Я не ее копия (СИ) - Чащина Евгения

Три дня дома прошли как в сказке. Я сразу отстояла право на кухню и железобетонно заявила, что кормить своего будущего мужа буду я, пока ноги меня у плиты будут держать, и живот не станет перевешивать. Он сдался, а это напомнило мне кое-что, и когда утром Лёша уехал на работу, я вернулась в свою старую комнату и стала рыться на полках. С тех пор, как я съехала, никто здесь ничего не менял, лишь поддерживали чистоту. Я нашла кое-какие вещи, которые забыла, когда бежала от него в первый раз, какие-то домашние вещи, которые сейчас казались детскими и смешными, и главное — пакет из аптеки, который он приносил в прошлой жизни, когда мы впервые думали, что станем родителями. В тот раз я сделала один тест, а купил он три. И теперь я держала в руках два оставшихся. У одного вышел срок годности за это время, и его я отправила назад в пакет, к витаминам для беременных, срок годности которых тоже вышел. А второй тест был годен ещё целый год. И я, улыбнувшись, отправилась в ванную, чтобы узнать ответ на вопрос, на который по сути уже знала ответ.

Месячные должны были начаться ещё тогда, когда мы были в Тоскане, у меня неделю тянуло живот так, словно они вот-вот придут, но они так и не пришли. И на сегодняшний день задержка уже две недели. И тест лишь подтвердил то, о чём я не могу перестать думать уже несколько дней и ночей. Я беременна. У нас будет ребёнок.

Я прижала ладони к щекам и счастливо заулыбалась своему отражению. В глазах блестели слёзы. Счастья, само собой. Его было столько, что оно, казалось, растянуло моё сердце до размера дирижабля. И оно было такое… Чистое, непорочное, что хотелось плакать и благодарить судьбу за то, что она наконец повернулась ко мне лицом, а не филейной частью. Я стала планировать свой день. Нужно записаться на УЗИ и проверить, как там мой сувенир из Италии развивается. Хорошо, что я перестала пить вино ещё там, только заподозрив, а то корила бы себя сейчас.

И надо придумать, как сказать об этом Лёше. Торт, шарики, пакетик и маленькими носочками? Никогда не страдала такой ерундой, но сейчас почему-то захотелось. Хотелось запечатлеть его лицо, его удивление, его радость. Эти бесценные моменты точно останутся у меня в памяти на всю жизнь.

Быстро позавтракав, я собралась и поехала воплощать в реальность свою задумку. Предварительно позвонила ему и предупредила:

— Я прокачусь по магазинам и заеду на старую квартиру за кое-какими вещами.

Купив всё необходимое и забежав на своё секретное УЗИ, на котором подтвердили нормальную, хорошую беременность и поставили плоду срок четыре недели. Я отправилась на квартиру, довольно ухмыляясь про себя. Четыре недели. Овуляция сделала-таки своё дело и всё сделала, как надо. Папочка осознанно забахал малыша в первый же день, уж не знаю, сразу по приезду или в то утро, когда оставил меня полежать и сделать живчикам своё дело. Как бы ни было, я была так счастлива, что меня разрывало между тем, смогу я дождаться его или не выдержу, наберу и по телефону на весь мир закричу, что мы вернулись из Италии уже втроём.

Если бы я знала, что это будет не единственный сюрприз в этот день, я предпочла бы утром не проснуться.

Я сидела в кабинете следователя, зареванная и потерявшая голос, а он переводил сосредоточенный и уставший взгляд с моего лица на предмет на его столе.

— Я же говорил, что разумнее было бы залечь на дно, Василиса Вадимовна.

— Я знаю, — ответила хрипло, подавив очередной всхлип.

— Воды? — заботливо спросил он, набрал стакан воды и протянул его мне.

Моя рука тряслась так, что я едва его не расплескала.

— Что мне делать? Как мне исправить это?

Я боялась смотреть на его стол, на котором лежала моя находка. Находка, которая лежала на кухонном столе в нашей с Колей квартире. На двери которой не было никаких следов взлома и в которой соседи не слышали никаких шумов и посторонней активности за моё отсутствие.

Фотография Лёши с мишенью, привязанная к игрушечной снайперской винтовке. На обратной стороне

— Мы изучим всё, отпечатки, любые биологические следы и зацепки. Скрыться второй раз у вас вряд ли получится, тогда лишь скорое бегство и эффект неожиданности сыграли нам на руку.

