Хосе Антонио Бальтазар - Счастливые слезы Марианны
— Пусть они перебесятся, там разберемся, — сказала Марианна, как бы соглашаясь с доводами Джоаны и понимая, насколько ей труднее в этой щекотливой ситуации.
— Она ведь берет только самое необходимое, — успокаивала Джоана. — Так что…
И умолкла.
«Так что прощай, моя доченька», — с печалью подумала Марианна, сказав, что сама привезет Марисабель.
В машине они молчали. И лишь прощаясь у подъезда с Марианной, Марисабель пустила натуральную детскую слезу с подрагиванием губ и жалостливым нытьем.
Горячо целуя ее, Марианна шепнула, пошлепав ее по одному месту:
— Будут наказывать или ставить в угол, позвони, я им задам!
За этой сценой смущенно наблюдал спустившийся за чемоданами Карлос.
— Прощание блудной дочери! — глуповато пошутил он.
Марианна успела вернуться до прихода Бето.
Он понял, что Марисабель покинула их, и со злостью швырнул ранец в угол прихожей.
— Бето, ты в своем уме? — строго выговорила ему Марианна. — Раньше надо было думать. Я бы на ее месте поступила так же.
Пока он ел, Марианна внимательно присматривалась к нему. Хотела угадать, как сложится его разговор с отцом. Это было первое напряженное противостояние между ними с того дня, когда Луис Альберто чуть не застрелил его, не зная, что Бето его сын.
— Ты расскажешь ему все как есть?
Бето, словно просыпаясь, исподлобья взглянул на мать.
— А что остается?
Его обреченный тон пробудил в ней чувство жалости и одновременно возмущение: послушать его, так он снисходит до правды только потому, что у него нет другого выхода. Однако она тут же поняла причину его растерянности. С одной стороны, только правда могла объяснить все. С другой — стоит Себастьяну прислать подметное письмо Луису Альберто, и Бето в один миг превратится в грязного лгуна…
Однако пути к отступлению не было.
Бето вошел в большой кабинет отца, почти не думая о теме предстоящего разговора, все его мысли были заняты отъездом Марисабель.
— Я слушаю тебя, сын, — сказал Луис Альберто, приглашая его на длинный диван, где сидел сам, указав на место рядом с собой. — Прошу тебя только об одном, расскажи все без утайки. Пойми, меня интересуют не только четки, но и мотивы, по которым…
Луис Альберто осекся.
— Отец, — сказал Бето, ставя на письменный стол баночку с бусинами. — Здесь все четки… Я хочу сказать, все бусины, не хватает только шнурка…
Луис Альберто встал и отошел к письменному столу.
— Что произошло?
— Их выкрали, чтобы потребовать у меня за них выкуп.
Луис Альберто пристально взглянул на сына и пристукнул кулаком о кулак.
— Почему именно у тебя, а не у меня, не у мамы? — с издевкой спросил он.
— Отец, позволь мне пока не отвечать…
Если бы он рассказал отцу все как есть, он назвал бы имя Себастьяна, у которого он должен был еще взять шнурок. Кто знает, как повел бы себя отец.
— Ты можешь не отвечать, но я не могу не спрашивать. Может быть, тебе еще не известно, что четки достались мне от покойной матери, а ей подарила их ее бабка…
Слово «еще» кольнуло самолюбие Бето.
— Отец, ты прав, я многого здесь еще не знаю, — буркнул он, делая упор на слове, подчеркивающем то, что он лишь недавно переступил порог дома семейства Сальватьерра. — Но, поверь, я понимаю, что значит для тебя эта вещица…
— Это не «вещица»! — отчеканил Луис Альберто. — И даже не вещь. Это святыня! Она могла бы украшать любой музей. Возможно, она принадлежала великой поэтессе. И я вправе знать, чьи грязные руки на нее позарились?
Луис Альберто чувствовал, как в нем закипает злоба. С какой стати он должен подлизываться к сыну, щадить его самолюбие, если тот не щадит его отцовское!
— Отец, ты не знаешь, что мне и маме пришлось испытать прежде, чем эта баночка оказалась на твоем столе!
— Баночка с хламом!
— Прости, отец…
Луис Альберто открыл ящик письменного стола, достал оттуда конверт и протянул его Бето.
Это было полученное незадолго до прихода Бето и возвращения Марианны письмо от «старьевщика».
С благородным негодованием тот поносил неблагородство Бето, который подсунул ему вещь, занесенную во все каталоги! Он, «старьевщик», хотел было сделать из каждой бусины подвеску и для этого снял бусины со шнурка, но, когда один знакомый антиквар обратил его внимание на происхождение четок, он, честный «старьевщик», испугался и вернул все бусины Бето, востребовав у негодяя в рассрочку заплаченные ему деньги, о чем он и сообщает отцу — как выяснилось, благородному и достойному сеньору!
К письму был приложен шнурок.
— Вот здорово! — непроизвольно воскликнул Бето. — Он отдал шнурок!
— Вор! — крикнул Луис Альберто. — Как был вором, так и остался им! Но только вор теперь носит мою фамилию!
Бето не верил своим ушам, — и это говорит отец!
— Отец, ты ничего не знаешь и не смеешь судить! Ты…
— Ступай вон! Видеть тебя не хочу! — крикнул Луис Альберто.
Бето вздрогнул и направился к двери.
Там стояла, прижав руки к сердцу, Марианна. Бето прошел мимо нее, задев ее плечом.
Она пошатнулась и стала медленно оседать на пол. Луис Альберто бросился к ней.
Глава 67
— Что новенького, Белинда? — спросила на следующее утро Чоле, спустившись в кухню. Она почувствовала себя лучше и решила наконец встать. Бето, не заглянув к ней, умчался в школу. Марианна не вышла к завтраку: по словам Рамоны, она приболела…
— Марисабель съехала! — сообщила кухарка.
— Решила погостить у Джоаны с Карлосом, — высказала Чоле предположение, оставляющее надежду на возвращение девушки. Тут же она подумала, что недомогание Марианны именно этим и объясняется.
— Да уж совсем, наверно! — Белинда злорадно крякнула.
— А ты чего радуешься?
— Мое дело сторона, но я тебе так скажу, Чоле! Чтобы я стерпела, ежели бы мой мне рога наставлять стал!..
— Белинда, имей совесть! Когда это мальчик наставлял кому рога?
— А фотографии эти! — сказала Белинда и осеклась, поняв по удивленным глазам Чоле, что она слышит об этом в первый раз.
— Какие фотографии?
— Ну, эти, — заюлила Белинда, опасаясь, как бы Чоле не стала после выведывать, откуда она знает про фотографии. Рассказал-то ей об их существовании Диди, а вот откуда он прознал, ей было невдомек — Диди тут же стал отшучиваться. — Не знаю, может, я чего и не так поняла, — буркнула она и вернулась к тому, с чего начала: — А Марисабель я понять могу. Я тоже была девушкой, так однажды…
— Ты вот что, «девушка», занимайся стряпней и не суй носа в чужие кастрюли!
