Следы на битом стекле (СИ) - Нарская Рина

— Я думал, у вас там типа шпильки и короткие секси-платьица, как по телеку, а не это...

— Так то, наверно, латина, а сейчас у меня хоровод! И, поверь мне, такими каблуками можно по яйцам зарядить ничуть не хуже!..

— Воу-воу, я верю! — тут же сдаюсь я. В том, что Натали давно мечтает оставить меня без потомков, я не сомневаюсь. — Просто хотел одолжить веретено!

Последующая шутливая борьба оканчивается её поражением: я скручиваю её, прижав спиной к себе и шепча разный бред ей в затылок.

— Чё те надо ваще? — запыхавшись, рычит она.

— Какая ты дружелюбная. Обожаю людей, которые искренне мне рады.

— Свиридов, блин!

— Лан, Натах, — приходится ослабить объятия. Она вырывается и отряхивается так, будто я бич и её испачкал. — Я просто соскучился, честно. Давно тебя не видел.

— Вчера в столовке виделись!

— Вот и я говорю, давно...

После долгих препинаний нам удаётся найти компромисс: я отпускаю Петровну распрощаться с остальными матрёшками, а сам смирно жду её сарафаншество неподалёку от клуба, в парке, прекратив обстреливать окна здания мелкими камушками.

Она приходит снова насупленная и нахохленная от сырого ветра. Встаёт в позу напротив меня.

— Ну и что? Чё те надо? Надеюсь, не физику списать?

— Нет, а что, там что-то стоящее внимания?

— Рефераты всем задали, — отмахивается она.

А потом, матерясь и охая, забирается, как и я, на спинку скамейки.

— Как ты тут сидишь, блин, это ж не удобно!

— Ну я же не в мини сегодня.

Заметив, куда я смотрю, она поправляет пальто.

— Так что? Зачем ты так срочно меня вызвал? О чём так не терпелось поговорить?

— О нас, — напускаю на себя загадочности.

Натали ненадолго ломается, затем её берёт псих:

— Так, хорош! — Она перекручивает мою кепку. — Я не вижу твоих наглых глаз, Свиридов. Повтори-ка, давай, о чём ты там хотел поговорить?

— О ком, Петровна. О нас.

— О нас, это… типа… обо всех нас, блин, о человечестве?!

— Нет, только о нас с тобой.

Она снова ловит баг, и мой томный взгляд стоит мне значительных усилий.

— Тааак… — наконец воскресает она. Нервно заёрзав на месте, тычет пальчиком в кончик моего до того чистого носа. — Учти, Алекс, даже моему ангельскому терпению рано или поздно приходит конец. Говори давай, в чём прикол? Это какой-то пранк, что ли?

— Да не пранк, Натах, — расправив спину, я зеваю и потягиваюсь. — Я просто спать хочу, а мне пойти некуда.

— Дома спать не пробовал?

— С предками траблы.

— Севастьянов где?

Пожимаю плечами.

— Блин, я тоже позвонить ему пока не могу. Мы в ссоре.

— Нафик вы вообще типа вместе, не утомило ещё?!

— Слушай, если б нас это утомило, мы бы давно разошлись!

— Да вы и не пара, только грызётесь вечно. Не понимаю я, кому это нужно вообще…

— Да ты и не поймёшь, Свиридов! Ты потому что никогда ни с кем дольше ночи не задерживался! А у нас, между прочим, тонкая эмоциональная связь!

— М, — хмыкаю я, — настолько тонкая, что вы постоянно с кислыми минами ходите.

— Это мы просто так скрываем нашу страсть! А вот ты… — она делает паузу, смерив меня злющим взглядом. — Хоть бы раз попробовал нормальные отношения! Когда тебя кто-то любит, понимает, разделяет твои…

— Сомневаюсь чёт, что Сева твои разделяет, — перебиваю, бубня себе под нос.

— Чё?

— Ничё. Ты меня к себе приглашать думаешь? Я замёрз уже, как цуцик, мать, имей совесть!

Кароч... мне удаётся напроситься к Натахе в гости. Она живёт на улице Ленина, в старом доме с трёхметровыми потолками и арками, в десяти минутах ходьбы от клуба.

Её родители крутыши, по местным меркам. Отец торгаш, в смысле занимается бизнесом, мать сидит дома с мелкими двойняшками. Но, как выяснилось, пока мы шли, сейчас все они укатили в отпуск до Натахиного дня рождения. Очень удобно.

Мы заволакиваемся к ней домой. Я скидываю промокший от мороси вонючий шмот и кеды в прихожей и без приглашения шагаю наугад в её комнату.

