Кэтрин Куксон - Год девственников
– Не морочьте себе этим голову, святой отец. Это произошло бы в любом случае. Вспомните: у нее есть сын – я не богохульствую! – который родился от непорочного зачатия или чего-то подобного, как она себя убедила. И не только потому, что она отдала сына другой женщине, но и потому, что он осквернил себя – ее любимое слово! – осквернил себя связью с ней до женитьбы. И вся грязь, как она часто называла это, продолжалась целый год практически у нее под носом. Это ее и прикончило. Конечно, я давно знал, что она меня терпеть не может. Но в то же время она не хотела, чтобы я уходил, ведь она не могла вынести мысли, что тогда она окажется брошенной женой. Уинифред не вынесла бы и тайной радости ее друзей по церкви, которые праздновали бы ее унижение. Мы с вами знаем, святой отец, что мою жену не любили даже в среде ей подобных, потому что с самого начала она корчила из себя леди. Но внешний лоск ее был таким напускным, что это сразу бросалось в глаза. Скажу больше: она из тех женщин, которые хотят заправлять всем, будь то „Собрание матерей", или „Детей Марии", или „Праздничный комитет по защите бедных детей"… Да, ей нравилось, когда ее считали выдающимся деятелем!
– Не говори об этом с такой горечью, Дэниел. Ведь она – да поможет ей Бог! – расплачивается за свое тщеславие. Отчасти она и сама понимает это. И самая худшая ее беда в том, что она не сумасшедшая, а просто охвачена ненавистью и горечью от неудач. Нужно быть сильным человеком, чтобы столкнуться с такой неудачей и выйти из нее невредимой. Я вот что хочу тебе сказать: судя по всему, а также по словам сестры-хозяйки, Уинифред собираются держать там долго. Если ее отправят домой сейчас, это будет опасно и для нее самой, и для окружающих.
– Не могу сказать, что сожалею об этом, святой отец. Это было бы лицемерием. Как только она вернется в дом, мне придется покинуть его. Аннетте и Дону – тоже, это уж точно. – Дэниел посмотрел в сторону. – Как вы знаете, Дон может в любую минуту… Поэтому для всех нас лучше, если ее никогда оттуда не выпустят.
Священник не ответил на слова о Доне и продолжил свои предположения:
– Ну а если ее все-таки выпустят, ты уедешь, молодые уедут, а что же будет с Джо и Стивеном?
– Стивен поедет со мной, я за него отвечаю. И Мэгги поедет со мной.
– А как насчет Джо? – спросил священник, не отрывая пристального взгляда от Дэниела.
– Джо тоже не останется здесь, но и не поедет с нами. Он начнет собственную жизнь. Ведь он всегда так или иначе жил обособленно. Он считает меня отцом, а я его – сыном, но на самом деле это только игра. Он совсем один. Знаете, мы совсем недавно выяснили, что он искал своих родителей. По крайней мере, пытался узнать, кем была его мать. Я случайно встретил медсестру, долгие годы работавшую в том приюте, откуда мы взяли Джо. Она недавно вышла на пенсию, ей уже за семьдесят. Она была очень приветлива со мной и сказала: „Каким прекрасным парнем стал ваш приемный сын!" Сперва я не понял, что она знала его раньше. И вот медсестра поведала, что Джо как-то приходил туда и разговаривал с управляющей, но ничего не добился. Именно сестра и могла бы рассказать ему то, что он хотел узнать, но он к ней не обратился. Вообще-то, сказала старушка, им положено держать язык за зубами, но она сама с этим не согласна, ведь человек имеет право знать о себе.
– И ты спросил ее, кем была его мать?
– Да.
– И что она ответила?
– Что знала. Она назвала мне фамилию замужней женщины и последний ее адрес, который ей был известен.
– Ты предпринял какие-то дальнейшие шаги?
– Да, в некотором роде. Я поехал по адресу, но нашел в доме лишь семью азиатов, которые жили там уже одиннадцать лет. Предыдущий хозяин, как они думают, эмигрировал в Австралию.
– И ты ничего не сказал Джо?
– Нет.
– А будешь говорить?
– Еще не решил. Джо может, словно перелетная птица, упорхнуть в Австралию вслед за ними. А как бы вы поступили на моем месте, святой отец?
– Я бы помалкивал и занимался своими делами. Потому что, позволь мне сказать, во всем том, что ты говорил, нет ничего необычного. И еще скажу: лишь один из десяти остается доволен результатами поисков. Большинство же начинает стыдиться своих открытий. Странное дело с этими незаконнорожденными. Им всегда хочется прилепиться к чему-то большему, чем они сами. Общество заставило их плохо о себе думать. И кого же они мысленно выбирают себе в отцы или в матери? Ну, первым делом в отцы? Не портовых рабочих, водителей автобусов, мойщиков окон или всяких там смотрителей туалетов. Нет, нет и еще раз нет. Выбирают обычно врачей, вплоть до хирургов, а из учительской профессии – вероятно, кого-нибудь из Оксфорда или Кембриджа. Не редкость, что они могут вообразить, будто связаны с королевской семьей. Можешь не удивляться, ведь священник – вместилище потерянных идеалов и разбитых идолов этих людей. Вот, например, хорошая девушка с хорошей работой на фирме и с хорошими приемными родителями решила выяснить свое происхождение. Такие обычно ищут свою мать. Наконец она узнает, что у ее матери большая семья, но мать в ней – чужая. А почему? Да потому что она была на улицах много лет… Поверь, я не разглашаю сейчас тайны ничьей исповеди: подобное случилось с моей сестрой и ее мужем, которые удочерили девочку и затем тряслись над ней. Итак, девушка выяснила свое происхождение и уже не смогла вернуться к прежнему спокойствию. Осталась ли она с приемными родителями? Нет, она разбила их сердца тем, что разбила свое собственное. Ты можешь сказать, что такой человек, как Джо, отнесется к этому по-другому – он, мол, сможет пережить и такой удар и выстоять. Не верь в это. Мужчина более строго относится к своей матери, чем любая женщина, потому что в глубине души он хочет быть уверен, что у него порядочная мать. Жена может быть шлюхой, а мать – никогда. Сознание того, что он зачат незаконно, не даст ему избавиться от стыда до конца его дней. У меня есть подтверждения, я не просто сотрясаю воздух. Поэтому – мой тебе совет: не буди спящих собак в Австралии, Томбукту или еще Бог знает где. Ну да ладно. – Отец Рэмшоу переменил тон и протянул руку к теплу, идущему от искусственных поленьев. – Мне так уютно, что совсем не хочется вставать. Но я должен пойти и поговорить с Доном. Покажешь мне дорогу?
Оба они поднялись на ноги. Священник сначала посмотрел наверх, на потолок, затем вниз, на свои хорошо начищенные черные ботинки, и проговорил:
– Насчет последних приготовлений для Дона… Дашь мне знать, если случится какая-то внезапная перемена? Я пока не хочу причащать его, хотя если в девяноста девяти случаях из ста умирающий успевает причаститься, то Дон может просто не успеть. Но мы же хотим, чтобы он ушел с отпущенными грехами. Поэтому, если тебе покажется, что его смертный час пробил, немедленно звони мне в любое время дня и ночи.
