
Приходится попроситься в служебный туалет, чтобы зайти вместе с крохой. В женский мне нельзя, а в мужском ей делать нечего. В этом плане, кажется, мамочкам гораздо проще. С другой стороны, мне никогда не отказывают. Наоборот, при виде отца-одиночки дамы любого возраста преображаются по щелчку пальцев. И хорошо, если это умудренная опытом бабуля, умиляющаяся ребенком и пытающаяся помочь бедному непутевому папашке. Неприятно, но я привык. Гораздо хуже, когда какая-нибудь девчонка начинает строить мне глазки, вот как эта официантка, что провожает нас до самого туалета. Лет-то ей сколько? И туда же... Утомляет. Не объяснишь же, что мужик я только с виду, а внутри меня давно все умерло и разложилось.
- Фу, вояет, - зажимает нос Алиска, когда мы закрываемся в кабинке.
- Потерпи чуть-чуть, родная, - уговариваю ее, тоже стараясь не дышать глубоко. – Лучше быстрее делай свои дела.
С трудом справившись с практически невыполнимой миссией, мы буквально вылетаем из туалета.
- Уборщицу позовите, - рявкаю на улыбчивую официантку, и она мгновенно меняется в лице. – Это же невозможно. Вы санитарные нормы соблюдаете?
- Д-да, кон-нечно, из-звините. Секундочку! – часто кивает девчонка, как болванчик, и сминает пальцами форму. – Я позову администратора, - испуганно бежит за подмогой.
Понимаю, что немного перегнул палку – привык медсестер и санитарок строить, а здесь все-таки не моя сфера. Мне всего лишь нужно встретиться и поговорить с Викой, а не скандалы закатывать и проверки устраивать.