— Ээ, ты куда почесал, Свиридов?!

— Ищу место силы.

— А… ну давай… Может, чаю хотя бы?

— Кофе чёрный пожалуйста… И поп-корн!

Найти Натахину берлогу труда не составляет. У неё оказывается не комната, а косметический салон. С бесчисленными пузырьками и баночками, благоухающими на всю квартиру. А ещё с хрустальной люстрой, лепниной на потолке и огромным зеркалом почти во всю стену.

Падаю на кровать, подминаю под себя подушку, отключаюсь ровно на триста секунд.

Заходит Натаха, с дребезжащим подносом в руках, ставит его куда-то, подгребает ближе.

— Свиридов, ты чё, уже спишь?

— Не могу уснуть один, мне холодно.

Улыбаюсь над тем, как она закатывает глаза, прячу лицо. Через мгновение чувствую, как матрас рядом проминается.

— Поп-корна у меня нет, но я тебе намутила лучший кофе, который ты в своей унылой жизни когда-либо проб…

— Сдурела, что ли, кто на ночь кофе пьёт?

Разворачиваюсь к ней, сунув руки за голову.

— Знаешь что, Свирид… — Кидаю быстрый взгляд на чашку и ложечку в её руках, ставлю ставки, что из этого полетит в меня первым. — Я б тебя послала, да вижу ты оттуда…

Аллилуйа! Милосердие торжествует.

Со вздохом поднявшись с кровати, Петровна отправляет и кофе, и ложку обратно на поднос. И, проследив за ней, я напарываюсь взглядом на экспозицию фоток на журнальном столике.

Сева, Сева, Сева…

Она реально на нём помешана.

— Ты чё, правда спать сюда припёрся?

— А у тебя какие-то другие предложения есть?

Снова вздохнув, как старый дед, она плюхается обратно так, что я вижу всё, что до того скрывалось под подолом её короткого платьица.

— А то!

И по хищной ухмылочке понимаю, что всё пошло не по плану. Что чаши весов качаются, и мы вот-вот поменяемся ролями. Секунду мешкаю, соображая, как дальше быть.

Этой секунды Петровне хватает, чтобы окончательно перетянуть инициативу на свою сторону.

Она наклоняется, и её полуобнажённая глубоким вырезом грудь едва не касается моего лица. Вытаскивает из-под моего затылка мою же ладонь и, положив на себя, с силой стискивает её бёдрами.

— Думаешь, я не вижу, как ты на меня смотришь, — шепчет горячо, нависнув надо мной. — Давно смотришь. Хочешь меня, да?.. — И сама выжигает на мне узоры взглядом.

Но ещё через мгновение (что кажется мне вечностью), не выдерживает и смачно прыскает со смеху. — Ха-ха-ха!.. Алекс!.. ты б себя видел!.. Ты испугался, блин… ты в натуре, блин… испугался!.. Ха-ха-ха!..

Пока её рвёт от ржача, у меня есть время собрать весь пазл. Спокойно, это была всего лишь игра. И Натали не так проста, как кажется...

— Ты даже позеленел, по-моему, — никак не может она успокоиться. — Алекс… родной… да ладно… не думала… что тебя реально можно этим шокировать! Может, ты вообще ещё девственник, мачо ты наш недоделанный?!

— Ты его любишь? — резко обрываю я.

— Кого? — выдавливает сквозь потухающий приступ смеха.

— Севу. Любишь?

— Да какая тебе разница! — с пол-оборота заводится она. — Люблю!

— Тогда отпусти его, Натах. Ему с тобой плохо. Он скоро вздёрнется, если ты его не отпустишь…

— Что?! — Она вскакивает с кровати. — Ты охренел, Свиридов! Займись уже своими отношениями, не лезь в наши!

Следую за ней, пытаюсь её вразумить:

— Я и не лез бы, но я вижу, что с ним творится. Я тебе серьёзно говорю, хреново ему с тобой. Ему и без тебя хреново, а с тобой вообще вилы!..

— Заткнись, блин, Свирид! — Натаха зажимает ладонями уши и пытается от меня отвертеться, бродя кругами по комнате. — Не надо мне ничего говорить! Ты сам нихрена не знаешь! Это наши с ним дела, ты не лезь!

— Ваши, мать вашу, ваши дела?! Ты ему руку расхреначила! Это по-твоему любовь?! Ты из него кровь сосёшь, Натах, он не выдерживает уже!

— Если надо будет, я вообще его прикончу! Да, я убью его, ясно, но он будет мой!!!

Тут меня окончательно ломает её поведение. А ещё больше — взгляд, практически полностью утративший связь с внешним миром.