Звева Модиньяни - Рыжие волосы, зеленые глаза
— А почему же ты в то утро сказала этому синьору, что я его сестра?
— Потому что его отец — это и твой отец. Я тебе уже объясняла, помнишь?
Фьямма попыталась ухватить суть всех этих сложных рассуждений.
— Ты мне сказала, что моего папу зовут Петер Штраус, но моя фамилия — Гвиди, как у тебя, потому что папа умер раньше, чем я родилась. Поэтому он не смог дать мне свою фамилию, так? Но ты мне не говорила, что у меня есть брат с золотыми очками, — размышляла Фьямма.
Она говорила с трудом, нужные слова никак не шли на язык.
— Ну, так я теперь тебе говорю. Разве это не все равно? — спросила Мария.
— Брат — это ведь очень важно. Вот Мануэль мой брат, и я это знаю. А Джанни Штраус? Разве это не важно? — упрямо стояла на своем девочка.
— Иметь брата — это всегда важно, даже если вместе с ним не живешь.
— Но ведь мой папа Мистраль. Правда, мама? — Фьямме очень хотелось обрести уверенность.
Мария кивнула. Мануэль слушал их, не вмешиваясь и делая вид, что его глубоко заинтересовал орнамент на шелке, которым было затянуто изголовье кровати. Он водил по замысловатому узору пальчиком, изображая сквозь зубы шум несущегося на полной скорости автомобиля.
— Что-то я никак не пойму всю эту историю, — призналась наконец Фьямма.
— Может, было бы проще, если бы я рассказала тебе все с самого начала, — вздохнула Мария.
— Почему же ты не рассказываешь?
Мария хотела отговориться тем, что сейчас неподходящий момент, что она еще не готова объясняться с дочерью на эту тему. Но раз уж Фьямма стала расспрашивать ее с такой настойчивостью, значит, откладывать больше нельзя. На ночном столике рядом с постелью зазвонил телефон, и Мануэль проворно схватил трубку. Мария вздохнула с облегчением: спасительный звонок избавил ее от необходимости приступать к слишком длинному и трудному объяснению.
Сын протянул ей трубку.
— Это Маттео. Хочет с тобой поговорить.
— О боже! — воскликнула Мария, понимая, что, раз уж Маттео звонит ей из госпиталя, значит, что-то случилось с Мистралем. — Только, пожалуйста, не говори мне, что у тебя плохие новости, — сказала она в трубку.
— То, что я должен тебе сообщить, это скорее хорошая новость, — осторожно начал он.
— Мистраль вышел из комы? — живо перебила его Мария.
— Речь не о нем, а о тебе. Я получил результаты твоих анализов.
— Да? Ну и что же? — разочарованно протянула она.
— Мария, ты ждешь ребенка, — ответил врач.
7
В состоянии Мистраля наступило заметное улучшение. Несколько раз в течение дня Мистраль Вернати реагировал на удары каучукового молоточка. Проведя с ним весь день, Адель сообщила эту новость Марии, пришедшей сменить ее на ночь. Потом в палату заглянул дежурный невролог и проинформировал ее во всех деталях.
— Думаю, ждать уже недолго.
— Может быть, даже сегодня ночью? — с надеждой спросила она.
— Это не исключено. Время от времени я буду его стимулировать. Но вы и сами можете это сделать.
— Каким образом?
— Зовите его по имени, говорите с ним, если не уснете.
Мария целыми ночами только этим и занималась, лишь изредка позволяя себе немного поспать. И теперь она вновь дала себе слово говорить с ним всю эту долгую ночь, которую им предстояло провести вместе. В палате, вместо стула, поставили рядом с кроватью удобное кресло. Спинка была откидная, и при желании можно было вытянуться, как на постели. Поэтому, оставшись одна после ухода врача, Мария постаралась устроиться поудобнее, потом осторожно положила руку поверх руки Мистраля и тихонько сообщила ему великую новость.
— Знаешь, дорогой, я уже несколько дней не могу удержать в себе пищу. Сначала Маттео думал, что это от испуга. Я столько страху натерпелась после твоей аварии. А дело оказалось вовсе не в этом. Держись, любовь моя, потому что эта новость — настоящая бомба. Ты скоро снова станешь отцом. Я беременна, Мистраль!
Мария умолкла, надеясь уловить какую-нибудь реакцию, но ее не последовало, поэтому она продолжала:
— Беременность еще в самой начальной стадии, понимаешь? Сейчас наш ребенок еще мал, как горошина, и слава богу, а то и он бы тоже натерпелся страху из-за того, что случилось с его отцом. Но он скоро вырастет. Он родится в мае. Май — хороший месяц. Правда, дорогой? Как ты думаешь? Знаешь, я уже решила: если будет девочка, назовем ее Аделью, в честь твоей матери. А если мальчик — он будет Мистралем, как ты. Мистраль-младший. Отлично звучит, правда?
Ей отвечало лишь приглушенное эхо ее собственного голоса. И все же Марии казалось, что он ее слушает. В палате, как и на всем этаже, царила полнейшая тишина, лишь изредка через окно, выходившее в коридор, Мария видела проплывающие мимо, как привидения, белые халаты. Все вокруг было погружено в сон. Она понимала, что больница — это дом скорби, но все же в эту ночь на ее душу наконец-то снизошел покой. Вероятно, ожидание материнства включило механизм биологической и психологической защиты ребенка. И конечно, свою роль сыграло ее глубокое убеждение в том, что Мистраль уже преодолел самую тяжелую стадию болезни и вступил на путь выздоровления. Мир уже не казался ей таким враждебным. Но возможно, все объяснялось гораздо проще: она наслаждалась минутой умиротворения как неожиданным подарком судьбы. Как бы то ни было, в эту ночь Мария чувствовала себя хорошо и была почти счастлива.
Вошла молоденькая, хорошенькая, улыбающаяся медсестра. Она сердечно поздоровалась с Марией, хотя видела ее впервые.
— Надо сменить капельницу, — объяснила она.
Мария хотела подняться, но девушка жестом остановила ее.
— Не тревожьтесь, синьора, сидите, я сейчас. — Точными, скупыми, тренированными движениями она заменила опустевшую колбу на новую. — Наш чемпион уже пошел на поправку. Вы же знаете, верно?
— Я только что говорила с дежурным врачом, — ответила Мария.
— Мы вам его вернем здоровым, синьора. Будет как новенький, — радостно щебетала девушка, возясь с ампулой, иглой и шприцем.
— Я тоже начинаю в это верить, — кивнула Мария.
— Хотите чашечку хорошего кофе? — спросила медсестра. — Пройдите к нам на кухню, моя напарница как раз начала его варить.
— Очень соблазнительное предложение, — улыбнулась Мария, — но мне бы не хотелось оставлять Мистраля одного.
— Да это же всего на минутку! С ним ничего не случится.
— Вдруг он проснется, а рядом — никого?
— Сейчас посмотрим, — сказала медсестра и, поднеся руки к лицу Мистраля, звонко хлопнула в ладоши. — Видите? Никакой реакции. Если бы он собирался проснуться, то уже открыл бы глаза. Вы можете спокойно оставить его одного на несколько минут.
