Измена. Ты больше не моя (СИ) - Ярина Диана

Но остается еще одно: я словила врача в коридоре.

— Кажется, вы осматривали Карину?

— Да, а вы кто ей? Мама?

— Нет, но… член семьи, — сказала я.

И не соврала, между прочим.

Если Карина и Роман все-таки сыграют свадьбу, мы точно станем членами одной семьи.

— Беспокоюсь о ее состоянии, беременность удалось сохранить? Может быть, подскажете, какие рекомендации будут?

Врач смотрит на меня устало, с явным раздражением:

— Для того, чтобы сохранять беременность для начало нужно, чтоб было то, что придется сохранять. Понятно?

— Простите, не очень. У нас был очень сложный, длинный день. Можно прямо?

— Не беременна ваша девочка, — прямо говорит врач. — У нее спираль. Мы все проверили. Беременность исключена.

Глава 41. Она

То, насколько сильно я не вывожу, становится ясно, когда я по приезду до дома Марины, не с силах пошевелиться и покинуть салон такси.

Смотрю прямо перед собой, вроде не сплю.

Вижу, слышу, даже моргаю — и больше ничего. Ни одного движения.

Я полуживой труп.

— Женщина, мы приехали. Вам сюда? Или на другой адрес поехать нужно?

Очнулась: такое чувство, будто я задремала с открытыми глазами…

— Извините, просто задумалась.

— Тяжелый день? — немного теплее интересуется водитель.

— И не говорите. Проблемы решили навалиться скопом.

— Всегда так. Значит, скоро будет белая полоса.

— Спасибо. Всего хорошего.

Не знаю, какая впереди меня ждет белая полоса, но когда я добираюсь до квартиры дочери, у меня банально нет сил на то, чтобы переодеться и умыться, я падаю без сил на диван.

Машу рукой:

— Все разговоры — потом. Завтра.

Завтра еще предстоит по квартире что-то решить, послушать, что скажет адвокат…

И после того, как голова касается подушки, я засыпаю.

Но сон какой-то чуткий, поверхностный.

Мне всегда плохо спится на новом месте, поэтому я много раз засыпаю и просыпаюсь. В итоге даже тихо плачу от бессилия: так устать, но не уметь расслабиться… Это изматывает до боли.

Из головы никак не выкинуть все события и ощущение, что ошиблись мы все, мы все неправы. Кто-то в большей степени, кто-то в меньшей, но святых и невиноватых нет.

Наконец, засыпаю, но сквозь сон чувствую движение и голоса.

Сначала дочь, она как будто просто подходит посмотреть, сплю ли я, поправляет тонкое одеяло.

Слишком тонкое и легкое, а я люблю потяжелее. Такое, чтобы придавило хорошенько, чтобы зарыться в него лицом и носом, а из-под него высунуть одну ногу.

Потом — голоса.

Высокий, женский и фоном — мужской.

Шаги.

Наверное, все-таки это просто сон.

Сон о том, как я чутко сплю и решаю не проснуться, потому что в голосе узнаю бывшего мужа.

Он точно не может быть здесь.

Значит, всего лишь сон и можно расслабиться. Пусть он во сне ляжет рядом и крепко обнимет, как раньше.

Во сне позволительно все, даже не обижаться на объятия бывшего, которых мне сильно не хватает, но я ни за что, ни под каким страхом смерти в этом не признаюсь.

***

Просыпаюсь поздним утром: телу тяжело и не совсем удобно. Поперек талии — тяжелая рука.

Медленно открываю глаза, поворачиваю голову в сторону.

Уткнувшись в мою шею, рядом сопит Роман.

— Что ты здесь делаешь? — я аж вскрикнула, но вышло тихо, потому что голос сухой-сухой. — Ты… Ты же в больнице быть должен.

Отпихиваю его в сторону, он чуть не слетел с узкого дивана, я сажусь, с гулко бьющимся сердцем и желанием стереть память от его прикосновений.

— Во сне ты была посговорчивее, — ворчит Роман, оглянувшись на меня через плечо. — Правда, всю ночь плакала и повторяла, что я — козел, но если это сон, то можно.

— Можно, что?!

С ужасом оглядываю себя: переспать во сне с бывшим? Да разве такое возможно?

Но одежда вся на месте и нет ощущения, что был секс. После секса с Ромой всегда есть четкое понимание, что у нас была близость.

