Галина Яхонтова - Сны Анастасии
— При слове „модель“ у обывателя часто возникает двоякое чувство.
— Не стоит спорить, красивая женщина — это всегда соблазн, искушение. Но модель — это тяжелая профессия. Она требует режима, большого труда, самоотдачи и определенного образа жизни. Безусловно, на начальном этапе становления модельного бизнеса много грязи, пены, но каждый, считаю, выбирает свое.
— Да, сегодня смешивают понятия „модель“, „девушка для досуга“, „служба светского сопровождения“, хотя история моды и рекламы ничего общего не имеет со сферой так называемого „досуга“. Но, вероятно, кроме так называемой нравственной проблемы, существуют и другие?
— Несомненно. Сделать из просто красивой девушки стильную модель — сложно. Нужны не только труд, но и деньги — на косметику, массаж. Нужно, наконец, уговаривать и просто требовать бережно относиться к себе.
Она внимательно осмотрела Настино лицо и сказала:
— Вот вас, например, мне хочется попросить не бодрствовать по ночам и не курить. У вас изумительные данные, а под глазами круги, и цвет лица не совсем жизнерадостный.
— Это от экологической обстановки, — как можно спокойнее произнесла Анастасия, в то время как все ее существо закомплексовало.
— Не расстраивайтесь, — сказала Зинаида почти по-матерински. — А если хотите, можете попробовать позаниматься у нас. Ведь вам еще нет двадцати трех?
— Мне почти двадцать два.
— Прекрасный возраст, — улыбнулась собеседница. — Очко! В нашем агентстве девочки проходят хорошую школу. Гимнастика, макияж, искусство прически, тенденции современной моды, умение двигаться и держать себя… Навыки, полученные у нас, необходимы каждой женщине в жизни. Даже если она и не станет фотомоделью.
— И еще ответьте, пожалуйста, почему подготовкой конкурсанток руководили вы, женщина, а оценивать вашу работу будет жюри, состоящее сплошь из мужчин? Неужели они объективнее в вопросах женской красоты? Лично мне кажется, что все обстоит как раз наоборот.
— Это коммерческая тайна. — Она лукаво усмехнулась. — А впрочем, весь мир существует „наоборот“.
— Чью победу вы предвидите?
На этот вопрос ответить Настиной собеседнице не дали. Хорошо одетый молодой человек, который, как боковым зрением заметила Настя, терпеливо ожидал окончания разговора, все же не выдержал и присоединился к их двойственному союзу.
— Извините, но мне срочно нужна Зинаида Алексеевна. По делу.
Это вторжение способствовало досозданию закомплексованно-испорченного настроения.
— Невежливо вмешиваться в разговор дам! — выпалила Анастасия. — Тем более что я тоже здесь по делу.
— Вот как? А вы разве не конкурсантка? — Он произнес это так искренне, что Настя почувствовала, как курс ее „акций“ повышается.
— Нет. Я представитель прессы, — объяснила она.
— Сейчас я подойду, Женя, — мягко отстранила молодого человека Зинаида.
— Одну минутку, — не отставал он, — в сотрудничестве с прессой заинтересован и я.
— Но я веду в газете женскую тематику. — Настя посмотрела на него недоуменно и даже придирчиво.
— Это Евгений Пирожников, президент спонсорской компании, — представила незнакомца Зинаида.
— Я. Имею честь представиться. — Он приложил ладонь к яркому галстуку и игриво кивнул головой.
— Вот как? — удивилась Настя. — Хорошо, я побеседую с вами попозже.
Она выключила диктофон и отошла было от начальственных лиц, но Пирожников поспешил ее окликнуть:
— Госпожа корреспондент!
Настя даже вздрогнула — так неожиданно прозвучало это словосочетание.
— Да?
— Вы забыли представиться. — Он уже явно заигрывал.
— Анастасия Кондратенко.
— Обязательно вас разыщу в перерыве…
Настя спускалась в зал уже в темноте и едва не свернула каблук на крутой ступеньке.
Промолвив „тьфу, тьфу, тьфу“ в честь спасенных туфель, она уселась на свободное место во втором ряду и подумала, что жаль было бы лишиться такой обуви: туфли были итальянские с серебристой пряжкой и каблуком-рюмочкой. Но самое главное, при всей откровенной модности они были еще и удобные, что, надо признаться, с женской обувью случается крайне редко. В газете, где Настя работала, в разделе „Новости со всего света“ проскакивала когда-то информация, что дамскую обувь преднамеренно изготавливают менее качественно, чем мужскую, потому что мода на башмачки для Золушки меняется гораздо стремительнее.
В лучах юпитеров девушки превращались из Золушек в принцесс. Они выходили на подиум, или, как говорят профессионалы, „язык“, друг за дружкой. И это движение было непрерывным, словно в конкурсе принимала участие сотня девушек. Они выходили в разных платьях, демонстрируя повседневные и вечерние туалеты, очаровательно улыбаясь. На их лицах не возникало ни тени усталости, ни следа плохого настроения. Они жили в празднике, в феерическом действе.
И Анастасия поняла, что имела в виду Веселова, когда говорила об индивидуальности модели. Несколько девушек выделялись неповторимостью походки, жестов, движений. Всех их учили одному и тому же, но отличницы сумели довести технические навыки до уровня настоящего искусства.
Настя вспомнила, как Толстой описывал туалеты Анны Карениной, которая, вне всякого сомнения, тоже обладала талантом демонстрации одежды: она носила шикарные платья, но наряды не заглушали ее внешности, ее сути, а лишь подчеркивали достоинства фигуры и характера этой женщины.
Девушки успевали переодеваться очень быстро, Настя сбилась со счету, перестала фиксировать в блокноте количество выходов. Она просто любовалась зрелищем торжества женственности, балом, в круговерти которого выделялись три девушки.
Но Лисицыной среди ее избранниц не оказалось. Она затерялась, потускнела, превратилась просто в одну из участниц, похожих одна на другую, — как в сказке были неотличимы друг от друга двенадцать ведьминых дочерей. Богатырь выбирал свою суженую, высматривая знак, о котором с ней договорился: бабочку на проборе. „Интересно, хватит ли наглости у жюри отдать пальму первенства Екатерине Лисицыной?“ — Настя вспомнила, как сочиняла детектив, наделяя героев дедуктивным мышлением.
— Не помешаю? — Кто-то сел рядом.
Настя повернула голову и увидела Пирожникова.
„И как он нашел меня в темноте?“
А он, словно заглянув в ее мысли, ответил:
— У вас такой изумительный платок. Он во мраке отсвечивает перламутром. Ей-богу, так бы и пошел за вами хоть в ад!
„О, так он еще и романтик“, — мысленно позабавилась она. А вслух сказала:
— А у вас такое зоркое зрение. Ну просто как у хищной птицы. Орел, говорят, видит бедного мышонка с головокружительной высоты.
