Джун Зингер - Блестящие разводы
Она испуганно повернулась:
— Что насчет Хьюберта?
Это, конечно, было глупо с ее стороны, но она почувствовала облегчение, когда единственное, что сказал Руперт, было:
— А ты у него не спрашивала, почему он все завалил?
Может быть, она бы и спросила, если бы знала, где Хьюберт, но она этого не знала. Она не видела его с тех самых пор, как они узнали о банкротстве фонда, когда Хьюберт зашел домой переодеться, чтобы уйти опять в свою тихую гавань, где его единственной обязанностью было кидать деньги бармену.
Но она не собиралась говорить об этом Руперту.
— Мне нет необходимости спрашивать его. Очевидно, как и ты, он воспользовался ошибочным советом.
— Не надо, Нора, успокойся. Прости меня, если я тебя обидел.
Она вздохнула. Она была обижена и сердита, но только на себя.
— Все в порядке, Руперт. Я очень ценю твою откровенность и то, что ты так поступил из дружеских чувств ко мне.
— Значит, мы остаемся друзьями?
— Ну, конечно, Руперт.
— Но в случае, если ты все-таки решишься задать Хьюберту пару вопросов, спроси его кое-что и для меня, ладно? Вот этот проект, над которым работал доктор Клофорд, — сексуальная жизнь туссора? Мне бы ужасно хотелось знать, кто такой туссор.
— Туссор — это червь, шелковичный червь.
— И ты это знаешь! Поразительно!
— Да нет, не совсем. Хьюберт часто рассказывает о червях. Ему кажутся они такими интересными.
Она не стала говорить ему, что, по ее мнению, Хьюберт увлекался ими, потому что считал себя похожим на них — жалкие, корчащиеся на земле твари. Просто стыдно, что деньги, которые могли бы принести немалую пользу, были впустую потрачены на то, что Хьюберт знал и без того — что у туссоров никудышняя сексуальная жизнь и к тому же они самые низменные создания на земле и до них вообще никому нет никакого дела.
Однако это все не помешало ей подойти к Джеффри с новым предложением.
— Работа в фонде носила в основном административный характер, а это не то, что нравится Хьюберту или соответствует его способностям. Но вот картинная галерея отвечала бы его талантам и интересам. Мне кажется, это бы решило дело, и кроме того, это не потребует больших вложений по сравнению с фондом.
Джеффри быстро уступил:
— Ну разумеется. Все, что ты пожелаешь, Нора. Для тебя я на все готов.
Ей бы хотелось, чтобы он — отец Хьюберта — делал это для сына, а не для женщины, которую считал его женой.
12
Нора и Хьюберт готовились к торжественному приему по случаю пятилетней годовщины их так называемой свадьбы, который должен был состояться через неделю, и Нора, чувствуя себя самой бесстыдной обманщицей, да к тому же и безнадежной дурой, решила осуществить еще одну попытку соблазнить Хьюберта. Может быть, именно эта попытка и окажется ее победой, молила она Бога, может быть, именно перед этим Хьюберт и не сможет устоять. Возможно, они смогут посмотреть в глаза друг другу, когда возникнет разговор о том, чтобы пожениться, который возникал все реже и реже. После очередного поражения она увидела слезы у него на глазах.
— О, Хьюберт, почему ты плачешь? Разве ты не знаешь, как сильно я тебя люблю?
— Знаю. И вижу, что твоя любовь ко мне с тобой сделала. Дальше идти просто некуда! Разве это не причина для слез? Все эти годы ты так хорошо играла роль мазохистки. Что бы я ни делал, ты продолжала любить меня, хотя я разбивал твое сердце. Но ты все продолжала свои попытки сделать меня тем, кем я не мог быть. И теперь снова. Почему ты не можешь понять? Я — голубой, гомик, я никогда не смогу любить тебя так, как ты хочешь, чтобы тебя любили. И если ты будешь и дальше стараться изображать из себя все менее женственное существо, это мне не поможет.
— Перестань, Хьюберт, перестань!
— Нет, это ты перестань унижать себя. Я представляю, насколько это для тебя унизительно — наряжаться, как дрессированная собачка в цирке, стараясь возбудить мои сексуальные аппетиты. И для чего все это? Почему ты еще не поняла то, что уже знают все? Что я не стою этого.
— Хьюберт, пожалуйста! Прости меня!
— Но ведь ты даже не знаешь, за что ты просишь прощения! За то, что унижаешь меня, или за то, что унижаешь себя? Или за то, что стараешься вызвать у меня возбуждение с помощью кнута? Ах, Нора, — сказал он с грустью. — Может быть, я позволял тебе быть мазохисткой, но я отказываюсь позволить тебе быть садисткой. Не тебе, моей милой, доброй, ласковой девочке! Если ты меня любишь, не позволяй мне делать это с тобой! Ты думаешь — здесь нет ничего особенного — лишь еще один трюк, который ты хочешь проделать во имя любви, но ты даже не представляешь, насколько это калечит душу.
— Нет, Хьюберт, нет!
— Если ты не хочешь сдаться ради себя, тогда сделай это ради меня. Не заставляй меня участвовать в разрушении твоей души. Неужели ты не понимаешь? Ты заставляешь меня чувствовать, что я опустился на самое дно и ниже уже некуда. Если ты вправду меня любишь, то прекрати!
Она бросилась к нему, прижалась лицом.
— Обещаю тебе, что никогда не отступлю! — Но уже произнося эти слова, она понимала, что ей придется свое обещание нарушить. У нее просто не было выбора… Однако она с горечью произнесла: — Но я же обещала…
— Ах, Нора, я думал, что смог научить тебя быть светской дамой и к настоящему времени у тебя уже есть определенный опыт относительно обещаний. Некоторые обещания даются специально для того, чтобы их потом нарушить, а некоторые из них просто невозможно выполнить, как бы мы ни пытались. — Он отстранился от нее. — А теперь для разнообразия покомандую я. И первое, что мы сделаем, это поженимся, чтобы Хьюби мог носить имя Хартискоров на законных основаниях, а затем мы разведемся.
— Нет. Я выйду за тебя замуж, но никогда с тобой не разведусь!
— Ой, ну Бога ради, Нора! Прими все как данность и заведи себе любовника!
Она посмотрела ему прямо в глаза:
— Это то, что сделал ты?
— Пока нет. Во всяком случае, с того времени, как мы вместе.
Она поверила ему.
— Но ты ведь хочешь этого? Мечтаешь об этом?..
— Нуждаюсь в этом…
— Понимаю. Что ж, тогда тебе это действительно необходимо.
Он долго молчал, пока до него полностью не дошел смысл ее слов. То, что она отпускала его наконец.
— И ты выйдешь за меня замуж, а затем разведешься со мной?
— Нет. Выйду я за тебя или нет, но я тебя никогда не брошу.
— Но если мы останемся вместе, ты заведешь себе любовника? Скажи мне, что да! Я хочу этого!
Она с грустью покачала головой:
— Не знаю, смогу ли. Может быть, когда-нибудь… Когда я смогу любить тебя немного меньше. Нет, беру свои слова обратно. Я никогда не смогу любить тебя меньше. Лучше так — когда я смогу любить тебя, как лучшего друга. — Она улыбнулась, хотя по щекам ее текли слезы, которые ей приходилось слизывать языком.