— Да не переживай ты так, Ника, в трусы я к тебе не полез. Не то состояние, да и вообще, — нахмурился. — Мы в квартире у дочери, а звукоизоляция здесь просто паршивая. Так что…

— Так что все дело только в звукоизоляции, но в другой раз ты бы мной воспользовался? Так, что ли?!

— Да разве тобой воспользуешься? Тебе же все время некогда, — тихо выдыхает. — Мне иногда тебя упрашивать приходится.

— Неправда.

— Правда. Я так чувствую. Себя не у дел чувствую. Ладно, проехали. Марина пошла в магазин за продуктами. Заявила, что приготовит завтрак. И мне уже немного страшно, Ник. То, что я помню.. Это было ужасно, это было несъедобно. Неужели нам это есть придется? Или через три года что-то изменится?

Это даже немного смешно, я не удержалась, фыркнув.

Но стараюсь взять себя в руки:

— Что ты здесь делаешь, а? Ну, вот что?! Ты в больнице должен лежать.

— Просто полежать я и дома могу, а вот скажи, Ник… — ложится обратно. — Я вышел под расписку и поехал домой, — сопит обиженно. — Какого хрена у меня теперь нет нашего дома?! Я приехал туда, а там — чужие люди и смотрят на меня, как на привидение. Хозяйка дома чуть в обморок не упала, чем я ее так мог напугать? Пришлось звонить дочери, и вот я здесь, как кошара бездомный.

— Кошара. Да уж…

Ладно, Роман выглядит безобидным, уставшим.

Я осторожно сажусь рядом с ним, признавшись:

— Через три года мы разведемся, и я продам дом. За копейки. Поспешно продам, а ты будешь возмущаться, рвать и метать. Дочь будет умолять не продавать дом, а я… Все равно возьму и продам. Вот так. Вам назло, себе — в радость. Так задумывалось, но… Радости нет, — выдыхаю тихо.

— Три года. Целая жизнь. Мы все те же, но другие? Я словно в чужом костюме, — усмехается.

— Через три года я буду жалеть о том, что так поспешно продала дом. Еще и за копейки. Буду жалеть, но про себя, и никто об этом не узнает. Я же не сомневаюсь в том, что так было нужно, правда? Я же все делаю правильно… Через три года я пойду покупать квартиру, а ты нагло сунешь свой нос на встречу с риелтором и скажешь, что они — мошенники. А я все типа проверю и сделаю по-своему. И… нарвусь на мошенников, — тихо, но горько смеюсь. — Ты оказался прав, снова, а я…. Мне будет плохо спаться, а вскоре, наверное, будет совсем не до сна. В воздухе витает: какого хрена я все еще здесь, почему никуда не уеду? За что цепляюсь… Может быть, к сыну уеду, а? Не умею я быть совершенно одна, — сглатываю признание. — Не умею.

— Юрист рассмотрит, разберется, — обещает Рома. — Не нагнетай раньше времени. Если это мошенники, то они на том и работают: запугать, запутать, ввести в ступор, обстряпать по-быстрому, пока человек в шоке. У тебя уже преимущество: пауза на передышку и грамотный юрист в помощь. Все наладится.

— Ты рад?

— Эммм… Чему?

— Тому, что ты оказался прав, а я — дура, которая слишком спешит. Всегда слишком спешит. Так было уже не раз и вот… Снова здравствуйте, грабли! Наверное, ты должен быть рад!

— Да хрен там, Ника. Какая радость?! О чем ты? Ты говоришь жуткие вещи. Я не могу поверить, что это правда, что это правда случится с нами, то есть… уже случилось, да? Случилось! Просто я этого не помню. А если не помню, то как будто и не было, — немного помолчав, выдыхает. — Мне впервые так сильно страшно. Этот страх — противный и липкий, как пот, когда не мылся несколько дней подряд. И где-то в глубине души я понимаю, что все это — правда.

— Страшно? А я тебе еще более страшные вещи скажу. Кариночка твоя, эта, едва открыла глаза и давай орать, что мы на нее напали. Мы… Меня там не было, вообще! Но она начала кричать, что мы с дочерью ее убить хотели. Она заявила Марине, что беременна от тебя.

Рома аж засипел.

Глава 42. Она

— А ты не переживай так, — хлопаю бывшего мужа по плечу. — Врач мне сказал, что у Карины стоит спираль, и беременности точно нет.