Он побарабанил по столу.

— Хотите мой совет? Но он вам не понравится.

— Скажите мне, как спасти его. Я пойду буквально на всё ради этого…

В шесть часов вечера я стояла на пороге его квартиры и не решались вставить ключ в замок. Свет в окнах говорил о том, что он уже дома, а моя тахикардия о том, что я не готова сделать, что должна.

Но у меня нет выбора.

— Как дела? — с порога поймал меня Лешка, и поцеловал в губы, — я суши заказал, давай налетай.

Отстраняюсь сразу. И включаю суку, хотя сердце буквально кровоточит.

— С чего бы? Я так плохо готовлю, что тебя не хватило и на три дня?

— Для разнообразия.

— Быстро же ты захотел разнообразия, — хмыкнула, смерив его прохладным взглядом, и прошла в кухню.

Я ненавидела каждое слово, которое вырывалось из моего рта, но виду не подавала. Зря не пошла на театральный. Там научили бы гримироваться и растворяться в толпе. Оказывается, мне нужны эти полезные навыки.

— Я хотел сделать тебе приятно, ты где-то пропала, я вернулся, тебя нет. Что с телефоном? Ты где была?

Держусь на безопасном расстоянии, потому что какой бы хорошей актрисой не была, моя тахикардия спалит всю картину. А сегодня у меня самый ужасный в мире дебют.

— Я же говорила тебе, — жму плечами, — ездила по магазинам, потом поехала к себе. Задержалась там.

— Устала? — обнимает и целует в шею, — может, тебе нужна помощь с квартирой?

— Да, нужна, — снова отодвигаюсь от него, вырываясь из его объятий. — Поможешь перевезти мои вещи туда?

— Какие? — он удивлённо смотрит мне в лицо и ничего не понимает.

— Мои. Одежду, мелочи всякие, вот это вот всё. Ты присядь, Алексей. Разговор наш не будет приятным.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Если я его выдержу без инфаркта, потому что моё долбанное сердце вот-вот разорвётся, и я его не виню. Меньше всего на свете я хочу сейчас говорить то, что должна сказать.

— Ты беременна или у тебя пмс? — он моментально меняется в лице, — я недоволен тем, что вижу, детка, кто тебя обидел?

Я смотрю на него долгим взглядом. Он, правда, думает, что я сообщила бы ему о беременности в ТАКОМ тоне? Глупыш. То, как это должно было произойти, и то, что происходит, в разных вселенных просто.

— Месячные начались. Проверять будешь? Или на слово поверишь?

Смотрю жёстко, холодно. Вспоминаю его взгляд и его лёд в тот раз, когда он обнаружил, что я не беременна, и копирую его.

— Ты из-за этого расстроилась? — он нервно сглотнул и отвернулся к окну, вижу, как напряглись его плечи, как пальцы сжались в кулаки, — мы будем пробовать ещё и ещё, ты не должна зацикливаться на этой неудаче.

Переживает. Вижу. Знаю эти сжатые кулаки. Он хотел ребёнка сразу, и чёрт, если бы только он мог знать, что…

— Неудаче? — снова открывается мой глупый рот. — Это большая удача. Я дождаться их не могла.

Делаю шаг назад и упираюсь попой об стол, потому что чувствую, что мне нужна опора. Расстояние между нами увеличивается с каждым разом так, что следователь гордился бы мной.

— Видишь ли, ребёнок не вписывался в мои планы и мог только всё осложнить. Теперь все просто. Тебе сейчас будет неприятно, но это жизнь. Я не выйду за тебя замуж. Я не люблю тебя. Я хотела отомстить тебе за то, как ты поступил со мной. Вот, сказала.

Сказала. Ноги ватные и совсем не держат. Организм, пожалуйста, не надо пасовать сейчас. Я знаю, что мои слова ложь, и мы не можем тянуться к нему сейчас. Из-за нас он в опасности. Как и мой маленький гость из Италии, потому что мне нельзя так сильно и так много нервничать.

— В смысле? Ты рехнулась? — смотрит недоверчиво? Но моментально осознает, что я серьезная, как никогда. — Ты все это время пила таблетки?